Республика - победительница (ЛП) - Щерек Земовит - Страница 28



В Восточной Пруссии в 1939 году проживало около двух миллионов немцев. После выигранной Польшей сентябрьской кампании часть из них сбежала через Кенигсберг в собственно Германию. Они сбежали, потому что боялись поляков, в течение многих лет представляемых германской пропагандой в качестве унтерменшей и варваров. Ведь теперь они, поляки, могли иметь охоту разрядить свое бешенство на каждом, кто говорит по-немецки. И нередко разряжали.

Те же немцы, которые на бегство не решились, с каждым днем на собственной родине становились personae non gratae. Польское правительство завело в новом воеводстве польскую администрацию. Немецкий язык перестал быть официальным языком, даже в качестве поддержки (что являлось нарушением договора с союзниками: ведь Пруссия должна была стать воеводством, имеющим "особенный статус"). Власти требовали знания польского языка. Тот, кто этого языка не знал, лишался всяческих прав: он не мог требовать справедливости в суде, не мог сделать какое-либо официальное заявление. Но поляк, всем известно, способен, вот и развился обслуживаемый нашими земляками полулегальный переводческий рынок, только его было слишком мало, чтобы немцы могли более-менее нормально функционировать.

Проводилась деятельность по колонизации. Стянутые из южной и центральной Польши колонисты со своими совершенно отличными, эвфемистически выражаясь, цивилизационными стандартами, часто просто пугали своих немецких соседей.

Германскость осуждали и преследовали. Официальных вывозов никто не организовывал, но немцев поощряли к выезду из польской части Пруссии гораздо интенсивнее, чем чехов – покинуть Заользье.

По городам с факелами маршировали польские националисты – на уровне эстетики и риторики раздел на националистическую часть санации, эндеков или обыкновенных фашистов практически полностью стерся. Марширующие выкрикивали шовинистические лозунги, били стекла в немецких лавках, а весьма часто, с разгона: хозяев этих лавок и их клиентов. Польские полицейские в это время внимательно оглядывали кончики своих сапог, ногти или же наблюдали за облаками, плывущими по уже польскому небу. Время от времени местная пресса с деланным безразличием доносила выловленных из мазурских озер очередных телах. И так складывалось, что эти тела почти что всегда принадлежали людям с немецкими фамилиями. Ну или же мазурским "изменникам польскости", которые не желали "заново полонизироваться".

Немцы из Восточной Пруссии просто-напросто боялись. Все чаще они выезжали. Чаще всего, недалеко, в Самбию, вместе с Кенигсбергом являющуюся – как было уже сказано – территорией, поверенной надзору Лиги Наций, Freie Staat Samland под управлением Союзнического Совета, в состав которого входили поляки, англичане и французы. Находящаяся в Самланде британская морская база являлась выделенной территорией. Располагающиеся в ней подразделения стерегли безопасность всего региона. А появление британского флота на Балтийском море, против чего безуспешно протестовал СССР, очень сильно изменило геополитический расклад сил в регионе.

В Кенигсберг приплыли и немцы из захваченного поляками и уничтоженного Гданьска.

Гданьские немцы убегают, - весной 1940 года писал недавно учрежденный "Гданьский Дзенник", официальный орган ONR (Национально-Радикальный Лагерь). – Они торчат в портах, кочуют по побережью. С чемоданами и свертками. Они представляют достойный жалости вид, только нельзя забывать, что как раз таким, возможно, и грубым способом, как раз свершается историческая справедливость. Мы же помним, что никто их нападать на Польшу не просил, и если сейчас они страдают в мартовские заморозки, на балтийском ветру, в своих пальто и глубока насаженных на уши шляпах, если сейчас им приходится покидать родные дома и страдать, что вот теперь в них переезжают другие, то они должны глянуть в глаза гитлеровским сановникам и прокричать им в лицо: это вы натворили!

История слепа и сурова, и беда тому, кто желает чего-то мастерить в ее шестеренках. Гитлер отважился на это, и жестокий механизм захватил его и порвал на клочья, а вместе с ним и его народ. В конце концов, случилось то, что должно было случиться, ведь Германия этим историческим механизмом безответственно играется уже издавна. И, провоцируя его изгибаться во всякие ненатуральные направления, они навлекли на себя чудовищную месть истории.

Ведь откуда они вообще взялись в Гданьске, на польском Поморье? Кто им, тевтонцам, выдумал то самое Drang nach Osten? Кто выдумал им Lebensraum? За Эльбой им плохо было? Мы, славяне, народ терпеливый, много чего мы выдерживали. Из-за Эльбы немцы вышли на восток, пошли на Одру-Одер – мы ничего. Из-за Одры пошли на Варту – мы ничего. Ну а уж когда захотелось им дальше, за Вислу идти, за королеву рек польских, польская оружная десница грохнула в эту страдающую землю и по-итальянски крикнула: basta!

И ходя теперь по Гданьску, разрушенному, расстрелянному пулями, в котором давнее величие города сменилось мрачностью, в котором старые, гордые, написанные по-швабски названия улиц заменяются скромными по форме, зато гигантскими по сути, прославляющими польских королей и великих мужей табличками – человек не может перестать думать обо всех этих исторических процессах. И хоть немцах в портах хотелось бы иногда злотый подать, хотя бы пятьдесят грошей, ибо будят они жалость и сочувствие, но как только вспомнишь германский напор, тысячелетнее угнетение, так человеку тут же хочется нецензурный жест сделать, крикнуть какое нецензурное слово. Вот только сдерживаться необходимо, чтобы вновь в мире не заговорили, будто бы поляки варвары какие, без цивилизации, без манер…

Потому что мир, прибавим, уж больно немчикам сочувствует, как будто бы уже забыл, кто во всем этом виноват был, кто драться начал. Ведь это английские да шведские суда их в Свободную Самбию через Балтику возят, крепко их в этой Самбии стерегут, буквально пылинки с них сдувают. Лишь бы только из этой их Свободной Самбии ничего поганого не вылупилось, как их державы крестоносцев при Конраде…

В скорое время немцев в давней Пруссии и Гданьске днем с огнем нельзя было найти, а вот относительно редко населенная еще недавно Самбия сделалась начитывающим чуть ли не два миллиона обитателей регионом. В первые послевоенные годы, несмотря на фактическую помощь Запада, там царил гуманитарный кризис – беженцам не было где жить ни с чего жить, потому многие из них выезжали дальше, в какое-то из новых германских государств.

И не следует прибавлять, что те, находящиеся под польской оккупацией, они тщательно избегали.

СИЛЕЗИЯ И ПОМОРЬЕ

В реальной истории дальше всего доходящие территориальные претензии в отношении Германии выдвигались во времена гитлеровской оккупации. И быть может как раз потому они были столь абсурдными – поскольку совершенно нереальными.

Конспиративный Университет Западных Земель (продолжение Познаньского Университета) разрабатывал, к примеру, проекты, включающие в границы нашего государства Лужицу и Рюгге. В свою очередь, в публикации Границы Великой Польши, разработанной в 1941 году в кругах Народной Партии, требовалось присоединить к нашей стране Западное Поморье с Рюгге, Верхнюю и Нижнюю Силезии, любускую землю, Лужицу и Восточную Пруссию.



В альтернативной истории, как нам уже известно, территории между давней польской границей и линией "Одера и лужицкой Нейсе" образовали Генеральный Протекторат.

В Генеральном Протекторате происходило, собственно, то же самое, что и в давней Пруссии, разве что менее официально и в меньшем масштабе.

Официально Польша не собиралась полонизировать Вроцлав, Щецин, Легницу (тогда еще называемую Лигниц) или другие города. Немецкий язык являлся там языком администрации. То есть – теоретически являлся. Потому что польские чиновники и полицейские не слишком желали им пользоваться.