Сети зла - Лещенко Владимир - Страница 40

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая

Орланда подозрительно сощурилась. Ишь чего выдумал, охальник. Купаться. От горшка два вершка, а уже мужчина. Мысли дурные покоя не дают.

– Приду, – сказала неожиданно для себя.

– Только обязательно приходи! – зашелся щенячьим восторгом юноша.

– Сказала же, – сердито пробурчала бывшая послушница.

– Я тебе и свой зверинец покажу… – продолжал соблазнять змееныш-искуситель.

Да, это куда более любопытно, чем без толку плескаться наядой в воде. Таким, наверное, и сестра заинтересовалась бы.

Вспомнив суровую Орландину, девушка заторопилась:

– Все-все, нам обоим пора. Мир тебе, Кар!

– Радуйся, Орланда! И запомни: Царский Берег. Я буду ждать…

– Бей меня Перкунас своими молниями! – оторопело вытаращился на нее преклонных лет мужчина с седыми вислыми усами. – Цоб мне больше не увидеть своего маетка! Пусть пан Мудря присоединит Большое Дупло к своим паршивым Козлиным Кучкам!…

И так далее в том же духе.

Орланда с недоумением посматривала на разбушевавшегося дедка, от которого за несколько локтей разило винным духом. Еще чего доброго начнет хвататься за свой кривой меч. И что такого он в ней увидел необыкновенного?

А вдруг это… один из соглядатаев тех людей, которые охотятся за нею с сестрой? Неужели нашли?

– Не знал, не знал, пенкная паненка, цо вы тоже из этих, – неопределенный кивок куда-то в сторону, – из лицедеев! И когда только успела переодеться? Ведь только-только с вами расстались. Эвон у меня даже пиво еще не успело на усах высохнуть. То есть вино.

Вот оно что… Так этот чудной прохожий успел познакомиться с Орландиной.

– А паненка ж мувила, цо есть воякем.

Вдруг он подозрительно прищурился и таки начал искать оружие. Получалось это у него с трудом.

– Шпионкой естеш?! – вскричал грозно. – Кто тебя послал шпионить за паном Будрей? Говори!

По акценту, с которым он говорил на латыни, Орланда определила уроженца Артании. Скорее всего, лex. Точно так же разговаривала одна из сестер в их обители, Моника, которая требовала от послушниц, чтоб они обращались к ней не иначе, как «пани».

– Успокойтесь, пан… Э-э… Будря?

– Ну да, Будря! – возмутился седоусый, как будтo девушка свершила ужасное святотатство. – Пан Будря из Большого Дупла, что под Ракшавой!

– Ну да, конечно же, – покладисто согласилась. – Под Ракшавой. А я что говорю?

– Нет, это я мувлю! – упирался лех.

– Да-да, а как же.

Свяжешься с этими пьяницами – потом хлопот не оберешься.

– За кем следишь? – надвигался на нее Будря.

Как бы от него отвязаться, Христе Спасителю? А то орет так, что тут сейчас вся городская стража Тартесса соберется. Посвящать его в то, что у Орландины есть сестра-близнец не хотелось. Вдруг Ласка не сказала о ней леху.

Напустила на себя как можно более таинственный вид.

– Это государственная тайна…

Шумный пан мигом захлопнул рот. И тоже приосанился.

– Разумею, – понизил голос.

– Никто не должен знать…

– Бей меня Перкунас! – стукнул он себя кулаком в грудь. – Груб… то есть могила!

– Тут рядом, – ткнула пальцем в сторону Анубисова храма, – окопались…

Что б ему такое наплести? В голову, как на грех, лезла только одна «чупакабра».

– Здрайцы? – догадался Будря. – Изменники? Надо же! Бедные еретики. Впрочем, так им и надо.

– Пан догадался, – подтвердила зловещим шепотом.

– Я мувил. Я паненке мувил, цо тут заговор, – самодовольно пригладил усы лех. – Велика збродня.

– Мне нужно туда пробраться, – вполголоса затараторила девушка. – Раздобыть кое-какие документы. Но, боюсь, мое появление могут встретить весьма нелюбезно.

– Ха! – подбоченился пан. – Пусть только попробуют что-то сделать. Я им! Не будь я Будрей из Большого Дупла. Это какой-нибудь худородный Мудря из Козлиных Кучек струсил бы и удрал от парочки подлых здрайцев. Но мы, Будри, никогда не отступали перед опасностью и не бросали друзей в беде!

Вот так новый друг-приятель выискался. Но не переборщила ли она?

– Вы, любезный пан, оставайтесь здесь, в засаде. Если что, я дам вам сигнал.

– Сигнал?

– Да. Пришлю вам… своего вестового…

Сунула леху под нос котомку, откуда тотчас же подал голос, а затем и выбрался сонный и недовольный Ваал.

– Крыса! – с омерзением отшатнулся Будря.

«Ви-ю! – фыркнул пушистик. – Сам такой!»

– Это кусик, – заступилась за питомца Орланда. – Специально надрессированный. Служит для передачи важных сообщений.

– Разумею-у! – уважительно покивал головой пан. – Мудро придумано. Кто в такой твари заподозрит посланца? Побыстрей бы прочь сбежал.

– Стало быть, достопочтенный, – констатировала приказным тоном. – Спрячьтесь получше и ждите посланца.

– Так есть! – вытянулся пан, подтянув пивное брюшко. – А… – Замялся. – Важные паперы, проше паненку, мы добываем?

«Мы!» – хмыкнула про себя послушница.

– Очень важные.

– Бей меня Перкунас! Так, може быть, сам пан круль… царь узнает?

– А как же, – легко согласилась Орланда, для которой местный правитель был не более чем пустым местом. – Обязательно узнает. Он-то меня и послал. Вот, у меня даже специальный знак имеется!

Показала ему свой медальон. Будря поцокал языком и с благоговением прижал руки к груди.

– Тогда, може быть, паненка мувит слово пану крулю о таком себе Будре из Большого Дупла? Пусть бы ясный пан круль сделал Будрю центурионом!

Ну и загнул. Сразу видно, что лех. За небольшую службишку и прямо в центурионы. Но разочаровывать пана не стала.

– Скажу, скажу. Почему бы не сказать?

– Дзенькуе бардзо, пенкна паненка. Пусть Перкунас даст тебе многих лет жизни и жениха красивого и богатого.

У меня уже есть… Жених, – горько улыбнулась она ему на прощанье.

На ее счастье, злобной бабки, пытавшейся в прошлый раз огреть Орланду метлой, сегодня не было. Зря только переживала, готовя покаянную речь.

Жрец-настоятель (язык не поворачивался называть его священником), конечно, узнал скандальную единоверку, однако проявил поистине христианское смирение и милосердие.

Внимательно выслушав сбивчивую и запутанную мотивацию того, зачем девушке понадобилось попасть в библиотеку, он поначалу наморщил лоб, потом пожевал губами и, наконец, согласно кивнул.

Сделав приглашающий жест, повел ее куда-то длинной вереницей коридоров, показывая по пути местные святыни.

Орланда мысленно чертыхалась, останавливаясь перед очередным изображением или изваянием Анубиса Мемфисского, представленного здесь в самых возможных и даже невозможных ипостасях. Местная иконография, мягко говоря, не совсем вписывалась в церковные каноны. То же можно было сказать и о трактовке еретиками ряда евангельских сюжетов.

– Так, здесь у нас скрипторий, – пояснил настоятель, когда они вошли в большую светлую комнату, где на столах были разложены папирусные свитки и листы драгоценного пергамента, над которыми трудились пять или шесть переписчиков книг – чахоточного вида парни в черных хламидах.

Завидев начальство, молодые люди прервали работу и повыскакивали из-за столов.

– Продолжайте, продолжайте, дети мои! – велел им отец Рамсес.

Брат Нефертум, – обратился он к самому старшему. – Тут к нам обратилась за помощью наша сестра по вере. Ей нужно помочь. Проводи ее в книгохранилище и покажи… – Что-то прикинул в уме. – Да, скорее всего, раздел «Е».

Тощий и бледный мужчина с изможденным лицом крестообразно сложил на груди руки и согнулся в поясном поклоне.

– Все, вверяю вас заботам брата Нефертума, а сам удаляюсь, – улыбнулся настоятель. – Нужно готовиться к вечерней мессе.

– Спасибо вам большое, святой отче, – горячо поблагодарила Орланда.

Бледнолицый провел ее в огромное полутемное помещение, уставленное шкафами и ящиками, доверху заполненными футлярами, в которых хранилось то, на страницах чего «оживали мертвые и говорили немые».

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая