Сети зла - Лещенко Владимир - Страница 54
- Предыдущая
- 54/57
- Следующая
Тонкий переливчатый свист донесся откуда-то сверху, оборвав на полуслове беседу. Принц встревоженно завертел головой.
Свист нарастал с каждым мигом, а потом что-то, Орланда успела разглядеть нечто длинное и стремительное, пронеслось прямо над их головами и рухнуло в море, подняв столб воды.
– Что это было?! – растерянно воскликнул Кар.
А с неба уже вновь неслось свистящее завывание, словно подавал голос какой-нибудь крылатый демон. А потом лежащий впереди валун внезапно взорвался тучей осколков, и прямо под ноги оторопевшим людям упало здоровенное изогнутое железное копье с расплющенным острием.
– Колдовство! – завопил пан Будря. – Чернокнижие! Не можно так далеко стрелять.
И вторя ему, испуганно заверещал кусик.
А потом стало не до рассуждений.
Шагах в двадцати от них упал здоровенный кувшин с приделанной сзади деревяшкой, и на песке расцвел огненный цветок. Стало почти нестерпимо жарко.
– Бежим!! – не своим голосом завопила Орланда, хватая Кара за руку.
Но далеко убежать не удалось.
Принц споткнулся и рухнул на камни, увлекая за собой девушку.
Рядом упал Будря, видать, решивший последовать примеру подопечного.
И вовремя – прямо над их головами пронеслась очередная исполинская стрела.
Другая ударила в спину грубо вырубленной из базальта сирены, держащей на руках человеческого младенца, отчего статуя разлетелась на куски, разбившись, видно, по старым трещинам, за десятки веков испещрившим ее тело. Еще один удар – керамический снаряд снес голову длиннобородому старцу, восседающему верхом на крокодиле. От сотрясений у крокодила обломились хвост и передняя лапа.
– Что они делают!! – голосил Кар, порываясь вскочить.
Орланда с трудом его удержала.
– Что они делают, безумцы?! Как они могут сюда стрелять?!
– И-э-э-эх!!! Трепещите, червяки! – ревел Горро, забрасывая в гнездо очередной снаряд.
– И-и-иах!! – В несколько движений он взвел пружину.
«Хрясь!» – удар кулака по гашетке.
«Вззю-у-у-у-у!!!» – керамическая стрела проносилась над Тартессом, заставляя горожан в страхе возносить молитвы богам.
Аргантоний только что не с умилением взирал на беснующегося дикаря. Магдалина подпрыгивала и хлопала в ладоши, созерцая его бронзовый торс с мышцами толщиной в канат, чресла, прикрытые одной набедренной повязкой.
А Стратопедавт, не обращая внимания ни на того, ни на другого, ни на третью, наблюдал за движением рычагов своего детища, да еще, если это было нужно, ловко подносил огонь к фитилям.
Когда десятый по счету снаряд пролетел половину пути, горящий фитиль расплавил смоляную пробку, и из отверстия потекла черная жижа. Остаток шнура подпалил ее, и вот уже исходящие черной копотью огненные капли падают вниз, на домики высыпавших наружу тартесских обывателей и на их головы.
И там, где падала каждая подобная капля, возникал маленький очаг пожара.
Загорались соломенные и камышовые кровли бедняцких хижин и развешанные на просушку сети. Жидкое пламя просачивалось сквозь щели в черепице, и отлично высушенные балки старого дерева тут же занимались веселыми язычками. Свечкой вспыхивало сено в амбарах, да и сами амбары.
В охваченных огнем хлевах ревела обезумевшая от боли и страха скотина.
А небо над городом уже рассекал второй такой снаряд. И за ним тоже оставался огненный след. А потом полетел третий…
– Недуг'но. – Аргантоний многозначительно поднял указательный палец вверх.
Взор его был устремлен на поднимающиеся в небо черные клубы дыма.
– Пожалуй, хватит с огнем. Попг'обуй-ка, пг'иятель, угости их стг'елами.
Орланде казалось, что это не кончится никогда.
Сначала тяжелые копья, затем огненные снаряды, теперь вот еще это!
Они бестолково метались по берегу, а вокруг них со свистящим шелестом падали арбалетные болты.
Втыкались в песок, со звоном рикошетили от щебенки, высекая искры.
Какой же дьявольской силой их забросили так далеко?
Когда страшный дождь закончился, они все трое, не сговариваясь, в изнеможении опустились на песок. Сил ни на что больше не было.
А черные клубы дыма уже заволакивали безоблачное небо. То и дело над крышами домов, тянувшихся вдоль побережья, вздымались полотнища пламени, на фоне которого жалко суетились человеческие фигурки.
Оттуда доносились вопли сотен и тысяч обезумевших от страха людей.
А потом вновь нарастающий свист заставил их распластаться на земле, отчаянно вжимаясь в твердь.
Вот наконец последний снаряд ушел в небо.
– Ну что ж. – К Аргантонию вернулась его прежняя важность.
Подозвав одного из носильщиков, он стянул с него толстую золотую цепь с большим изумрудом и царственным жестом надел на тощую шею Стратопедавта, подобострастно поклонившегося.
Горро достался кошель с золотыми монетами, правда, не слишком толстый.
– Сегодня вечег'ом я пг'иглашаю тебя, мастег', на ужин, – изрек царек, благосклонно глядя на ахайца.
– Дорогой, но будет несправедливо, если ты не пригласишь и этого могучего воина, – вдруг вмешалась Магдалина.
– Ты так думаешь, моя пг'елесть? – изумился тартессит. – Ну, если так, то пусть тоже пг'иходит. Итак, сегодня вы оба ужинаете в походном шатг'е моего величества. А после того как моя столица откг'оет мне вог'ота, вы будете почетными гостями на тог'жественном пиг'у.
И, погрузившись в носилки, отбыл.
Изобретатель проводил его взглядом с некоторым сожалением.
Он рассчитывал, что награда будет значительнее. Цепь, конечно, весила немало, но золото было дутым и низкопробным, а изумруд – хотя и большим, но самым дешевым – египетским.
Зато Горро был вполне доволен. На честь, которую оказал ему этот расфуфыренный имперский вельможа, пусть даже местный царек, ему было плевать. Тем более что Империю он презирал до глубины души. В ней не было почти ничего, что на его взгляд заслуживало доброго слова.
Наука и письмо являлись для него никчемной выдумкой. Философы и поэты – кучкой хилых импотентов, которых он мог бы передавить в пять минут голыми руками. Города – грязными клоаками, населенными жалкими людишками. Законы – кандалами, мешающими сильному взять то, что принадлежит ему по праву силы. Войско – побеждающей не благодаря храбрости, а хитрым маневрам и построениям толпой трусов, продающихся за деньги.
Но вот что в Империи было выше всяких похвал, так это женщины! Ни одна кимрская красавица даже близко не могла сравниться с ними в искусстве любви! И, кажется, сегодня вечером он познакомится еще с очередной такой!
Страшный свист давно прекратился, а они все лежали, недвижно распластавшись. Далеко не сразу после того, как кошмарные снаряды перестали падать вокруг, отважились встать.
Первым поднялся пан Будря.
– Определенно колдовство! – просипел он, выплевывая песок. – Бей меня Перкунас! Мувлю, не можно так далеко стрелять!
Кар начал было торопливо собирать обломки ближайшей статуи в подол тоги, но потом махнул рукой и вновь сел на песок, всхлипывая.
– Что с тобой?! – Орланда вспомнила об обязанностях сестры милосердия. – Ты не ранен?
– Нет, я не ранен… А вот они… – Он полубезумным взглядом указал на разбитые статуи. – Это же наши боги! Понимаешь, они стояли тут всегда! Им тысячи лет… И вот теперь! Ну, зачем он так!
По мнению послушницы, уродливые старые идолы не заслуживали особого сожаления, но она промолчала. Тем паче предстояло решать куда как более насущные вопросы.
Первой мыслью была та, что им немедленно нужно вернуться в город: ей – в госпиталь, где наверняка работы невпроворот, а Кару с Будрей – во дворец.
Но потом она решила, что наверняка в Тартессе сейчас творится такое, что лучше слегка обождать и не соваться в пекло.
Прищурившись, Орланда всматривалась в затягиваемый дымом городской пейзаж, старясь понять, что там происходит.
- Предыдущая
- 54/57
- Следующая
