Приказано выжить! - Малыгин Владимир - Страница 1

– Брат, искр становится все меньше и меньше и силы наши тают. Решайся! Или мы так и останемся в забвении, или используем этот шанс.

– Хорошо, собираем силы – только мало их осталось, и что мы сможем дать посланцу? Ничего почти не осталось.

– Дадим хоть малость – и будем надеяться, ничего другого нам и не остаётся.

– Хорошо! Позови Апи, пусть своих на помощь призывает…

Уфф, наконец-то закончились бетонные работы – сделал семь замесов в бетономешалке, теперь можно и отдохнуть, достать пивка холодного из холодильника, благо купил разливного в магазине, когда ехали из города, тихо-тихо сесть на любимый диван поближе к телевизору, и попросить супругу нарезать немного закуски. Много не надо, потому как с пивом много еды – это уже перебор и совсем не в тему, и, наконец-то, расслабиться! Но, увы, пролёт – размечтался! Ещё есть большая чёрная беда по прозванию – ГРОМ! Мой любимый и шальной корс! И вот эта беда уже требует идти гулять! Делать нечего – подрываюсь из последних, якобы, сил и бодро топаю на прогулку… ну или он меня топает – так, что еле-еле его удерживаю на поводке, а без поводка весь близлежащий дачный район будет закошмарен.

Радует только то, что лес практически за забором, и прогулка предполагает, что пивко не успеет нагреться. Уже вставая с дивана, успеваю бросить взгляд на экран телевизора и услышать напоследок о какой-то супер змее, которая якобы кучу народа покусала до смерти, и еще больше народу сгинуло в неизвестности…

– Володя! – Останавливает меня в дверях звонкий голос супруги. – Ну-ка надень чистую футболку и не позорь меня! Володя, это ваш покорный слуга-пенсионер, красный военлёт, ушедший на заслуженный пенсион в лихие девяностые, когда страна неслась со скоростью экспресса по рельсам окончательного развала к развитому рыночному капитализму. В котором не было места ни советской промышленности, ни совхозам и колхозам, ни армии. Даже простому народу там места не было. Всё тихо и планомерно уничтожалось, а на смену заводам и фабрикам приходили рыночные развалы с китайским некачественным барахлом, бывшим тогда за счастье. Всё и все продавалось и распродавались. В этом развитом капитализме можно было не платить зарплаты по нескольку месяцев, а если платить – то частями и по чуть-чуть. Вот и приходилось крутиться, как той белке, чтоб семья хоть как-то могла жить в то тяжёлое для людей время. Хорошо хоть, что, в конце концов, к власти пришёл человек, сумевший остановить этот развал, осадить страну, как ту тройку или разогнавшийся экспресс… Жизнь начала потихоньку налаживаться. После того разгула и вольницы, после разнузданности, тяжело наводить в стране порядок. Ничего… выживем. Не в первый раз.

А теперь вот достраиваю свой дом, в котором мы с женой и живём сейчас – решили уехать за город, потому что надоела суета городская. Жена, Танюшка, продолжает трудиться на благо нашей стройки, а я, в качестве бесплатной рабочей силы и мастера на все руки, воплощаю её и свои идеи в дело. Благо президент, правитель наш, пенсию воякам, наконец-то, дал более-менее достойную – не сравнить с той, что была, когда я увольнялся. Хотя нам, летунам, грех на жизнь жаловаться – всё-таки денежное, да и вещевое содержание, у нас всегда было получше, чем у других.

Вот так и живём теперь – сын в городе, а мы в деревушке-пригороде. И не жалуемся, потому что – нравится! Строю всё сам – и бетон, и кирпич, и дерево, и отделка. Как говорят наши друзья – руки золотые. А всё из детства. Сколько себя помню – то у деда втихаря доски таскаю и что-то пилю, строгаю, а потом огребаю, то с отцом на даче трудимся. Почему огребаю? Потому что те же доски купить или, что точнее, достать было практически невозможно. М-да. Потом, когда уже постарше стал – пошёл сначала в кружок моделизма на Станцию Юных Техников, и до училища так там и крутился, даже преподавал после школы немного, опыта и умения поднабрав. А по вечерам борьбой самбо занялся в бывшем клубе Альбатрос. Увлёкся даже, начало хорошо получаться, даже призы по городу брал. Потом, правда, пришлось оставить это дело из-за шумов на кардиограмме, потому как собрался в училище. Зато по жизни очень пригодилось. Почему в бывшем клубе? Так снесли его, как те же заводы и фабрики. Да. А трудовой стаж у меня и пошёл от той Станции. Благо раньше, при Союзе, это было гораздо проще, чем сейчас. А сейчас этот стаж никому не нужен. Пенсия-то военная. Вся жизнь в армии. Ну а уж после армейских институтов можно трудиться почти на любом поприще, особенно если немного подучиться по нужному профилю, и литературку соответствующую почитать.

Отвлёкся немножко…

Надеваю белую футболочку, чистые треники и, диссонансом ко всему этому (потому что удобно) – резиновые галоши местной фабрики на войлочной стелечке. Брызгаю из баллончика противокомариный спрей себе на спину и руки, и вперёд, а то мой собыш уже поводок на зуб наматывает.

Прохожу вдоль забора, и вот она – опушка. Соседей нет, дачников не видно, чужих собак тоже – ни к чему нам лишние проблемы – и отпускаю поводок на все семь метров. Чёрная торпеда лихо тянет меня за собой по тропинке – я даже местами перехожу на лёгкий бег. Потому что на траве особо и не упереться – собыш весит-то, почти как я. Так и тянет меня всё дальше и дальше вглубь леска, а лес-то почти исторический. Там дальше ещё и ручеёк будет, когда-то в древние времена бывший солидной рекой, по которой ладьи ходили с зерном и рыбой.

Вот так мы с ним и гуляем – собыш все попутные кусты обнюхивает – метит то, что ему надо и тянет вперёд. Сделав свои собачьи дела, немного успокоившись, продолжает обследовать территоррию в пределах свободы, даруемой брезентовым поводком.

Чувствую, что уже пора поворачивать назад. Отмахали где-то километра два с половиной, а то и все три по лесу – уже глуше стало, комары так и вьются, паутина и сумрачно. Деревья пошли мощнее, да и пивко дома может нагреться – в общем, пора нах хаус, как говорят у них… Вот сейчас дойдём до горелой плеши и разворот на обратный маршрут.

Громчик метнулся вправо в папоротники и заполошно залаял, захлебнулся, пискнул, и резко рванул ко мне. Поворачиваюсь – мама дорогая! Она! Змеюка полосатая и с гребнем каким-то на своей плоской черепушке. Не шипит – смотрит, но взгляд так и затягивает, до галошиков пробирает. Хотя нас, военлётов (бывших-то военлётов не бывает) взглядом не пробить, но забирает до жути, да ещё я змеюк с детства не люблю, хоть и вырос в южном Приморье. Там-то этого добра хватает.

Стою – глаз не отвести. Мощный рывок поводка, и лечу куда-то в кусты. Удар, мрак, всё…

Руку кто-то дёргает, да сильно так. Сейчас, сейчас погодите. Страшно-то как потерять сознание. Летунам на подкорку вбивают – с тобой может случиться всё, что угодно, но при этом не вздумай в обморок упасть. Сразу прощай любимая лётная работа.

Опять рывок и мягкий, горячий язык моей собаки слизывает страх.

– Погоди, Громушка, отстань – дай оклематься. Ёшкин кот, да меня ж хозяйка твоя теперь закусает. Смотри, что с футболкой-то стало. Была белая, стала серая – как в сказке…