Серебряный осел - Лещенко Владимир - Страница 5
- Предыдущая
- 5/60
- Следующая
Барахтаясь в воздухе, Стир заорал и даже пару раз ухитрился стукнуть киммерийца кулаком под дых. Но твердая длань Горро по-прежнему удерживала его на весу.
В свете полной Селены юноша в подробностях разглядел ящера.
Тварь была страшна и вместе с тем отличалась какой-то извращенной красотой. Голова почти ровной четырехугольной формы, подобная голове морского крокодила, только еще уродливей и страшнее. Шкура металлически-бурого цвета, украшенная черными пятнами, трехгранный хвост, напоминающий клинок. Длинное худое тело, белесое брюхо, под которым болталась огромная (уж побольше, чем у человека) мужская снасть. К тому же чудище изрядно смердело.
Дракон, как показалось Стиру, с любопытством изучал болтающегося в воздухе певца. А потом на лбу, чуть выше светящихся желтых глаз, вдруг открылось третье око – маленькое и красное.
Юноше безумно захотелось потерять сознание, но, несмотря на весь ужас, испытываемый им в эти мгновения, он оставался в здравом уме и твердой памяти.
– Так как, господин, покормим дракошку? – осведомился исполин у понтифика и приподнял беспомощно болтающегося поэта повыше, словно предлагая его рептилии.
Ящер с готовностью наклонился, отверзая пасть.
Коротышка закрыл лицо руками, оба воина отвернулись, причем Стир успел различить на лице «козлобородого» брезгливую жалость – как к мыши, терзаемой кошкой.
– Подожди, Горро, – прозвучал скрипучий голос. – Наша «птичка» уже ела и может отяжелеть. А ведь нам с нею еще лететь весь завтрашний день. Я придумал кое-что получше. Давно хотелось проверить одну вещь… Отпусти-ка его.
Здоровяк швырнул Стира наземь, так что тот оказался на четвереньках, и тут же отскочил подальше.
Прижав посох к груди обеими руками, старик начал что-то бормотать.
Стир, понимая, что ничего хорошего его не ждет, приготовился было задать деру.
Но внезапно почуял, как одежда на нем расползается клочьями, словно ветхая от старости ряднина.
Еще несколько секунд – и вот он оказался совершенно голым.
Горро захохотал:
– Ничего цыпленочек, а, Стратопедавт?!
Ученый промолчал, потрясенно наблюдая за происходящим.
– Святой отец, так ли необходимо все это? – поморщился младший из воинов.
– Он видел нас, Парсифаль! – не разжимая челюстей, процедил старец. – Мы не можем так рисковать!
Навершие его жезла вспыхнуло, выбросив конус мертвенного синеватого света, подобного болотным огням.
Свет густел, наливался силой, и вот уже перед стоявшими на поляне возникло что-то похожее на большое фосфорически сияющее яйцо.
Оно бешено завертелось вокруг своей оси, будто веретено в руках пряхи. А потом вдруг лопнуло, беззвучно растаяв, и глазам присутствующих предстал…
– Ай-ай-ай, не могу! – загоготал, заходясь от щенячьего восторга, Горро, хлопая себя по ляжкам. – Осел!! Ну и ну! Это ж надо было придумать! Осел!!
– Нет! Нет! Не может быть! – с ужасом заорал Стир.
Но вместо членораздельной речи ночной лес огласило жалобное:
– И-а! И-а!
И тут спасительная тьма накрыла его сознание.
– Когда я очнулся, – закончил несчастный поэт, обливаясь слезами, – уже наступило утро. На поляне никого не было…
– А как ты попал к тому крестьянину, у которого мы тебя купили? – спросила всхлипывающая Орланда.
– И когда понял, что таки умеешь нормально говорить? – присоединилась к сестре амазонка.
Во время Стирова рассказа она не проронила ни слова и лишь скрипела зубами при всяком упоминании поэтом имени верховного понтифика Британии.
– Ой, да практически сразу же. Лишь взглянул на солнышко и сразу же начал слагать печальную песнь о своей горькой участи. Вот, послушайте.
Задрав голову к небу и выставив вперед правую переднюю ногу, поэт взревел:
– Дай святой Симаргл терпения! – закатила очи горе Орландина. – Как-нибудь потом споешь. Сейчас не время и не место.
Ваал был с ней полностью солидарен. Когда его четвероногий и хвостатый друг «запел», кусик снова спрятался в котомку Орланды, откуда, в конце концов, было вылез.
– Отчего же? – воспротивилась нимфа. – Пусть продолжит. По мне, так совсем неплохо. Давненько не слыхала такой экспрессии.
Воительница злобно зыркнула на зеленоволосую. Ишь, любительница лирической поэзии нашлась.
– Потом так потом, – покладисто согласился осел и вздохнул. – Такова планида несчастного певца. Отовсюду его гонят, никто не хочет заглянуть ему в душу, посочувствовать.
– Ой, да сочувствуем мы! – всплеснула руками бывшая послушница. – С чего ты взял, что нам все равно?
Она никак не могла прийти в себя.
Нет, конечно, Орланда читала в книгах о подобных чудесах. У того же Лукиана и бесподобного Апулея. Но полагала это не более чем выдумкой, плодом вдохновенной фантазии сочинителей. А здесь такое творится у нее на глазах!
– А к селянину я попал очень даже просто, – продолжил немного успокоившийся Стир. – Когда я вы шел из леса, то набрел на капустное поле. Мучимый лютым голодом и не менее тяжкими душевными муками, стал ощипывать кочан. Тут откуда ни возьмись выскочил этот поселянин и принялся осыпать меня площадной бранью и увесистыми ударами дубинки. О, злая Фортуна!
Осел в очередной раз залился слезами.
– Перестань ныть! – возмутилась Орландина. – Ты же мужчина!…
И тут же заткнулась, поняв, что ляпнула глупость.
– Я, натуральным образом, возмутился. И спросил его, а не много ли он себе позволяет? Видели бы вы рожу несчастного. Он едва сам не лишился дара речи, услыхав мою.
Орланда, живо вообразив себе эту картинку, не сдержавшись, захихикала. Ее поддержала и нимфа. Меотида вообще была беззаботной хохотушкой, смеявшейся как по поводу, так и без оного.
– Придя в себя, старик, живо скумекавший, что может неплохо нажиться на таком сокровище, как я, взнуздал меня и направился в Тартесс, надеясь выручить за говорящую животину неплохие деньги. Что и произошло, когда он повстречался с вами.
– А я-то думала, с чего бы он заломил с нас такую несусветную цену, – нахмурила брови амазонка. – Словно породистого скакуна, а не паршивого ишака продавал.
– Но-но! – возмутился столь нелестной характеристикой длинноухий. – Полегче, подруга!
– Что ж это Мерланиус такого маху дал? – задумчиво молвила нимфа. – Оставил тебе речь. Странно…
– Полагаю, это вышло против его желания, – предположила Орланда. – Он просто не проверил, всецело полагаясь на свое могущество.
– Он не знал, что я поэт! – гордо воскликнул Стир. – Мы, служители Аполлона, обладаем особым даром…
– Те-те-те, – язвительно перебила его Орландина. – С каких это пор ты верующим заделался? Сам же бахвалился, что атеист, в богов не веришь.
Осел нахмурился:
– Когда это было. Я теперь на многое смотрю другими глазами.
– Ну да, ослиными, – подначила амазонка.
– Нет, ну и язва же ты! – покачала головой лесная богиня. – Как тебе до сих пор язычок не укоротили?
Орландина хотела было ответить зеленоволосой задаваке как следует, но сдержалась.
И в самом деле, какая это муха ее укусила? Неужели она так близко к сердцу приняла то, что произошло с ее мимолетным знакомым? Ведь если рассудить, какое ей дело до чужих бед и несчастий? Со своими бы помогли боги справиться. Так нет же. Что-то давит на сердце и заставляет его бешено колотиться, пылая лютой ненавистью к проклятому колдуну. А к этой ненависти примешивается еще нечто неведомое, которому она не найдет названия.
– Ладно, – закусила до крови губу. – Что делать-то будем? Ему можно чем-нибудь помочь? – не поднимая глаз на нимфу, спросила у Меотиды. – Ты как насчет того, чтобы попытаться снять заклятие?
– И пробовать не стану! – покачала головой зеленоволосая красавица. – Силенок у меня не хватит, чтобы тягаться с Мерланиусом.
- Предыдущая
- 5/60
- Следующая
