Операция «Вурдалак» - Черкасов tm Дмитрий - Страница 6

• Предыдущая
• 6/91
• Следующая

Высокий, худощавый, черноволосый, внешне чем-то похожий на Дон-Кихота, но без усов, капитан госбезопасности Валентин Семенович Корнеев был старшим группы, в которую кроме него входили еще два офицера: старший лейтенант Сергей Вересов – здоровый детинушка, русский богатырь, и капитан Александр Крупицын – по комплекции полная противоположность Вересову. В отделе полковника Шарова группа стояла на особом счету. Полковник поручал им самые трудные, а точнее, «глухие» дела. И все знали, что эта троица может справиться даже с совершенно безнадежными «глухарями», хотя и ей не всегда сопутствует удача.

Минуту назад Корнеева вызвал полковник. Для отчета о текущем деле было еще рановато, но Валентин не стал ломать голову, гадая, зачем вдруг понадобился шефу.

– Разрешите войти, товарищ полковник? – по-военному отчеканил он. – Капитан Корнеев по вашему приказанию прибыл.

– Проходи, садись и расслабься.

В отличие от других «выразительных» начальников отделов полковник Шаров обладал неприметной внешностью. Даже столкнувшись с ним в коридоре, его трудно было заметить.

– Как у тебя дела с Шахом?

– Работаем, Алексей Михайлович. Судя по агентурным данным, он намерен появиться в Москве в двадцатых числах июня. Готовимся.

– Хорошо. Нельзя его отпускать, как в прошлый раз. Знаю, что тогда улик не хватило, но сейчас никак нельзя. Ты меня понимаешь, Корнеев?

– Так точно. Но мне кажется, что его «крыша» пока еще не прохудилась, и в прошлый раз…

– Не дави, – скривился шеф. – В общем, с этим пока решили. – Он указал подчиненному на лежащую на столе папку: – Ознакомься.

Валентин открыл папку и быстро пробежал глазами текст. Через минуту он повернулся к шефу:

– Я все понял. Разрешите выполнять?

– Давай. Вечером доложишь свои соображения.

– Есть.

Товарищи по оружию ждали Корнеева в кабинете.

– Ну как? – спросил Вересов. – Приказал Шаха брать живым или мертвым?

– И это тоже, но попозже. Мне сейчас надо смотаться в пригород, в один о-очень секретный институт.

– Ну, ты у нас мастер по секретам.

Офицеры не стали уточнять у старшего суть дела: если им об этом нужно будет знать, Корнеев сам скажет.

– Машину я на сегодня забираю, – подвел черту Валентин и сделал всем рукой «общий привет».

– Поня-ятно, – передразнил Вересов манеру начальника иногда растягивать слова. – Будем жариться на своих двоих.

– Зачтем это как плановую физподготовку.

Корнеев улыбнулся и покинул кабинет.

Через полчаса он уже был на окраине столицы. Над шоссе висело марево от раскаленного асфальта. Горячий ветер врывался в салон несущихся на полной скорости «Жигулей», но особой свежести не приносил.

Еще через пятнадцать минут Корнеев въехал в небольшой город-спутник и у первого светофора свернул к Институту биологических исследований.

Начальник первого отдела был предупрежден о приезде московского товарища и ждал его на КПП.

– Майор Тучкин, – представился он, протягивая рыхлую, чуть влажную ладонь.

Майор очень походил на Винни-Пуха. Он даже иногда вслух песенку напевал: «Я тучка, тучка, тучка, а новее не медведь…». Но его сходство с добрым сказочным героем ограничивалось лишь внешностью.

– Капитан Корнеев, – ответил Валентин, пожимая руку майора.

Офицеры проследовали в кабинет особиста.

Тучкин был уже в годах и считал дни до пенсии, а тут на тебе – непонятный интерес начальства к дурацкой смерти простой уборщицы. Ну ладно, пусть даже не простой, а работающей в особо секретной лаборатории. Но ведь всего лишь уборщица. Да и смерть ее была самая что ни на есть банальная – сердечный приступ во время приготовления пищи. От газовой горелки огонь перекинулся на скатерть, и через минуту, да еще при такой жаре на улице, деревянный дом вспыхнул, как свеча. Милицейские, пожарные и медицинские эксперты выдали заключение, но, видимо, у Комитета были свои соображения по этому поводу.

В кабинете особиста Корнеев просмотрел личные дела всех, кто имел допуск в лабораторию.

– Я могу переговорить с каждым из них?

– Устроим, – быстро заверил Тучкин.

В течение следующих двух часов Корнеев беседовал с научными сотрудниками института, а также обслуживающим персоналом. Допуск был всего у десятерых, одиннадцатая – покойная уборщица.

В общем, ничего интересного он не услышал, да особо и не надеялся что-то услышать. Скорее, это Сила чистая формальность для отчета. Хотя зоркий глаз Валентина заметил некоторую нервозность руководителя лаборатории – сорокалетнего Анатолия Сергеевича Никифорова. Тот был явно не в своей тарелке, но объяснил это тем, что его оторвали от очень ответственного опыта.

Вторым человеком, на кого Корнеев обратил внимание, была Елена Бережная – молодая, стройная женщина, поразившая его глубиной зеленых глаз и мягким, спокойным голосом.

В институт Бережная пришла всего несколько месяцев назад прямо из аспирантуры и толком еще ничего не знала даже о товарищах по работе, не говоря уже об уборщице. Валентин так и не смог точно сказать, что именно, но что-то сильно привлекло его в Елене,

На одно мгновение Корнеев даже захотел стать холостым. Но то была лишь минутная слабость. Он любил жену, которая вот-вот должна была родить, и ни разу не изменил ей. Его товарищей откровенно удивляла подобная верность. Все они тоже были женатыми и любили своих жен, но иногда не упускали возможности расслабиться и на стороне. Впрочем, коллеги и друзья Валентина уважали его за верность и в глубине души порою даже завидовали такой любви.

– Как вам Бережная? Ничего смена растет, – прокряхтел особист, когда дверь за Леной закрылась. – В этом году ей стукнет тридцать, а выглядит на восемнадцать. Эх, мне бы ее и ее годы…

Корнеев ничего не ответил, лишь пожал плечами.

К пяти часам вечера он вернулся в Москву и представил подробный отчет полковнику Шарову.

– Разрешите, Дмитрий Алексеевич?

Шаров вошел в кабинет генерала Торфянова. За десять минут он почти слово в слово передал рапорт Корнеева. Генерал крякнул:

– Нервничал, говоришь? В свете последних событий это можно истолковать несколько иначе.

Опрос сослуживцев показал, что последнее время Никифоров ведет себя несколько странно: подавленное состояние внезапно переходит в необъяснимую вспыльчивость, хотя раньше профессор всегда был предельно сдержанным и уравновешенным человеком. Коллеги объясняют это чередой неудач при последних опытах. Никифорова всегда считали везунчиком, а тут – сплошные провалы.

– Ерунда. Неудачные опыты лишь подстегивают настоящих ученых, а не кидают их в самоедство и депрессию. Тут дело в другом.

– Я тоже так считаю, – согласился Шаров.

– Установите за ним наблюдение. Надеюсь, Корнеева ты еще не посвящал во все тонкости этого дела?

– Никак нет. Только с вашего разрешения.

– Пусть пока поработает вслепую. Так оно для чутья полезнее и для дела надежнее.

Генерал подвинул вентилятор поближе и подставил лицо под струю воздуха. Торфянов понимал, что сам-то знает по этому делу далеко не все. Он и его люди отвечали лишь за отдельно взятое звено и не могли охватить всю цепочку в целом. Это мог сделать только «банкомет», тот, кто держал все, на первый взгляд разрозненные, ниточки дела в своих руках.

– ЦРУ уже известно об «ЭОР-2», продолжил Торфинов. – В настоящее время американцы ведут активную работу минимум по двум направлениям – африканскому и у нас в столице. Перехвачена шифровка об активизации московского резидента. Что там будет с Африкой, нашего управления не касается, этим пусть «политики» да грушники занимаются под присмотром «тройки»[4], а вот в Москве разбираться нам с тобой. Тебе в помощь выделена лучшая группа «наружки» из Седьмого главка. Надеюсь, ты понимаешь всю ответственность?

Шаров кивнул: еще бы он не понимал.

– Но это еще не все, – продолжил генерал. – Есть и особые указания лично от… – Он поднял глаза к потолку и непроизвольно понизил голос.

• Предыдущая
• 6/91
• Следующая