Хроники ближнего бомбардировщика. Су-2 и его экипажи. 1941–1943 - Дёгтев Дмитрий - Страница 9

Каково же было удивление общественности, когда уже спустя 6 дней в той же «Правде» вышло лаконичное сообщение: «18 апреля. Берлин. В сводке верховного командования вооруженных сил Германии указывается, что югославская армия сдалась. Военные действия прекратились сегодня в 12:00». Пожалуй, никогда до этого советская пропаганда не попадала в столь неловкое, точнее, смешное положение! Только неделю назад торжественно известили народ о подписании «исторического документа» – пакта о ненападении с Югославией, а самой этой Югославии уже практически не стало. «Как так-то? Зачем подписывали вообще с этими капитулянтами?» – справедливо спрашивали трудящиеся. Однако никакого ответа не получили. Партия и правительство предпочли вообще не комментировать поражение новоиспеченного союзника. По всей видимости, на сей счет попросту не было заготовлено никакой «легенды».

О том, каким же образом немецким танкистам все-таки удалось так быстро проехать по дорогам с «плохим состоянием» и организовать снабжение, тоже никто не разъяснил. Тогда, конечно, еще никто не знал, что всего через пару месяцев уже сами граждане СССР (где шоссейные дороги тоже мало чем отличались от проселочных) воочию убедятся в том, что для вермахта это не такая уж большая проблема…

Понятно, что более-менее здравомыслящие люди, как отец Самочкина, догадывались, что назревает нечто ужасное. Югославия пала за 12 дней, а Греция была на грани разгрома. Кто следующий? Официальная же пропаганда продолжала твердить, что все хорошо. «СССР – единственная из крупных держав стоит вне войны, – писала «Горьковская коммуна»[11] перед майскими праздниками. – Быть вне войны – величайшее счастье. И трудящиеся нашей страны пользуются этим счастьем для того, чтобы еще интенсивнее строить величественное здание коммунизма». Попутно печатались стихи и песни о непобедимости Красной армии. Особенно примечательны приведенные выше слова: «Не видать им красавицы Волги. И не пить им из Волги воды!» По иронии судьбы менее чем через полгода – 14 октября – немцы займут Калинин, расположенный на реке Волге[12].

Советские граждане конечно же не знали, что, согласно первоначальным планам Гитлера, операция «Барбаросса» должна была начаться уже в мае 1941 года. Однако из-за переворота в Югославии и описанных выше событий дату вторжения пришлось перенести на несколько недель. Существует мнение, что именно из-за этого немцы не смогли уложиться в срок и дойти до Москвы до начала осенней распутицы. Фактически именно война в Югославии подарила советским гражданам еще полтора месяца мирной жизни, а возможно, и изменила ход войны.

«Поезд медленно набирал ход, друзья, родители, вокзал скрылись из вида, замелькали окраины города, – продолжал свой рассказ Анатолий Самочкин. – Впереди дорога, полная тревог и волнений, радостей и печалей. Я уезжал на Украину. Поезд прибыл в Кировоград. Вскоре добрались до части. Нас обмундировали в армейскую форму, нацепили на воротник «кубик», и мы стали курсантами курсов командиров звеньев при 160-м резервном авиаполке. Учеба носила интенсивный характер. Занимались по шестнадцать часов в сутки. Массу новых знаний получил я за эти полторы недели. Знакомились с боевыми машинами, я посидел в кабине, примерялся к рычагам управления. Такие самолеты мне приходилось видеть только высоко в небе или в кино. В армии предстояло мне быть бомбардировщиком, несмотря на то что профессия истребителя меня больше интересовала. Сказалась, видимо, и рекомендация моих инструкторов, которые знали мою увлеченность – летать на малой высоте. Мне присвоили звание младшего лейтенанта, началось освоение первого боевого самолета СБ (скоростной бомбардировщик)».

Почти на три месяца Самочкин снова превратился из опытного и бывалого инструктора в курсанта. 160-й ОРЕЗАП ВВС Одесского военного округа базировался на аэродроме Канатов около Кировограда и был оснащен самолетами разных типов: P-Z, И-16, И-163 и СБ.

Только в середине июня Анатолий начал подготовку к самостоятельному полету на СБ. Он уже прошел соответствующую проверку командира звена, затем командира эскадрильи. Оставалось только получить разрешение командира полка. Однако оно так и не было получено…

«Поднялись, как всегда, в восемь часов утра, – вспоминал Анатолий. – Слышим сначала неуверенный, а потом все более убедительный сигнал тревоги. Быстро сели на машины и поехали на бомбосклады. Вместо учебных бомб, стали подвозить к самолетам боевые. Дело принимало крутой оборот, лично я с этими бомбами обращаться не умел, а когда инженер по вооружению сказал, что их даже можно бросать на землю с машины, стало немного спокойней. Самолеты загружены, мы сидим в них, прошло время первого завтрака, второго, время обеда – ничего не ясно, никакой дальнейшей команды нам не дают. Потом пришел комиссар и сообщил, что по радио выступил тов. Молотов, который сообщил о переходе границы гитлеровскими армиями, которые достаточно быстро стали продвигаться в глубь страны. Все наши пограничные воинские части вступили в бой. Это – ВОЙНА»[13].

В этот же день учеба в 160-м учебном авиаполку была закончена. Кстати, 22 июня часть базировалась на полевом аэродроме Вормс, находившемся примерно в 100 км севернее Одессы. На тот момент в 160-м ОРЕЗАП имелось 73 самолета, в том числе 4 °CБ, 25 И-153 и И-16, 8 P-Z. Из них только 35 машин было в исправном состоянии. При этом в части находилось всего 25 летчиков, так как многие находились в отпусках.

Тех, кто еще не успел совершить самостоятельные вылеты, всего 17 человек, вскоре отправили в Калинин и Харьков. Среди последних оказался и Анатолий Самочкин, который тогда еще не подозревал, что первый боевой вылет ему придется совершать именно здесь, в районе Кировограда. Но в тот момент город еще находился в глубоком тылу, а большинство сталинских соколов собирались громить врага в небе Германии. И верили, что тому не то что из Волги, даже из Днепра водицы испить не удастся! В Харькове Самочкин попал в состав нового 289-го ближнебомбардировочного полка, только что получившего на вооружение бомбардировщик Су-2.

Двумя с половиной годами ранее…

В конце 1938 года руководство авиазавода № 21 им. Орджоникидзе в г. Горьком получило компоновочный чертеж нового самолета под названием «Иванов», а также часть технической документации к нему. Это был короткий низкоплан, в который, согласно рисунку, удивительным образом умещалось сразу три члена экипажа. Согласно планам, часть конструкторских работ, а также изготовление ряда деталей планировалось передать на Горьковский авиазавод. Рассматривалась также и возможность серийного производства «Иванова» на этом предприятии, которое с 1934 года специализировалось на выпуске истребителей И-16[14].

Учитывая тот факт, что завод № 21 уже собирался осваивать выпуск нового истребителя И-180, а также кризисное состояние производства, сопровождавшееся постоянным срывом госпрограммы и бесконечным количеством брака, руководство конечно же не было в восторге от этой перспективы. Тем более машина выглядела не только сырой и недоработанной, но и представляла собой несколько непонятный тип самолета. Не то штурмовик, не то разведчик, не то бомбардировщик. И название какое-то странно-непривычное – «Иванов»! Все уже привыкли, что самолеты называют простыми буквенно-цифровыми кодами. Впрочем, долго заморачиваться над новой проблемой горьковским авиастроителям не пришлось. Ибо доводить и выпускать «Ивановы» в итоге доверили другим.

Тремя годами ранее…

В 1935 году Иосиф Сталин лично утвердил идею создания простого по конструкции и дешевого в производстве многоцелевого самолета под условным обозначением «Иванов». По всей вероятности, название подразумевало, что машина будет «народной», то есть массовой. А уже через несколько лет, согласно мечтам вождя, тысячи и тысячи вчерашних выпускников аэроклубов сядут на эти самолеты и буквально заполонят небо. В июле 1936 года нарком тяжелой промышленности направил в правительство план опытного строительства самолетов на 1936–1937 годы, в котором указывал, что «войскового самолета, имеющего малую посадочную скорость, хороший обзор, удобную и просторную кабину, со скоростью 350–400 км/ч на сегодняшний день нет, несмотря на то что такой разведчик должен быть наиболее распространенным в ВВС»[15].