Сети зла - Лещенко Владимир - Страница 19
- Предыдущая
- 19/57
- Следующая
«Готов», – без эмоций отметила про себя Орландина. И сразу, воздев над головой клинок, издала воинственный клич и устремилась на молокососа, держащего обмякшую девушку, словно забыв о тевтонце, который остался у нее за спиной. Теперь главное – угадать момент. Она угадала.
Сделать это было легко – земля под ногами здоровяка буквально тряслась, словно бежал слон или по крайней мере носорог (впечатление усугублялось сиплым дыханием). Орландина стремительно наклонилась вперед, одновременно уходя влево. Спасаясь от накидываемой на шею петли или удара дубинкой – двух излюбленных сераписскими темными личностями методов обращения с чем-то не угодившими им людьми. Кисть повернулась на сто восемьдесят градусов, отчего острие мгновенно уставилось в землю и столь же стремительно ударило назад, за спину. На излете она все-таки схлопотала вскользь дубинкой по плечу, но дело было сделано.
Оставался последний. Честно говоря, амазонка надеялась, что тот, увидев, что стало с его товарищами, просто убежит. Но видать, это был случай, когда сильный испуг придает сил. Безусый ублюдок явно не желал отступать. Наоборот, он крепче прижал к себе обмякшую девицу, по-прежнему держа кинжал у ее горла.
– Только рыпнись, мигом перережу ей глотку! – Глаза сопляка прямо-таки сияли наглым торжеством. – А ну брось меч!
На секунду воительница почувствовала что-то похожее на растерянность, но тут же к ней вернулось прежнее злое спокойствие.
– Перережешь?
– Перережу, не сомневайся! Давай, кидай меч, б…ская!
Про себя Орландина подумала, что юнец в оружии не понимает ни уха ни рыла: это ж надо – обозвать мечом классический аварский драгунский палаш! Аллеманский рейтарский – еще бы куда ни шло…
– Ты шо, не поняла, шо я сказал?! – осклабился парень, и нож в его руке примял кожу на шее бесчувственной девушки.
– Давай, режь, – широко усмехнулась Орландина, делая шаг в его сторону. – Режь…
Мальчишка только что не открыл рот от изумления.
– М-н-н… а-а… – только и выдавил он из себя.
– Режь – мало ли на свете девок? А потом я тобой займусь. – Воительница подняла клинок. – Вот, для начала ноги подрублю…
Еще шаг, и рука с кинжалом начинает ощутимо дрожать.
– Потом руки.
Движение вбок, как будто она собирается обойти его слева. Он, словно завороженный, повернулся следом за ней, не отпуская по-прежнему неподвижную жертву (при этом кинжал еле заметно отошел от шеи). Но повернулся не до конца, чуть открыв бок. Еще пара шагов…
– О, еще можно глаза выколоть! – обрадованно воскликнула Орландина.
Это стало последней каплей: с визгом отшвырнув от себя монашку, рухнувшую на затоптанную траву, юноша бросился на амазонку.
Если бы он ринулся бежать, она бы не стала его преследовать, хотя парень ее видел и запомнил. Но он всерьез был настроен ее убить, а вот уж этого Орландина спускать просто так не собиралась. Проворно отскочив в сторону, девушка пропустила что-то орущего юнца мимо и аккуратно рубанула его сзади по шее, вдогон.
Пробежав еще несколько шагов, сицилиец словно споткнулся и растянулся на земле. Тело его конвульсивно дергалось, и с каждым рывком из раны на шее брызгала кровь.
Замерев, воительница стояла с воздетым наготове клинком. Про себя отметила, что дыхание ее участилось не столь заметно. «Форму она потеряла, называется!» Оглядела поверженные тела. «Да, – вспомнилась ей поговорка матери. – Под сталь башку подставлять – это вам не ежиков ощипывать!»
И тут же помотала головой. «Это что же получается? Я четверых мужиков положила? Ну, дела!»
Будь Орландина старше, то не удивилась бы. Они были шакалами. Кровожадными, жестокими и опасными, но всего лишь трупоедами. А она была волчицей. Пусть молодой и не слишком опытной, но все же истинной хищницей, способной и готовой драться с равным или даже превосходящим ее врагом. Конечно, допусти Орландина ошибку, и ей было бы несдобровать. Но она ее не допустила. Так, что делать теперь? Как бы то ни было, свой долг перед судьбой она выполнила. Сейчас надо заняться собой. То есть обшарить трупы, забрать все, что есть ценного, снять подходящее барахло. Жаль, что нет никого в женском платье. Впрочем, как это нет? В конец концов, балахон серого льна и дурацкая камилавка – не великая плата за спасение жизни и чести.
Она наклонилась над монашкой, вернее, послушницей (если она разбиралась в одеяниях христиан). А размер тряпок как раз подходящий! Задержала взгляд на меловом лице и…
Что-то ей показалось странным. Сразу и не сообразила. А потом вдруг поняла что.
Посмотрела еще раз. Провела рукой по своему лицу. Коснулась ямочки на своей щеке. Потрясла головой, зажмурилась и вновь посмотрела. Потом поднесла свой меч вплотную к лицу, посмотрела на свое отражение в лезвии клинка и опять на бесчувственную девушку.
ДА ЧТО ВСЕ ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ВО ИМЯ ВСЕХ НЕБЕСНЫХ И ПОДЗЕМНЫХ БОГОВ!!!
Впрочем… Сейчас эта красотка расскажет ей все и все объяснит. Сейчас. Только вот привести ее в чувство.
Две хлесткие пощечины обрушились на бескровное личико двойника Орландины – безрезультатно. А ну-ка повторим! И вновь никакого эффекта. Воительница неуверенно нашарила флягу, но та как назло оказалась пустой.
Испуг кольнул сердце: не померла ли несостоявшаяся жертва насильников от страха? Распоров шнуровку черного платья, она рванула рубашку на девушке (девушки в самом подлинном значении этого слова – грудь под суровым полотном была упругая и задорно торчащая, не то что у нее самой, уже начавшая обвисать).
И замерла, как громом пораженная.
На тонкой платиновой цепочке висел почерневший от времени серебряный медальон, инкрустированный крошечными аметистами.
Орландине не надо было разглядывать его внимательно, чтобы узнать. Точно такой же знак висел и у нее на шее.
Голова ее внезапно предательски закружилась, и амазонка так и села на траву рядом с по-прежнему бесчувственной монашкой.
«Вот так номер, чтоб я помер! Или померла?»
Если бы кто-то из непосвященных увидел, что за компания собралась в задних покоях особняка почтенного банкира Публия Трималхиона, то, несомненно, изумился бы до глубины души – насколько странное смешение всего и вся предстало бы его глазам.
Едва ли не четверть отцов города присутствовала тут. Но рядом с ними сидели какие-то неопрятные жрецы восточных второстепенных божков, храмов и часовен коих в городе было немало, были тут и чужеземцы, и, что самое главное, неприметные личности, чьи бегающие глаза и презрительный прищур выдавали членов ночного братства.
Сейчас речь держал как раз один из них. Сам Драко.
– Итак, достойные, не будем говорить долго. Затеянное нами дело под угрозой. Нас предали! Причем предатель находится не где-нибудь, а аккурат среди нас…
Он обвел взглядом всех собравшихся – почти две дюжины мужчин и женщин.
Молчание, наступившее после его слов, вполне заслуживало эпитета «зловещее». Угрюмые лица стали еще более угрюмыми, собравшиеся начали перебрасываться подозрительными и недобрыми взорами, руки машинально потянулись к висевшему на поясах оружию. Те, кто оружия не имел, с откровенным испугом сжались, похоже, готовясь отдать душу своим богам.
– Кто-то ловко подставил нас всех. И я хочу знать кто.
– Зачем я вообще влез в эти ваши дела?! – жалобно простонал рыхлый толстяк – тот самый Трималхион, хозяин дома.
– Поздно, дорогой, – изрекла поджарая дама в отороченном кружевами парчовом плаще. – Даже у моих девочек ума хватит, чтобы это понять.
– А ты думал, – прошипел из угла какой-то египтянин, – что чин квестора тебе за так дадут?
– Хватит! – рявкнул Клавдий Пизон. – Языками молоть будете потом. У меня есть приказ от наших благодетелей. Или сегодня находим предателя, или я имею право прирезать всех подозрительных. Даже если подозрительными окажетесь все вы. Впрочем, есть вариант – ежели выяснится, что предателя все-таки тут нет, то вам ничего не грозит.
- Предыдущая
- 19/57
- Следующая
