Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович - Страница 7

— Да ты не грейся, — угадал его телодвижения Игорь Васильевич, — если бы ты не подходил, тебе бы не позвонили. Тебя основательно проверяли, за тобой даже следили. Я тебе больше скажу, я тебя знаю больше, чем ты сам себя знаешь, я тебя выбрал, точнее, мы с Сергеем Сергеевичем. Ты ведь достаточно уравновешен, ты, может, сам не знаешь, насколько ты спокойный, как удав. Конечно, ты любопытный, но это не большой недостаток. Отчасти это даже достоинство. Если тебе интересно, что происходит, значит, ты будешь ответы искать, возможно, ты даже их найдешь, эти ответы, может быть, ты даже ответами этими с нами поделишься.

Игорь даже не заметил, как закурил, видимо, он достал сигарету, когда услышал, что за ним следили.

— Я так понимаю, что самой информации мало даже наверху, — сказал Игорь Васильевич. — Это заметно, когда наверху мало знают, они тогда еще больше тумана напускают. Фух, охота тебе бензином дышать, закрой окно, я лучше пассивным курильщиком буду.

Игорь послушно закрыл окно.

— Ты статистику изучал? — спросил Игорь Васильевич.

— Мне никто статистику еще не давал, — сказал Игорь.

— Ты не так понял, — поморщился здоровяк, — вообще, статистику как науку.

— А, в этом смысле. Ну, в институте вроде преподавали, только это когда было-то, больше десяти лет назад. Да и то это непрофильное что-то было, типа философии, английского.

— Ну понятно, — грустно вздохнул Игорь Васильевич. — Но ты ведь еще после перестройки учился, но до этого дурдома, не как сейчас учат этих лопухов малолетних, когда какой-нибудь менеджер двух слов грамотно написать не может в явке с повинной? Или эти с пятерками по русскому языку, которые по-русски вообще не говорят.

— Так ведь если вы меня изучали… — начал было Игорь.

— Да это риторический вопрос был, я такими до смерти тебя заговорить смогу, это возрастное, наверно.

Водитель сзади продолжал то и дело гудеть на каждое движение Игоря за рулем. Игорь Васильевич несколько раз сказал: «Да что же это такое». Когда Игорь, для того чтобы выбросить окурок, притворил окно, а сосед сзади прогудел еще раз, а из-за приоткрытого окна звук этот достиг ушей Игоря Васильевича особенно отчетливо, здоровяк вздохнул и шустро вылез наружу. Освобожденный от его тяжести автомобиль облегченно качнулся.

Игорь Васильевич подошел к машине раздражительного автолюбителя и произвел какие-то слаборазличимые для Игоря во всем уже наступившем мраке, свете фар и уличных фонарей манипуляции возле окна раздражительного водителя, вроде бы объясняясь с ним о чем-то.

— Даже корочками не пришлось светить, — вздохнул здоровяк, опять нагрузив собой машину Игоря. — Хватило одного вида моей мрачной будки. Вот такой, — он изобразил сумрачное лицо, Игорь невольно улыбнулся тому, что это выражение лица не было состроено по его поводу.

Они проваландались в этом заторе еще минут сорок и, хотя водитель сзади унял свое раздражение, Игорь Васильевич периодически поглядывал назад и чему-то ухмылялся. Игорю не нравилось это, как ему казалось, глумление над поверженным противником, но он молчал.

— Ладно, спасибо, хотя я бы пешком бы, наверно, быстрее добрался, зато в тепле, — сказал Игорь Васильевич вместо прощания, когда освобождал салон от своего тела в спальном районе, неподалеку от обычной пятиэтажки. Игорь пожал ему руку, подумал, стоит ли возвращать пассажирское сиденье в прежнее положение, но не стал с этим возиться, а сразу же позвонил жене.

— Купить чего-нибудь? — спросил он озабоченным голосом, притворяясь, что у него только что был серьезный разговор, чтобы скрыть виноватые ноты в голосе, которые только завели бы жену в новый скандал.

За то время, что ей было запрещено звонить, жена, видно, перекипела и обзвонила всех — от подруг до матери — и как-то поуспокоилась, потому что теща в общем-то хорошо относилась к Игорю, и распад их семьи был ей не нужен — она сама как-то хотела еще наладить свою семейную жизнь после смерти тестя, и внук, сплавляемый ей ссорящимися дочерью и зятем, путал бы ей какие-то карты в каких-то ее амурных делах. Теща, возможно, была даже за то, что Игорь вернулся в органы, ей нравилось «пробивать по базе» всех своих потенциальных ухажеров, прямо она этого дочери не говорила, она находила другие слова, покрасивее, но на дочь они действовали успокаивающе.

— Ты скоро там? — спросила жена надтреснутым вечерним голосом, каким она всегда говорила поздним вечером, когда она уже намазывалась кремами, потому что идти было уже некуда, ничего не нужно было уже готовить, а в гости к ним никто не собирался.

— Да скоро, скоро, минут через пятнадцать буду, — сказал Игорь. — Купить ничего не надо, говорю?

— Ну, йогурт какой-нибудь купи, не знаю, мелкому. А лучше просто домой иди.

Это было сказано настолько мирным голосом, что Игорь напрягся, чуя засаду, но на всякий случай решил поторопиться. Консьержка в подъезде посмотрела на него осуждающе, как будто была уже в курсе, сын в своей комнате сидел за компьютером в наушниках, как бы готовя себя к очередной родительской ругани и готовясь, в случае чего добавить звук на полную катушку и не слышать, как они обмениваются упреками о зря проведенных совместных годах. Но жена встретила Игоря, в общем, радушно, а не сидя в гостиной перед телевизором, или не сидя в спальне за ноутбуком, или не сидя в кухне за стаканом вина и скептическим взглядом, направленным на холодильник. Она вышла его встречать, мягко ступая на тапочках, они даже поцеловались, она сказала: «Фу, ты мокрый, когда успел», а Игорь ответил: «Да там хлещет».

Пока он раздевался и разувался, жена спросила:

— Что за место-то хоть, ничего?

— Я сам пока не разобрался, — сказал Игорь. — Но так вроде ничего, правда, все занюханное там, знаешь, такой офис в стиле соцреализма.

— С бюстиком Дзержинского? Или с портретом?

— Да нет, там бюстик Чайковского у меня в кабинете, почему-то.

Жена хихикнула, сын, краем глаза увидевший свет в прихожей, выглянул из комнаты, с легким опасением в глазах разглядывая обоих родителей (Игоря кольнула совесть), подошел, обнял Игоря за ноги и спросил:

— Ругаться вы не будете?

— Не будем, не будем, — сказала жена.

Сыну хватило этого обещания, чтобы тут же забыть об отце и, даже в некоторой спешке, уйти обратно, к экрану, где что-то происходило.

Когда Игорь принимал душ, жена стояла и смотрела на него каким-то странным взглядом, так что Игорь даже спросил, что это она так смотрит.

— Я просто думаю, не такой уж плохой год был, пока ты себя искал, типа, — вздохнула жена.

Игорь опасливо посмотрел на нее из-за воды, стекавшей по лбу, и не нашелся, что сказать на это. Лишь отметил про себя, что курить она бросила сразу, как только узнала, что беременна, но до сих пор стояла возле раковины так, как делала еще в институте, в общажной кухне, опершись копчиком на раковину, скользя тапочками по кафелю и поминутно переставляя ногами, чтобы совсем не соскользнуть на пол, даже руку уперла локтем в бок, а пальцы поднесла ко рту. На ум Игорю пришла, конечно, фраза «Ты знала, за кого выходила», но он уже произносил ее раньше, и ничего хорошего из этого не получалось. Он так часто злоупотреблял этой фразой, что если герой какого-нибудь фильма произносил ее, жена могла начать ругаться из-за нее (и что интересно, в самом фильме, параллельно, жена главного героя тоже начинала скандал после таких слов).

— Мне даже нравилось, какой ты был пришибленный, как котеночек, — сказала жена.

— Ну, знаешь, мне это как-то не очень нравилось быть пришибленным, — спокойно ответил на это Игорь. — Это ужас какой-то был. Не совсем кромешный ужас, но неприятно было болтаться вот так не при делах. Ты еще крысилась иногда, как не знаю кто, как сегодня вот.

— Да ладно тебе, крысилась, — не обидевшись, сказала жена.

— Давай, списывай все на ПМС, — предложил Игорь.

— А почему бы не списать? У тебя зато первое время после того такие перепады были, куда там до ПМС, прямо климакс какой-то, а теперь, смотри, как и не увольнялся. Даже позвоночник как будто выправился обратно, — она полезла к нему и поскребла его по спине между лопаток.