Живой труп (СИ) - Вебер Алексей - Страница 1

Вебер Алексей

Живой труп

Часть первая

   Птица Феникс

Глава 1

      От одного вида пустынной набережной веяло свинцовым холодом. Редкие фонари, не стараясь разогнать тьму, высвечивали унылые фрагменты зимнего городского пейзажа: безликие фасады домов, скользкую ленту тротуара, грязно серый снег на перилах. Разбрызгивая коричневую снежную кашу, мимо испуганно пролетали автомобили. Похожая на отводную канаву протока несла в основное русло Москвы реки мертвую черную воду.

      Подыскивая место для последнего шага, Александр думал:

      "Именно так должна выглядит преисподняя, а все эти сковородки и веселые черти, лишь забавные простонародные фантазии."

      Неожиданно он поймал себя на том, что слишком долго и придирчиво выбирает:

      "Какая разница, где пустить в себя пулю!"

      Перегнувшись через чугунную изгородь, Александр посмотрел вниз и мысленно прокрутил в голове дальнейший сценарий: Вот он перешагивает через парапет, одной рукой держится за ограду, другой достает из кармана револьвер. Дальше вспышка выстрела, страшный удар разрывает грудную клетку, и возможно еще живое тело летит вниз.

   Представив, как над головой смыкается черная вонючая вода, Александр содрогнулся от отвращения. И тут же, словно приступ удушья, горло сдавил страх. Атака шла с двух сторон. Природное начало отчаянно не хотело расставаться с жизнью. Дух же боялся, что не сможет преодолеть смертный ужас и не выполнить того, что сделать должен.

      "Честь дороже жизни" - прошептал Александр, глядя на темный поток. Заученная с детства фраза решила исход борьбы, но падать в ледяную грязную воду все равно не хотелось. Напрасно он пытался убедить себя, что для вечности, в которую скоро вступит, несколько последних мгновений не имеют значения. Куда важнее, как он прожил отпущенный ему срок, и насколько правомочен в высших небесных инстанциях указ священного синода.

   Еще в середине двадцатого века святейшее собрание постановило, что для лиц дворянского сословия грех самоубийства может быть прощен, если не было другой возможности сохранить честное имя. С тех самых пор в церковных кругах и светских гостиных, не смолкали споры.

      "Скоро ты узнаешь, кто прав!" - мысленно усмехнулся Александр. Все еще боясь, что передумает, он лихорадочным движениям скинул пальто. Предсмертное письмо и тридцать серебряных рублей на помин души лежали в левом кармане. Из правого он извлек дуэльный револьвер и переложил в сюртук. Сев на парапет, перелез на другую сторону и замер над водой. Держась левой рукой за холодные скользкие перила, пытался представить, как следующим утром какой-нибудь бродяга обнаружит его одежду. Радуясь находке, будет обшаривать карманы и наткнется на письмо и деньги, которые обеспечат ему пару месяцев относительно сытого существования.

      А в это время на городские крыши упадет алое покрывало рассвета. Яркими утренними красками заиграют купола Василия Блаженного, вспыхнут золотые главы Кремлевских соборов. Из ожившей подземки через мост на сторону Замоскворечья потянется служивый люд: чиновники мелкого ранга, приказчики продуктовых лавок, служители нотариальных контор, торговые агенты купеческих товариществ. Шинели, дешевые меховые пальто, потускневшие от грязного московского воздуха кокарды. И в этом потоке мелькнет порой веселый жизнерадостный взгляд и раскрасневшиеся от мороза щеки молоденькой компьютерной барышни...

      Придерживаясь локтем за парапет, Александр в последний раз прокрутил барабан. Приставил дуло чуть ниже левой грудной мышцы и нажал на курок. Только в самый последний миг попытался остановить палец. Но было уже поздно. Легкий спусковой механизм успел сработать. В глазах потемнело. Казалось, его швырнуло в бездну, но сознание не исчезло, и почему-то не было разрывающей грудь боли:

      " Неужели все так быстро?"

      Не успел это подумать, как снова вернулось зрение. Он по-прежнему балансировал на узком пятачке между перилами и уходящим в темную воду гранитным обрывом. По другую сторону протоки над Болотным островом нависала бронзовая громада Михаила Второго. В призрачном свете фонарей спаситель монархии и отечества показался ожившей статуей командора. Еще более зловеще смотрелась подсветка кремлевских соборов. Лучи прожекторов, скрестившись на куполе Ивана Великого, словно гигантский меч, вонзались в черное небо. Снова, обдавая ледяной замогильной жутью, налетели мысли о преисподней.

   Не так давно Александр сподобился прочесть популярную в светских кругах книгу-пророчество. Ее автор, сын известного российского литератора, ссылаясь на якобы снизошедшие ему откровения, описывал картины кругов ада. Все, что Александр сейчас видел, очень походило на одно из этих жутковатых местечек.

      " Вот тебе и указ священного синода!" - с неуместным цинизмом подумал новоиспеченный самоубийца. Правда, была еще одна куда более прозаичная версия. Заряжая револьвер, он не доложил патрон, оставив один шанс из семи на волю Провидения. При его обычном "везении" вероятность мизерная, практически нулевая. Но высшие силы могли использовать предоставленную возможность!

      Револьвер все еще лежал в правой ладони. Направив его вниз, он снова нажал на курок. Содрогнувшись, дуло выплюнуло струю огня. Задев гранитную облицовку, пуля с характерным звуком срикошетила в воду. Следом полетело и само оружие. Протока беззвучно поглотила его, поставив точку над неудавшейся попыткой суицида. Вцепившись пальцами в скользкие перила Александр, перекинул тело на другую сторону парапета. Чувство, которое он сейчас испытывал, наверное можно было назвать радостью, но уже в следующий миг с новой силой обрушился проклятый вопрос:

      " А что дальше?"

      Съемное жилье, которое он привык называть домом, находилось километрах в десяти отсюда, в одном из "доходных" кварталов старой столицы. Последние годы семейное гнездо больше походил на крепость с выбитыми воротами, но пока еще хранило иллюзию былого тепла и уюта. Однако, не пройдет и нескольких дней, как стены окончательно рухнут, и в цитадель с победными воплями ворвутся силы хаоса. В понедельник ревизионная комиссия обнаружит недостачу в кассе окружной дворянской опеки. Дальше всеобщий позор, лишение сословных привилегий, увольнение с волчьим билетом, похожая на чумной карантин социальная изоляция.

      Он уже чувствовал раскаяние от собственного малодушия, но пути назад не было. Револьвер отправился на дно вместо своего хозяина. Как человек, с детства умеющий плавать, он вряд ли сумеет утонуть, не пустив перед этим в себя пулю. Да и есть ли у него право снова испытывать судьбу? Игра в рулетку со смертью была честной. Всего лишь один шанс из семи, и кто-то там наверху дал ему эти четырнадцать процентов.

      "Может для того, чтобы начать с чистого листа?"

      Возможность все начать заново показалась вдруг очень простой и доступной. Когда утром обнаружат пальто с предсмертной запиской, вряд ли кто усомнится в его самоубийстве. Для всех знакомых и близких он умрет, искупив своим поступком вину и сохранив честное имя. А тем временем где-то на задворках Москвы из ниоткуда объявится человек, очень похожий на новопреставленного раба божьего. Жизнь, которую он начнет, будет незавидной. Ни работы, ни денег, ни одного родственника и даже просто знакомого. И все же это лучше, чем позор и всеобщее презрение!

      Окончательно приняв решение, Александр поднял пальто и повесил на ограду. Запустив руку в карман, извлек кошелек с тридцатью серебниками и переложил в сюртук. Теперь нужно было как можно быстрее исчезнуть. Перейдя дорогу, он легким спортивным бегом двинулся по внутренней стороне набережной. Холодный февральский ветер пронизывал насквозь камлотовую ткань сюртука и тонкий хлопок сорочки. Это косвенно подтверждало факт холостого выстрела, однако, он так до конца и не убедился, что пребывает в своем прежнем мире. Призрачный свет фонарей, зловещее безлюдье вымерших улиц, рождали ощущение нереальности. Проносящие мимо автомобили только усиливали подозрения. За сверкающими металлическими коробками и затемненными стеклами не угадывалось даже намека на живую человеческую душу. Провожая взглядом их улетающие огни, Александр бежал дальше. А сверху из холодной черной мглы, смотрели на него молодой щербатый месяц и одна единственная звезда. Она казалась неестественно яркой и походила на око Саурона, перенесенное из сумеречных фантазий Альбина в задымленное небо азиатской столицы.