Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 50

Знакомая процедура выхода через шлюз, знакомый спортзал Стаса — и знакомые неприятные воспоминания, связанные с этим залом… Но эти воспоминания об убиенных в этом месте не вызывали гнетущего состояния, как это несомненно случилось бы до… До чего? До того, как он очнулся в комнате с металлическими лапами, торчащими из стен?

«Они сто процентов чем-то меня накачали. Но чем? И для чего?»

…На стойке для жима ногами был распят человек. Его руки растянули в стороны и привязали сверху к грифу тяжеленной штанги, лежащей на стойках. Ступни распятого были примотаны ремнями к углам стойки.

При звуке шагов человек поднял голову. Во рту у него торчал кляп, зафиксированный завязанным на затылке ремнем.

«Вот тебе и очередное дежавю. Похоже, я уже видел здесь подобное. Причем совсем недавно», — подумал Витек.

— И чего вы все над людьми издеваетесь? — спросил он, присаживаясь на скамью для жима лежа. Александра села напротив.

— Издеваемся? Ни в коем случае, — сказала она. — Издевательство — это причинение страданий с целью удовлетворить свои низменные инстинкты. У нас цели совсем другие.

— Опять разборки? Никогда не поверю, что этот мужик бандит или коммерсант. Ты на него посмотри, это ж типичный пролетарий. Он-то чем провинился? Плохо унитаз прочистил?

— Знаешь, Витек, все не так просто, — сказала Александра. — Начнем с того, что на самом деле убийство человека — это не настолько простая вещь для того, кто убивает. Даже животные убивают представителей своего вида лишь в случае крайней необходимости. И в борьбе за самку или лучшую территорию самцы часто ограничиваются лишь демонстрацией силы, после чего слабый отступает. Это закон естественного отбора, заложенный в генетической памяти любого живого существа.

Люди же изобрели свои законы, согласно которым убийство — это норма жизни. Но человек — это тоже животное, и изобретенный им Закон Убийства Ближнего обязательно вступает в конфликт с Законом Природы. И тогда у убийцы начинаются серьезные психологические проблемы.

Древние воины знали это и с детства приучали своих детей убивать себе подобных — пленных, рабов, их детей, женщин. Когда убийство становится обыденностью, привычкой, Закон Природы глушится Законом Человека. И самураи, и ниндзя прекрасно понимали это и изобрели метод цудзигири.

— Слушай, давай с переводом, а? — сказал Витек. — А то из того, что ты рассказываешь, половина ни черта непонятно.

Александра кивнула.

— Цудзигири — это убийство для тренировки сознания воина. Причем, для этого чаще всего используются невинные люди. В дополнение к этому методу для усиления его воздействия обычно используется точечная терапия. Отец уже провел работу с твоей нервной системой, подготовив ее должным образом. Сейчас осталось только закрепить результат.

Она качнула головой, указывая на распятого.

— Одновременно это будет и смещением твоей точки сборки. Чем чаще ты станешь убивать, тем чаще будешь впадать в состояние сатори.

— Точки сборки?

— Термин все того же Кастанеды. Твоё восприятие мира. Чаще всего происходит во время сильных потрясений или под воздействием наркотиков. Или от того и другого вместе. Тем более, если у человека имеются с рождения способности воина-мага. Твой случай, в общем. Стас небось тебя своими колесами справедливости накачал перед тем, как на мокруху отправить?

— Было дело, — кивнул Витек.

— И потрясения до этого были. Вот тебе и результат — методом тоатэ-но дзюцу, искусства удара на расстоянии ты убил двоих из пристяжи Саида.

— Понятно, — пробормотал Витек. — Я уже понял, что дело было не в пистолете…

— Не в нем, — согласилась Александра. — Согласно древним японским легендам тоатэ-но дзюцу является элементом ки-ай-дзюцу или искусства победы криком. Правда, крик — лишь внешняя оболочка, доступная восприятию простых людей. На самом деле это удар силой, о которой мы, честно говоря, почти ничего не знаем. Но очень хотим узнать. А для этого придется научить тебя генерировать этот крик тогда, когда ты захочешь.

— Или когда вы захотите, — хмыкнул Витек.

— Или так, — жестко сказала Александра. — Потом ты научишь других. Но для начала надо закрепить уже достигнутый результат. Воин должен уметь убивать без малейшего трепета в душе, словно он стирает с прекрасной картины неудачный рисунок.

— Ясно, — сказал Витек. — А что будет, если не закрепить результат?

Александра пожала плечами.

— Ты можешь просто сойти с ума. Если там есть с чего сходить, конечно.

Витек и это пропустил мимо ушей.

— И как часто я должен этим заниматься? — спросил он.

— До тех пор, пока без убийства не научишься вызывать у себя это состояние.

— Угу, понятно, — сказал Витек. — Знаешь, а не пошли бы вы все вместе с вашим сатори и киаем куда подальше.

Он поднялся со скамьи и направился к выходу.

— Погоди, Витя, — ледяным тоном произнесла Александра. — Вряд ли тебе удастся просто так уйти.

Витек обернулся.

— Ты применишь хитрый прием ниндзюцу, чтоб меня остановить? — усмехнулся он.

— Да нет, просто дверь закрыта. И без браслета она изнутри не открывается.

Она выразительно показала глазами на свое запястье, на котором поблескивал серебряный браслет с изображением глаза посредине.

— Тогда мы выйдем вместе, — сказал Витек.

— Возможно, дружок, возможно, — промурлыкала Александра. — Но для начала тебе придется меня выслушать.

Начнем с того, что тебя по всему городу ищет толпа южных товарищей, жаждущих поквитаться за смерть других своих южных товарищей, которых ты благополучно замочил. Это первое. И второе. Может так случиться, что эти самые товарищи абсолютно случайно узнают адрес, по которому сейчас проживает твоя сестра…

— Ах ты сука, — с душой произнес Витек, возвращаясь и садясь обратно на скамью.

— В последнее время я слышу это слишком часто, — вздохнула Александра. — И не отрицаю. А что делать, Витя? Кому сейчас легко? К тому же знаешь, один умный человек как-то сказал: «То, что сегодня лишь немногие в состоянии умело отрубить голову, еще раз доказывает, что смелость мужчин пошла на убыль».[1] Так что…

— А умный человек — это, по ходу, тот босяк, который задвинул, что браток без братвы и без тачки — не браток в натуре?[2] — раздался голос за спиной.

Витек повернул голову.

Сзади стоял Афанасий, благодаря своим прыжковым ботинкам с каучуковой подошвой сумевший неслышно подойти к месту оживленной дискуссии.

Александра пристально смотрела на него, а Афанасий знай себе улыбался во весь рот. Его простоватое лицо излучало искреннюю радость — со стороны можно было подумать, что вот встретил человек старых знакомых, и нет предела его счастью от этой встречи.

— Ты ж только календари читаешь, — прищурилась Александра.

— Ага, календари.

Продолжая улыбаться, Афанасий прошел в дальний угол, ухватил за подлокотники кожаное кресло Стаса, не поленился прокатить его через весь зал, лавируя между тренажерами, и удобно расположился в этом кресле напротив сидящих на скамье Витька и Александры.

— А у меня тех календарей дома целая книжная полка.

Афанасий развалился в кресле, закинув ногу на ногу.

Витек как-то сразу почувствовал себя неуютно на своей скамье — как холоп на приеме у барина.

— А у меня на даче домна, — как бы в задумчивости пробормотала себе под нос Александра. — А на хрена тебе домна? А я в нем живу на…

— Чего ты там гундишь, Сашенька? — ласково спросил Афанасий.

— Да вот думаю, что не так ты прост, Афонюшка, как хочешь казаться.

— Так то мы все, Сашуль, не пальцем деланы, — развел руками Афанасий. — Вы вон беспределом занимаетесь ни пойми с какой радости, — Афанасий кивнул на распятого, — а мы вот…

— …в гости по такому случаю, — закончила за него Александра. — Кончай Ваньку валять, Афоня, говори, чего приперся.