В объятиях Зверя (СИ) - Лайм Сильвия - Страница 26

Старуха едва заметно улыбнулась, но уточнять не стала.

— Я собираюсь вернуть ее, — добавил мужчина. — Но мне нужно знать все детали. Я надеялся, что ты расскажешь мне, Алишера. Ведь ты — нимфа-изгнанница, верно?

Женщина внимательно посмотрела на собеседника и опустила глаза, не переставая немного грустно улыбаться.

— Да, я — нимфа-изгнанница. Бывшая младшая жрица. Следующая после Харры. И я действительно знаю многое. Но скажу сразу: “Если твоя девочка уже стала нимфой, все старания бесполезны”.

— Я так не думаю, — ничуть не испугавшись такого пророчества, покачал головой он.

Старуха хмыкнула.

— Что ж, я готова ответить на твои вопросы, но только после того, как ты расскажешь мне про себя, Фьералин, — с улыбкой протянула она. — Я тут слишком давно, чтобы ценить хорошую историю на вес золота.

Эриний понимающе кивнул. Следующие полчаса он в подробностях, очень радующих старуху, описывал события, приведшие его на земли нимф. Алишера охала и ахала в нужных местах, и вообще оказалась отличным слушателем. Впрочем, когда настала ее очередь говорить, она не осталась в долгу:

— Как правило, на Эденрейс женщины приходят сами, — зазвучал ее тихий, немного скрипучий голос, так непохожий на медовые трели нимф. — Обездоленные и одинокие, часто — некрасивые и с уродствами. Морской дух манит их в свое логово, а его жрицы рассказывают новым “женам”, как изменится их жизнь. Как изменится их внешность после обряда. Голосу нимф сложно противостоять, как ты, наверняка, знаешь. И обиженные несчастные дурнушки соглашаются.

Старуха сделала паузу, глотнув еще вина.

— Сила морского Духа действительно меняет их. Нас… Но каждого по-своему. Тело женщины всегда по-разному реагирует на потерю части души. И, чем больших изменений хочет будущая нимфа, тем больший кусок души требует Дух. Но женщина и сама может отдать больше… если пожелает…

На миг старуха как будто поникла. Но уже через мгновение ее рассказ продолжился:

— А потом деваться уже некуда. Проходят годы, облик и душа нимфы меняются, ведь отныне внутри каждой “жены” морского Духа — его часть. С годами женщины становятся холоднее, злее. Нимфы становятся похожими на красивых статуй. Красивых и холодных. Часть, отданная Духу, тянет, гложет, требует… Мы мечтаем соединиться с Ним. И, лет через сто, сходим с ума, потому что это невозможно.

Фьералин слушал женщину, с каждым произнесенным словом становясь темнее тучи. А старуха тем временем продолжала:

— Некоторые ныряют в океан, превращаясь в русалок. Они губят корабли своим пением просто потому, что хотят увидеть мужчину. Ощутить любовь, которой их сердце лишено.

— Что-то мне это напоминает… — зло проговорил Фьералин, отставляя опустевший бокал. — А почему ты так выглядишь? Ведь ты тоже была нимфой.

Старые глаза хозяйки хитро блеснули.

— Я отринула все дары Духа, — ответила она с улыбкой. — И магию, о которой когда-то так мечтали мы с сестрой, и красоту, которая у меня была…

— С сестрой?

— Да, — пожала плечами она, неловко указав на портрет, который совсем недавно привлек внимание эриния. — Харра… была моей родной сестрой. Мы стали нимфами, когда нам было по шестнадцать лет. Со временем я поняла, что подарки Духа — это яд, постепенно уничтожающий нас. А Харра тому времени уже стала Верховной жрицей, и мои россказни не должны были смущать других “жен”. Она прогнала меня, не решившись убить.

Мужчина удивленно вглядывался в смуглых девушек на картине и не мог поверить, что одна из них теперь — светловолосая жрица с приторно-сладкой красотой, а вторая — древняя старуха. Хотя когда-то обе были сестрами.

— Харра называла нимф “дочерями морского Духа”, а ты — “женами”, — многозначительно произнес он, все еще не сводя глаз с портрета. У него в голове роились тысячи мыслей. И все они подтверждали его прежние догадки.

— Потому что так и есть, — вспыхнули бледные глаза старухи. — А моя сестра сознательно обманывает девушек, чтобы истинную суть обряда никто из них не понял.

Фьералин кивнул. Все было именно так, как он и думал.

— Как освободиться от уз, мне ясно. Достаточно лишь вернуть утраченное, — медленно проговорил он. — Вот только, как сделать это? Как вернуть душу?

Женщина покачала головой.

— Я уже говорила, что это невозможно. Лишившись сил морского Духа, я стала стареть, но душа не вернулась. Эденрейс не отпускает меня… Однако, я не перестаю надеяться, что однажды просто умру, как человек. И стану свободной…

— Ты хочешь умереть? — нахмурился Фьералин, чувствуя немую тоску в сердце.

— Нет, я хочу свободы. Пока я — нимфа, целиком принадлежу морскому Духу. А после смерти… кто знает, что будет. Может, я смогу возродиться в другом теле.

Старушка мечтательно вздохнула.

Некоторое время они оба молчали. Оба думали о чем-то своем, только вектора их мыслей имели совершенно разные направления. Алишера думала о смерти, а Фьералин — наоборот. Он не привык сдаваться. И был уверен, что выход есть всегда.

— А ты видела когда-нибудь Его? Духа? — вдруг спросил мужчина, напряженно стиснув зубы. У него в голове промелькнула очередная мысль, которую он упорно пытался поймать за хвост.

Старуха вздрогнула.

— Я видела его глаза, — сказала она почти шепотом. — Огромные глаза морской зелени на дне Сапфирового моря. Когда первый раз хотела утопиться. Это было лет десять назад. Но Он не позволил. Наделил меня водным дыханием, чтобы осколок моей души продолжал жить в его плену…

Внезапно изгнанница замерла. Водянистые глаза стремительно потемнели, потому что все пространство радужки заполнил огромный черный зрачок.

— Убей меня, прошу, — выдохнула она. — У меня самой не хватает сил.

— Ты с ума сошла? — излишне спокойно и даже немного холодно переспросил Фьералин.

— Нет-нет! Это мой последний шанс освободиться, прошу тебя, не отказывай мне! Когда-то давно я отдала слишком много… Часть души, которую я пожертвовала Духу, была слишком большой, — медленно проговорила она, будто вспоминая. — Огромный топаз размером с куриное яйцо упал в воды Священного озера, навсегда смешавшись с тысячей других камней. И теперь у меня внутри только холодная вода, Фьералин. Мне холодно. Каждый день, каждую минуту. Уже сто лет и три дня…

Ее голос стал хриплым и тихим.

Мужчина резко встал из-за стола, все еще не сводя взгляда со старухи, которая внезапно стала выглядеть жалкой и немощной.

— Я — не убийца, — ответил он спокойно и твердо. — И разве не ты сама выбрала однажды свою судьбу?

— Сама, — вяло кивнула женщина, не глядя на гостя. — Я хотела, чтоб моя жизнь стала лучше, легче…

— Все хотят помолодеть, разбогатеть, вкусно поесть и сладко потра… прошу прощения, — резко сказал эриний. — Но самое главное, что поумнеть почему-то никто не хочет. Не думаешь, что это решило бы все проблемы?

Фьералин глубоко вздохнул и отвернулся.

— Надо уметь отвечать за свои ошибки, — хмуро закончил он, думая в этот момент совсем не об Алишере.

А потом сделал пару шагов к выходу, намереваясь покинуть скорбное жилище нимфы-изгнанницы. Но уже на самом пороге вдруг остановился и вновь подошел к столу. Резко схватил миску с сушеными яблоками, высыпал их на стол и расположил раскрытую ладонь над опустевшей емкостью.

Старуха подняла голову и с изумлением наблюдала за происходящим. Ее глаза еще сильнее расширились, как только распахнутая мужская кисть вдруг покрылась шерстью, а на кончиках пальцев отрасли длинные черные когти.

Фьералин сжал руку в кулак, и в тот же миг вниз посыпалась белая шерсть, на лету превращаясь в молочную пыль. Она наполнила тарелочку, полностью закрыв дно. И только тогда ладонь мужчины вновь приобрела человеческие очертания.

Алишера подняла на гостя удивленный взгляд, словно не узнавая его. И, кажется, в этот момент впервые заметила стального цвета вертикальные зрачки.

— Одна ложка — и ты уснешь, — мрачно произнес он, не сводя с нее опасного черного взгляда. — Три — будешь спать больше суток. Пять — никогда не проснешься.