Я рядом (СИ) - Бриз Фреш - Страница 23

И после того раза он даже не звонил ей. Хотя хотел. Не обрёл Павел гавани в новом месте. Вроде всё нормально, жена хорошая, спокойная, дочь — красавица маленькая, а на душе — горько. Часто он мыслями к Вере убегал, только уже не такой он был теперь, как в молодости, уже не мог прийти к ней после всего и бесстыдно так в глаза посмотреть, зная, что примет, не прогонит.

У доктора он узнал, когда рожать Вере и сам пришёл её из роддома забирать. Набрался смелости, сцепил зубы, не обращал внимания на яд, лившийся на него без стеснения со стороны Вериных родственников, и стоял под дверью роддома, возле машины своей, ждал, когда выйдет. И снова дрогнуло внутри, когда она, худющая, в отличие от большинства разродившихся, бледная, показалась на ступенях. Сама выглядит так, словно её пытали там, в стенах этих, несколько месяцев, а в глазах — такой блеск, такое счастье, что от этого и у него дыхание перехватило. У Веры улыбка с лица исчезла, когда Павел подошёл с букетом и, отодвинув в сторону сестру, забрал свёрточек голубой себе, а ей цветы вручил. Коротко так отрезал:

— Я тебя сам домой отвезу.

Сестра с матерью чуть взглядом его не убивают, уже медсёстрам рассказывают, какой негодяй он, как бросил её, и чего теперь припёрся? А Паша и не смотрит на них, только на неё и ждёт ответа. И Вера согласилась.

Когда уже дома были, родственники, мать и сестра, никак не хотели понимать, что им пора бы уйти уже. Пришлось Павлу всё-таки напором их проводить. В это время Вера кормила сына и не сразу заметила, как он остановился и замер на пороге. Любовался ею и тем комочком, что на руках эта женщина держала. Лишь когда она на него взгляд перевела, Павел от косяка оттолкнулся, возле жены бывшей на колени упал и попросил:

— Вера, прости меня. Если можешь, прости и прими обратно.

И она приняла. Она всегда так делала. Потому что любила его любого.

***

В этом году у Саши умерла мама. Эти похороны она навсегда запомнит до каждой мелочи. Потому что нить с прошлым словно оборвалась. Саша стояла на кладбище возле могилы и думала о том, что ей некуда больше приезжать. Этот дом в таком родном Жоведе, средь лесов затерявшемся, теперь уже не её. И не в наследстве дело, а в атмосфере, в том, кто именно её тут всегда ждал. С сестрой у них, конечно, хорошие отношения и приезжать к ней в гости Саша будет. Только вот разница в чём: в гости, не домой.

Иван обнимал жену, успокаивал. Старался помочь, чем может. А Евгений на лавке возле забора сидел. Как когда-то. Смотрел в небо, не видно звёзд ещё, и вспоминал, как тогда с Марией тут говорили. Как больно было, когда Саша, его Саша, за Илью пойти согласилась. Как через силу себя заставил отпустить её, к Илье подтолкнуть. Всё также видно лес с этого места. Голову повернул — вон дом Марии. Его перестроили, не узнать. Много раз он видел тех, кто теперь там живут, ведь Саша маму с сестрой часто навещала. Только для него он навсегда останется домом Марии. Все чувства, что тогда испытал, до сих пор в нём живы. У Ангелов хорошая память. Он рад, конечно, что у Саши теперь Иван есть, и что счастлива она с ним. И не рад тоже. Это не ревность — сожаление. О том, что ему никак не быть на месте Ивана. Несправедливо. Не только в его любви дело, — знал, что и она не забыла. Отвлеклась, переключилась, земное счастье почувствовала, но глубоко где-то в ней всё равно его образ так и остался единственным. Недостижимым. Мечтой трепетной, о которой сама себе думать запрещала.

Со двора вышла Саша, она хотела посидеть тут в одиночестве. Рядом на лавку присела и тоже, глядя на лес этот, в воспоминания погрузилась. Детство перед глазами проносилось, такое далёкое, будто и не её вовсе. Юность, Илья, Катенька, мама, тот сон, который здесь увидела. Евгений смотрел на профиль любимого человека, не удержался, руку её накрыл и в этот момент услышал шёпот:

— Я всё равно тебя люблю. Почему? Разве можно любить двоих? Наверное, да, если любовь эта разная. Я хочу, чтобы ты знал: я тебя не забыла. Прости, если мои глупые чувства тебя оскорбляют. Только они не уходят. Наверное, потому что ты такой особенный. Ни один человек с Ангелом не сравнится. Пообещай мне, что когда я умру, ты меня встретишь. Именно ты. Не мама, не папа, ни кто другой, — встреть ты, пожалуйста.

И замолчала. Это были первые слова к нему за последние годы. С тех пор, как с Иваном сошлась, она ведь даже имя его не произносила. Даже мысленно. Помнила, верила, но старалась по-другому жить. А в этот день похорон как прорвало что-то внутри, вся боль снова вырвалась.

Когда Иван подошёл, на какой-то миг Саша угрызения совести почувствовала, но потом прогнала их. Ведь это всё такое разное и неподвластное ей.

1998 г.

А в этом году не стало Ивана. Как-то так резко, неожиданно. Вчера был — сегодня нет. Да что там вчера, ещё вот только несколько минут назад он звонил ей, сказал, что уже освободился и едет домой. Спросил, что купить по дороге. Саша ответила:

— Ничего, любимый, всё дома есть.

— Тогда я скоро уже буду. Накрывай ужин.

Иван частную практику открыл, чтоб на пенсии, которая уже маячила впереди, копейки не считать. Поэтому и в выходные теперь бывал занят. Вот почему его в ту субботу дома не было. Саша Катерину проводила, а внуки с ней остались. Ирочка с ними нянчилась в детской, когда телефон зазвонил. Иван-то ещё не приехал, она вроде и волновалась, но, как и все люди, в первую очередь думала о том, что кто-то его задержал или срочное что-то. А может, всё же решил в магазин заехать. Но голос незнакомый милиционером Костюшкиным представился и сообщил, что Иван в аварию попал. Сердце вниз упало, голос пропал, но мысли-то всё равно были о том, что нужно Кате позвонить, пусть вернётся и с детьми побудет. А ей, Саше, в больницу нужно, к нему. А когда спросила, в какую мужа отвезли больницу, услышала то, что весь год потом в ушах звучало: «Он не выжил. Мгновенная смерть».

Как и что потом делала — не помнила. Как старшая дочь приехала, как в морге были, как к похоронам готовились — ничего не помнила. Только возле его могилы очнулась. И поняла, что уже ничего не вернуть, не сказать. Хотя и невысказанного между ними ничего не было. Но хотелось ей ещё и ещё ему говорить, что любила, и любит, и что счастлива с ним. Была. Как много Иван для неё значил!

Остались дети, внуки, любимая работа, но без Ивана вновь вернулась пустота в её жизнь. Вроде и есть, чему радоваться, и Саша радуется. Любит свою семью, всё свободное время им отдаёт, а внутри всё равно пустота. Это одиночество. Оно есть, даже если ты не один. Как будто забрали половинку- тебя поломали.

Стал часто сниться Евгений. Он каждый раз ей что-то во сне говорил, только она не помнила слов. И становилось легче.

***

На работе хоть и уважали все Ковалёву, признавали открыто её заслуги, тем не менее, аккуратно намекали, что пора бы уже и молодым место освобождать. Это ранило Сашу в этот год особенно, ведь благодаря своей занятости чувствовала себя не такой одинокой. Главврача просила: потерпите меня ещё немного, а тот уходил от прямого ответа. Слов много, а смысла нет. Точнее, вроде и понимает, не гонит, но в то же время даёт понять, что пора бы уже, пора.

Вышла на пенсию. Плакала теперь много. Неприкаянной себя чувствовала, а на что переключиться — не знала. У Ирочки возраст почти переходный, ей с мамой откровенничать, да и просто беседы вести некогда. А вернее всего, желания нет. Есть ещё Катюшины детки, их берёт на выходные нянчить. Но выходных всего два, а что ещё пять дней в неделю делать?

Стала чаще к Наде ездить. Но той тоже особо некогда разговоры вести. Это попервой они сидели и часами своё детство вспоминали, а позже, когда уже привыкла Надежда, что сестра частенько приезжает, только примет её и давай снова хозяйством заниматься. В селе — не в городе, любила она повторять. Чтоб не стеснять Надю, Саша тоже стала с ней в огороде возиться, а ещё любила просто из дому уходить. Пройдётся по селу, возле каждого знакомого дома постоит, повспоминает. Потом на реку, потом в лес.