Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович - Страница 22

— Дашь потом посмотреть? — спросил Фил, — а я тебе. Не допрос, а всю эту лабуду.

Игорь на ходу посмотрел на Игоря Васильевича, как бы спрашивая у него разрешения на такое.

— Да все нормально, — сказал Игорь Васильевич, — мы все время так делаем, иначе можно крышей двинуться. Вы еще молодые, а у меня память девичья уже становится. Эсэс крысит, конечно, но тут ведь еще детали вспоминаются, которые сразу не заметил, а у другого посмотрел и вспомнил.

Добравшись до туалета, они пропустили вперед Игоря Васильевича как самого старшего. Игорь Васильевич, громко матерясь, зашлепал по влажному полу.

— Коврик бы тут постелить на выходе, — проорал Игорь Васильевич через собственное журчание. — С другой стороны, он провоняет весь, стирать негде.

Вторым пошел Фил, как сотрудник, прослуживший на этом месте больше, чем Игорь.

— Так-то ты правильное дело замутил, — крикнул Игорь Васильевич Филу через дверь. — Будем, как люди, до первых морозов, пока опять трубы не разорвет.

— Тогда здесь никого не было, — пробубнил Фил изнутри туалета, — сейчас здесь тепло есть и вода циркулирует, хрен их разорвет.

— Главное сделать, что потом, потом и думать будем, — сказал Фил, выходя, и сделал Игорю приглашающий жест.

Игорь пробрался до унитаза по специально расставленным кирпичам. За время работы в отделе он уже как-то приноровился и привык к этому фаянсовому, потрескавшемуся желтоватому сооружению, стоящему на возвышении из нескольких ступенек, словно трон, и непредсказуемому, как женщина. Дергая за веревочку смыва, Игорь был уже морально готов, что вода или совсем не польется, или хлынет потоком, как из брандспойта, также он был готов, что вода или ухнет куда-то в жерло унитаза, не оставив в самом унитазе ни капли жидкости, а жидкость будет клокотать где-то в глубинах слива, будто унося за собой дома, машины, деревья, или попрет обратно, был готов, что она может остановиться вровень с краями унитаза или может попереть наружу, и тогда нужно будет спасаться бегством по кирпичам.

Пока Игорь делал свои дела, Игорь Васильевич и Фил, как на грех, молчали, словно прислушивались к его туалетным звукам, Игорю было очень неловко от этого.

— Мыло, кстати, тоже Ринатовское, — поделился Фил, когда они мыли руки в душевой.

Два следующих дня Игорь только и занимался тем, что вспоминал и записывал подробности операции, сверялся с Филом и Игорем Васильевичем, дополнял свои записи, но так, чтобы это не было похоже на списывание. Еще три дня, когда все уже освободились и то и дело стучались в кабинет и звали покурить, он занимался расшифровкой интервью с мужичком, добавляя в расшифровку записи о поведении мужичка. Игоря радовало то, что диктофон, несмотря на свою невзрачность, хорошо отрезал фоновые шумы и хорошо записал всякие покашливания в кухне, потому что реакция сотрудников на вопросы тоже требовала конспектирования, как и реакция самого Игоря на эти вопросы и ответы на них. Поскольку Сергей Сергеевич торопил с отчетом, Игорь прозависал на работе два выходных дня, и это предсказуемо не встретило понимания у жены Игоря, оба вечера, и в субботу и в воскресенье вечером, его ждало продольное и поперечное попиливание. Жене совсем не понравилось, что два воскресенья подряд Игорь пропадает неизвестно где. Он отвечал ей, что когда у него был последний отгул, она что-то не проявляла такой радости, что он дома, она даже наорала по поводу крошек попкорна в сыновей комнате, так что досталось и сыну, и самому Игорю. «Я уставшая была как собака. Это ты можешь понять?» — говорила жена тихим оскорбленным голосом, потому что понимала, что была неправа.

В понедельник вечером он сдал стенограмму уже собравшемуся уходить Сергею Сергеевичу и почувствовал необыкновенную легкость, Игорю было уже все равно, правильно ли он все сделал, нет ли в тексте опечаток, как следил в самом начале работы. Еще легче ему было, когда он узнал, что Игорь Васильевич уже уехал домой с кем-то другим. Сергей Сергеевич пролистал кипу листов и, запечатав ее в коричневый конверт, похожий на тот, в котором был лист с вопросами, заставил поставить на него круглую печать и расписаться.

— Все, — сказал Сергей Сергеевич, — завтра присоединишься к туалету, Миха всех запряг, включая Рината Иосифовича, так что у тебя шансов нет.

— Они его еще не сделали? — удивился Игорь. — Там дел на пару дней и было всего.

— Миша растягивает удовольствие, — сказал Сергей Сергеевич. — Тантрический ремонт.

— У меня у сына в садике карантин, — ответил Игорь, он не врал, утром позвонила жена и сказала о карантине, особенно давя на то, что раньше это не было проблемой, а теперь из-за Игоря на работе сын просидит дома один до вечера и неизвестно, что из этого получится. — У жены запарка там очередная какая-то.

— Так сюда его приводи, да и все, — сказал Сергей Сергеевич обыденным голосом, но явно опережая речь Игоря о внеочередных отгулах.

— А можно? — спросил Игорь.

— А что нельзя? — удивился Сергей Сергеевич. — Люди иногда детей на режимные объекты приводят, а тут все равно пока затишье, почти что дома. Пускай Молодой с ним нянчится, все равно ему делать пока нехрен. Это даже такой воспитательный момент будет.

Игорь добрался до дома и после ужина, когда они уже смотрели что-то по телевизору в постели, рассказал о предложении Сергея Сергеевича. Жена, узнав о предложении Сергея Сергеевича совсем не обрадовалась.

— Ты его по сквознякам будешь таскать, он там и простудится, раз пока еще не заболел, — вскинулась наполовину уже дремавшая жена; Игорь надеялся, что в таком дремотном состоянии ее реакция окажется не такой резкой, и ошибся.

— Да что же это такое, — тихо возмутился Игорь, — у тебя на все, что я скажу, всегда «нет». Это ненормально, не находишь?

— Но тащить ребенка на работу — это ненормально, ты сам-то не находишь?

— Ненормально, если у тебя начальник детей не любит и против того, чтобы ты его на работу таскала, — сказал Игорь. — У вас ведь чисто и тепло, вот и взяла бы его к себе на пару дней.

— Лучше он дома посидит, чем среди ваших тереться, — сказала жена в ответ. — Телефон ему оставим — и все.

— Да, а если он отвечать не будет, как ты свалишь? Или мне срываться и ехать, и бояться, вдруг с ним что-нибудь случилось.

— Ну, хорошо, — сказала жена, — будет он у тебя. Что он будет есть? Где он будет спать?

— Там полно всяких забегаловок, мне Молодой покажет, он лучше там все знает, — сказал Игорь, — а где спать — найдем. Господи, я с матерью на стройку ходил, когда карантин был, и выжил как-то, ничего, не накрыло меня кирпичом.

Приводя этот довод, Игорь вспомнил, что чуть не провалился в вентиляционную шахту строящегося дома и проколол руку гвоздем, но решил, что благоразумнее будет об этом умолчать, тем более что жене довод показался убедительным.

— Черт с тобой, тащи его куда хочешь, только если что случится, сам будешь по больничкам ездить, — сказала жена.

— Ничего не случится, — уверенно сказал Игорь, хотя и не чувствовал той уверенности, которую вложил в голос.

Сына, правда, удалось сплавить на руки Молодого, который оказался на удивление заботливой нянькой. Пока все взрослые меняли канализационные трубы, трубы подачи воды, проводили в туалет отопление, из-за чего ждали сварщиков, а сварщики то не ехали, то не знали, куда прицепить сварочный аппарат, то знали, куда прицепить, но наварили что-то не то и не так, — Молодой исправно возил сына Игоря позавтракать, пообедать, пополдничать (а ужинать вез Игорь сына уже домой), занимал его чем-то целый день, так что у Игоря сложилось впечатление, что он возит сына не к себе на работу, а, как и прежде, в детский сад. Недостатком же воспитания Молодым Игорева сына оказалось то, что в те моменты, когда сын пересекался со взрослыми, то называл их, как они называли друг друга иногда за глаза, то есть «дядя Васильич», «дядя Фил», «дядя Эсэс» (от этого «Эсэс» у Сергея Сергеевича то ли гневно, то ли от сдерживаемого смеха играли желваки).