Опер против «святых отцов» - Черкасов Владимир - Страница 24

• Предыдущая
• 24/60
• Следующая

— Я не хотел крови, — сказал генерал. — Случайно вышло. Планировал я только поджог, но ребята перестарались.

— Всякое можешь теперь лепить. Но отныне будешь иметь дело только со мной. Автандил и Харчо отдохнут. А со мной так: счетчик я на тебя включил. К тем бабкам, что ты со своим попом был по лабазу должен, каждый день просрочки будет двадцать процентов наматывать.

— Сколько? — возмутился Белокрылов. — Крутовато заломил.

— А дней у тебя этих не боле недели, — не обращая внимания на его замечание, приговорил бригадир.

— Подумаю, — стараясь сохранить солидность, ответил генерал.

— Думать собрался? — мрачно проговорил Вован. — Тогда только три дня даю. Вякни, крыса, еще что-нибудь, и я за бабками прямо сейчас к тебе приеду. На своих яйцах случалось висеть?

Белокрылов молчал. Вован подытожил:

— Вот и помалкивай. Через трое суток чтоб все бабки были. — И положил трубку.

На следующее утро в офисе архимандрита Феогена генерал Белокрылов обсуждал с ним последствия заварушки в «Покрове».

— Крайне неприятно ситуация сложилась, — качал головой Феоген, нервно обдергивая рукава рясы.

— Большая моя тут вина, но теперь надо идти до конца, — отвечал Леонтий Александрович.

— И так слишком далеко зашли, — хмурился Шкуркин. — Вместе с Пинюхиным уже три трупа. И у нас большая потеря — Ячменев.

— Моего вчерашнего бойца вы не считаете? — сверкнул заплывшими глазками генерал.

— Господи, упокой души рабов Твоих. — Феоген перекрестился и поглядел на собеседника. — До какого конца идти вы еще собираетесь?

— Надо зачистить последние операции. Придется убирать Ракиту. Во-первых, он — исполнитель по Пинюхину, где прокололся: его во дворах Мясницкой перед акцией бомж видел. Но он почему-то не в состоянии до сих пор ликвидировать бомжа-свидетеля. Действия Ракиты на Чистых прудах в последние дни контролировали спецбригадовцы. Бомж жив-здоров, а Ракита о своей заминке по этому заданию мне ничего не докладывает.

— Недостаточно, чтобы предельно поступить с одним из ваших лучших работников. Помилуй нас, Господи. Вы можете просто выслать Ракиту из города.

Белокрылов отчеканил:

— Я окончательно Раките перестал доверять после вчерашнего. Столь бездарно проведенная «покровская» операция! Трое специалистов идут в магазин, который охраняют бандиты, а Автандил и Харчо пьянствуют внутри, — и теряют своего товарища!

— Возможен сговор Ракиты с востряковскими?

— Это нет, Ракита с высокими моральными устоями, но именно поэтому он и впал, я думаю, в эмоции. Начал задумываться по большому счету, потому и в деле ошибается. Понимаете ли, Феоген, бывшего верного офицера Родины трудно переориентировать на роль простого наемника. Таким людям необходим идейный стимул.

Феоген прищурился.

— А авторитета Церкви ему мало? Он от ее имени воюет с отребьем. Кто был Пинюхин? Типичный новый русский, готовый на все ради своего кармана. А вчера группой Ракиты были уничтожены двое востряковских уголовников.

— Не очень укладывается в такую «идейную» схему бомж-свидетель, которого надо убрать, — усмехнулся Леонтий Александрович.

— Разве диверсантам КГБ не приходилось беспрекословно убирать и не таких огрызков, если приказывал начальник? — вкрадчиво поинтересовался архимандрит.

Генерал кивнул.

— Убирали и вполне достойных людей.

— Что ж тогда за проблемы у Ракиты?

— Видите ли, за КГБ все-таки стояла Родина, а что за патриархией?

Шкуркин гневно исказил лицо.

— Господь Бог наш Иисус Христос!

— Да? — осклабился Белокрылов. — А если атеист Ракита увидел в этом направлении лишь магазин «Покров», которым кто-то из патриархии владел? Причем владельцы лихо пользовались прибыльнейшим заведением — так, что за последствия приходится людей убивать, пусть и бандитов. Вы, батюшка, возможно, подзабыли нашу с вами деятельность в означенном универсаме?

Архимандрит отвел глаза, потер пальцами жирные щеки, уточнил:

— Раките известно, что мы с вами — бывшие хозяева «Покрова»?

— Нет. Но и без этой информации у него достаточно пищи для обобщений.

— Не знаю, не знаю, Леонтий Александрович. Я на расправу с Ракитой вас благословить не могу.

Генерал расхохотался.

— А на что вы меня благословляли? Я ведь, как и Ракита, закоренелый атеист. В вашей духовной поддержке не нуждаюсь. Просто сотрудничаю с вами по необходимости. Вот и давайте без трепа на высокие темы. Богом вы можете лохов, как выражаются блатари, стращать.

Шкуркин уставился на него свинцовыми глазами. Генерал невозмутимо выдержал их напор и продолжил:

— Далее. Бригадир востряковских Вован требует в течение трех дней выплатить наш старый «покровский» долг, плюс к нему по двадцать процентов с той суммы за каждые просроченные сутки. Время пошло с сегодняшней ночи.

— Леонтий Александрович! — взревел Феоген.

— Что, батюшка? Повторяю: я своей вины за вчерашний перебор не снимаю, но если мы Вовану все-таки уступим, то вам под расчет придется внести треть всех денег. Две трети за свой прокол беру на себя.

— Леонтий Александрович, вы же знаете, — взволнованно произнес Шкуркин. — У меня расходы. Вы лучше всех в курсе, сколько у меня ушло на коттедж по Рублевке. Я Маришу содержу, а у нее самые разные причуды. Вчера она потребовала, чтобы я купил ей иномарку.

— Успокойтесь! Мне платить тоже совсем не светит. Я разберусь с Ракитой, переведу спецбригаду на полную конспирацию, сам поменяю квартиру, а то Вован мне прямо домой звонил. Посмотрим, как поведут себя востряковские дальше. Но и вы должны пошустрить на самом верху.

— Что вы имеете в виду?

— Востряковские работают от епископа Артемия Екиманова. Я согласовываю свои действия с вами, а тот же Вован — с Артемием. Если бы вы смогли договориться с епископом, то и основной сыр-бор ушел бы. Востряковские, конечно, поартачились бы еще за свои трупы, но, думаю, с утихомирившимся Артемием заткнулись бы меньшей суммой, чем та, которую Вован сейчас ломит. А Харчо и Автандил востряковским не указ: захотели — дали крышу, захотели — сняли. Уладили бы вы с Артемием, и я с Вованом мог бы сговориться. Например, оказали б востряковским спецбригадовцы какую-нибудь впечатляющую услугу — и квиты.

Шкуркин задумался, потом сказал:

— Представьте, Леонтий Александрович: как у вашей спецбригады с востряковскими бандитами, так и у меня, вернее, у моих начальников с кланом Артемия столь далеко зашло, что тоже приходится идти до конца. По «Пальме» мы Артемия переиграли, перекупив эту гостиницу под один из наших паломнических центров. Артемий этого нам не простит. И убийством Ячменева он уже не удоволетворится, станет опять атаковать.

— Да как же вы все постоянно твердите: «Бог простит, и я прощаю»?

Архимандрит строго посмотрел на него:

— Хватит демагогии, Леонтий Александрович. Мои переговоры с Артемием исключаются.

— Значит, вся надежда на меня?

— Да, генерал. Я помолюсь за вас, — проговорил Шкуркин и завел глаза под свой низкий мощный лоб.

В этот же день генерал обзвонил всех спецбригадовцев, исключая Ракиту, и приказал всем «уйти на дно». Дольше всех он говорил с Ониксом.

Сначала Леонтий Александрович расспросил его о случившемся в «Покрове», отметив сумбурность ответов этого обычно логичного спецбригадовца. А Оникс путался, потому что операция сорвалась именно из-за его не правильных действий. Но, не столь верный спецназовскому братству, как Ракита, и уловив из некоторых фраз генерала, что тот всю ответственность взял на себя, начал бригадира топить.

— Александрыч, — говорил он, — пульнул мой объект, но почему? Не знаю, что доложил вам Ракита, а все же думаю — не случайно этот охранник оказался передо мной с уже вытащенным оружием.

— Да? Как ты это объясняешь?

— Ракита в ходе операции, видимо, неосторожность проявил, как-то обнаружил себя. Иначе с чего вдруг охранник встретил меня с наведенным пистолетом? — врал Оникс, изо всех сил стараясь остаться на плаву.

• Предыдущая
• 24/60
• Следующая