Твари Господни (СИ) - Мах Макс - Страница 23

– Останемся здесь? – спросила Лиса, стараясь не показать, насколько потрясена увиденным. – Или пойдем куда-нибудь?

– Пойдем, – Ната встала, подцепила прислоненную к стене палочку и, скособочившись, вышла из-за стола. – Я, как видишь, ходок теперь не ахти какой, но тут недалеко распивочная есть, там и посидим.

Ходила она, и в самом деле, с трудом, но даже медленным шагом они дошли до распивочной, помещавшейся в темноватом подвале внутри одного из близлежащих дворов, всего минут за десять. Лиса хотела помочь Нате спуститься по крутым ступеням вниз, но та отказалась и сошла в подвал довольно уверенно, по-видимому, делая это отнюдь не в первый раз. Здесь ее, как оказалось, действительно знали. Хозяин, стоявший за стойкой, приветливо с ней поздоровался и сразу же налил полстакана коньяка.

– А девочка что пить будет, – спросил он, обращаясь, однако, не к Лисе, а по-прежнему к одной лишь Нате.

– То же самое, – сказала Лиса и, получив от кавказского человека граненый стакан, пошла за Наташей в глубину сводчатого зала, где по времени суток кроме них оказались сейчас лишь трое алкоголиков, сидевших у самого входа.

– Живая, значит, – тихо сказа Ната, усевшись за стол. – А то тут слух прошел…

Прослушки в подвале не было, и, значит, говорить можно было почти свободно.

– Какой слух? – спросила Лиса, закуривая.

– Слух, что Кастора в Брянске завалили.

– Нет, ерунда, – отмахнулась Лиса. – Я в Брянске никогда не была, да и Кастор уже лет восемь, как в отставке.

– Жаль, – сказала Ната, закуривая беломорину.

– Чего тебе жаль, Ната, – прямо спросила Лиса. – Что Кастор не удел, или что меня в Брянске не кончили?

– Кастора жаль, – Ната посмотрела ей в глаза. – Ты, действительно, думаешь, что я могла тебе дурного пожелать?

– Нет, – покачала головой Лиса. – Не думаю.

– И правильно. Когда слух дошел, я неделю белугой выла.

– Ната…

– Не надо, – Наташа выпустила изо рта дым и приложилась к стакану.

– Не надо об этом, – сказала она отдышавшись. – Было, и быльем поросло. Может и к лучшему. Живая, а это по нынешним временам дорого стоит.

– Что произошло? – прямо спросила Лиса, решив, что игнорировать факты недостойно.

– Энгельс, – тихо ответила Ната. – Ты ведь знаешь?

– Да, – кивнула Лиса.

По официальной версии, в апреле 1991 года, на авиабазе в Энгельсе,[20] произошел крупный теракт, совершенный проникшими на территорию СССР из Афганистана исламскими фундаменталистами. В правительственном сообщении, которому, естественно, никто не поверил, говорилось о пятидесяти семи погибших, включая двадцать девять боевиков Талибана и Воинов Исламского Возрождения – полу-мифический радикальной организации, чаще именуемой Татарской Народно-Освободительной Армией. По этому случаю, власти довольно жестко вычистили мусульманские общины Саратовской и соседних областей и ввели военное положение в северном Казахстане, хотя какое отношение ко всему этому имел Казахстан, объяснять не стали. А вот, что произошло в Энгельсе, на самом деле, знали немногие. Однако до Лисы доходили слухи, которые она полагала соответствующими действительности, что за акцией стояла боевая группа Тамила, в которой, по самым смелым предположениям, не могло быть больше десяти человек. Ну и, само собой, Лиса ни на минуту не сомневалась, что число жертв произошедшего должно было измеряться трех – а не двухзначными числами.

– Как ты уцелела?

– Случайно, – пожала плечами Ната. – Мальчик один на себе вынес. Мы двое всего и выжили…

– Ната, – совсем тихо сказала Лиса. – Я могу попробовать…

– Даже и не знаю, – Наташа смерила ее оценивающим взглядом и залпом допила коньяк. – А зачем?

– Но… – начала было Лиса и остановилась. Возражать было глупо. Наташа не кокетничала, она говорила то, что думает.

– Не горячись, – усмехнулась Ната. – В тебе слишком много эмоций, а ведь не девочка уже.

– Теперь, вот снова девочка, – улыбнулась Лиса. – Ната, я уезжаю. Возможно надолго, да и в любом случае, ты же знаешь по лезвию ходим. Но если уцелею, я приду к тебе, и предложу снова.

– Договорились, – кивнула Ната. – Но сейчас-то ты зачем пришла?

– Мне надо попасть в Цитадель, – Лиса понимала на какой скользкий путь встала, но с другой стороны, Нате она, скорее, доверяла, чем нет, а Рапозу все теперь и так знают.

– Тебя не пустят, – Ната помахала рукой, и буквально через несколько секунд хозяин заведения поставил перед ней вторые полстакана.

Когда он отошел, Лиса снова закурила и, выдохнув дым, попросила:

– А ты шепни кому-нибудь за меня, а?

– И ты назовешь мне свой псевдо? – удивленно взглянула на нее Ната.

Они прожили вместе почти три года, но Нота так и не узнала, кто она на самом деле. Таковы были правила игры, и, в большинстве случаев, их придерживались все подпольщики.

– Я Рапоза.

– Ты?! – Наташа чуть не закричала, потому что, наверняка, была ошеломлена. Она ведь всегда держала Лису за маленькую, любила ее, опекала, заботилась… Потому и отреагировала так остро на разрыв, хотя, правды ради, Лиса ее тогда позвала с собой, но Ната оказалась не готова оставить фронт.

– Ты?!

– Это что-то меняет? – спросила Лиса.

– Это много чего меняет, – задумчиво глядя на подругу, ответила Ната.

– Так, шепнешь?

– Катя, – так Лису никто не называл с тех пор, как в восемьдесят девятом она уехала из Питера. – Я ведь не удел уже. Прибилась к "бухгалтерам" из ЦИиД,[21] и…

– Значит, не можешь…

– Я попробую, – Наташа сделала глоток коньяка, поперхнулась и закашлялась, разбрызгивая вокруг себя слюну, летящую из не закрывающегося до конца рта.

– Я попробую, – сказала она, откашлявшись. – Позвони мне утром, хорошо?

– Позвоню не я, – ответила Лиса, подумав. – Он или она скажет тебе, что ищет Бориса Павловича. Если – да, скажи, таких здесь нет, если – нет, скажи, что ошиблись номером. Если они согласятся, я смогу придти к Цитадели завтра в полдень.

Лиса вышла из дома ровно в девять, чтобы обратно уже не возвращаться. Погода была холодная, но дождь, прекратившийся около полудня, так и не вернулся, хотя небо по-прежнему было обложено тяжелыми грозовыми тучами. Она прошла несколько шагов вдоль улицы, наблюдая, как тает перед лицом вырывающийся изо рта пар. Душа была неспокойна, но к предстоящей встрече это отношения не имело. На самом деле, само возвращение в Питер оказалось для Лисы куда более эмоционально значимым, чем она могла себе представить прежде. Все-таки с этим городом у нее было связано гораздо больше, чем со многими другими городами, куда забрасывала ее кочевая жизнь профессионального подпольщика. Возможно, все дело было в том, что Ленинград стал первым ее более или менее длительным пристанищем, после того, как однажды октябрьским вечером 1974 года, она из подающей надежды аспирантки филологического факультета Свердловского университета, превратилась в скрывающегося от властей нелегала. Но еще важнее было то, что именно здесь, в Питере, в который ее снова привели путаные тропы подполья, Лиса впервые после многих лет тяжелой безысходной тоски, которую несла в себе, узнала, что такое счастье. И неважно, что в конечном итоге выяснилось, что это не совсем то, что ей нужно на самом деле, потому что Ната не могла и не смогла заменить ей того, кого Лиса, вопреки логике и здравому смыслу, любила все эти годы. Нет, неважно. Оглядываясь назад, она все равно была уверена, что это были по-настоящему счастливые годы. И вспоминались они, как золотое солнечное сияние на фоне пасмурного петербуржского пейзажа. Поэтому и встреча с Натой – такой Натой, какой та стала теперь – оказалось для Лисы гораздо большим испытанием, чем можно было заранее предположить.

Черт появился, как всегда, вовремя, притормозил около тротуара и, перегнувшись через пассажирское кресло, галантно распахнул перед Лисой дверь. Он не обманул, и на этот раз вместо старенькой "Нивы" у него оказалась черная "Волга" с госномерами.