Выбери любимый жанр

Петлистые времена
(Повести. Рассказы) - Лукина Любовь Александровна - Страница 13


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

13

В мутно-голубом небе на относительно небольшой высоте ходила кругами какая-то хищная птица, и означало это, что металл здесь пока воевать не собирается. Влад уже неплохо разбирался в местных приметах. Отвесная сверкающая царапина по небосклону предупреждала, например, что сейчас в вышине раскроется и замерцает проволочная паутина. Металл смотрит, и лучше всего свернуть с дороги и поискать укрытие.

А вот косые и параллельные земле серебристые штрихи — это уже серьезнее! Это значит, что по округе мечется так называемый рой. Вообще, почти все местные выражения, касающиеся металла, были с наивной прямотой взяты из жизни насекомых. Металл роится — падай носом в землю и моли судьбу, чтобы это оказался зрячий рой, срезающий лишь верхушки трав, а не слепой, когда паутинчатый локатор уже сбит, и сталь метет, впарываясь во что попало.

Да нет, если не зевать, можно и с металлом поладить. А вот с людьми…

— Чага, а ты можешь показать какие-нибудь мужские приемы? Я имею в виду: приемы драки…

Более изумленного выражения лица он у нее еще не видел. Вопрос, надо полагать, был задан пренеприличнейший.

— Я женщина, — выговорила она наконец с тихим негодованием в голосе. Но отступать было поздно.

— Они их что, в секрете держат? Я имею в виду: от женщин…

— Конечно!

Так. Ну что ж… Значит, будем вспоминать приемы капоэйры… Нет, с металлом все-таки легче. Там хотя бы знаешь, что он не за тобой охотится…

— Чага! А вот ты как-то говорила, что твои родственники могут принять нас в семейство. А если не родственники? Примут?

Холодный, несколько презрительный взгляд через плечо.

— Примут. Если ты там найдешь себе женщину, а я — мужчину.

— Ясно, — пробормотал он, помрачнев. — Тогда это, конечно, не подходит.

— Почему?

Влад резко натянул поводья. Седой оскорбленно фыркнул и остановился, мотнув породистой головой.

— То есть как почему? — От обиды у Влада даже голос сорвался. — Да потому что я уже твой мужчина!

Не менее резко Чага осадила Рыжую и, круто развернув, бросила ее на Влада. Как на таран шла. Запрокинутая, оскаленная морда Рыжей и не менее искаженное смуглое лицо Чаги. Растопыренная пятерня шарит за седлом, вот-вот кистень достанет…

— Ты сначала у меня камни отбери! Мужчина!

Снова крутой поворот, и Чага, не оглядываясь, поехала прочь. В прежнем направлении. Спина выпрямленная, злая.

Некоторое время Влад остолбенело смотрел ей вслед, сидя на переминающемся, но не двигающемся с места Седом, потом осторожно высвободил ногу из мягкого кожаного стремени и соскользнул на землю. Слабо толкнул зверя ладонью в мощный, тщательно вычесанный бок.

— Иди, Седой, — приказал он перехваченным горлом. — Иди. Догоняй.

Повернулся и побрел в степь. Хватит. Всякому унижению бывает предел. Да, он не мужчина. Он не землекоп, он не наездник, и голыми руками убивать он тоже не умеет. Он про то пилот первого класса, имевший глупость остаться в живых.

Горько скривив рот, он брел, раздвигая редкую высокую траву и жалея только об одном, что под ногами ни одного осколка. Хотя зачем осколок? За пазухой есть еще нож, к счастью, не выброшенный Чагой. Отойти подальше, выпустить лезвие, а там уже металл сообразит, как с ним поступить…

Над плечом раздалось знакомое фырканье, и в шею ткнулись влажные губы зверя. Сзади шуршала ломкая суставчатая трава и мягко ступали тяжелые неторопливые копыта.

— Не надо, Седой, — сдавленно попросил он. — Не надо, иди.

— Влад. — Тихий голос Чаги.

Он обернулся. За ним шли оба зверя. Чага глядела с седла печально и растерянно.

— Влад, тебя убьют.

Повернулся и побрел дальше. Трубчатые травы сами подворачивались в руки и, если вовремя не разжать кулак, натягивались и лопались с тихим и каким-то неимоверно тоскливым звуком.

— И меня убьют тоже, Влад.

Остановился. Постоял, опустив голову. «Сил моих больше нет, беспомощно твердил он про себя. — Сил моих больше нет…» Стиснув зубы, качнулся в сторону степи.

— Влад, уходим! — Резкий, как выстрел ломающегося сушняка, окрик.

Он вскинул голову. Подавшись с седла к горизонту, Чага всматривалась во что-то с земли не видимое. Ни на секунду не усомнившись в необходимости приказа, Влад кинулся к Седому и прыгнул животом на седло. Ухватился за горб, сел, поймал ногами мягкие стремена. Это не могло быть ни шуткой, ни сложно задуманной попыткой примирения.

В степи не шутят.

19

Кажется, семейная сцена стремительно перерастала в сцену батальную.

— Йо!.. Йо!.. — Чага подгоняла и подгоняла зверей. Пригнувшись к мечущемуся, как костер, горбу Рыжей, сунула не глядя руку в заседельную сумку и извлекла ее уже с затянутой ременной петлей на запястье. Потом другую. Секунда — и закружат, завоют над головой смертоносные камни.

Смысла происходящего Влад, как всегда, не улавливал, на его долю достались лишь грубые ощущения: топот, биение ветра да чувство опасности за плечами.

А затем случилось нечто странное. Они вылетели из-за холма, и Владу почудилось, что Чага пошатнулась в седле. С этого момента Влад вообще перестал что-либо понимать. Копыта по-прежнему глухо били в землю, но это уже был не надрывный топот погони, а обычный размашистый мощный бег. Их никто не преследовал…

Влад готов был утвердиться в этой мысли, как вдруг заметил то, что минутой раньше заметила Чага: на вершине холма маячил силуэт всадника. Значит, все-таки за ними гнались? Тогда почему они сбавили ход? Или уже бесполезно?

Влад рискнул подхлестнуть Седого, и звери поравнялись.

— Куда мы? — прокричал он, перекрывая топот.

Она коротко взглянула на него, и взгляд был какой-то недобрый.

— К Длинной балке!

— На холме всадник!..

— Вижу! — бросила она и снова ушла вперед.

Вот и думай теперь! Нет, определенно, это какая-то сумасшедшая планета…

Холмы кончились, и равнина раскатилась под уклон, прогибаясь подобно гигантской вогнутой линзе. Внизу, полная листвы, вилась и ветвилась огромная балка, по сравнению с которой все их предыдущие ночлеги казались весьма скромными овражками.

Чага выпрямилась в седле и, сбросив с запястий ременные петли, разрешила зверям перейти на плавный неторопливый шаг.

— Ушли? — спросил Влад.

— Да.

— А не догонят?

— Нет. Балку видно.

«Мало ли что видно! — сердито подумал он и, извернувшись, поглядел назад, на пустые холмы. — Мое, конечно, дело десятое, но, по-моему, сами в ловушку лезем…»

Балка была уже совсем радом. В кроне одного из деревьев вился сизоватый дымок.

— Чага, там люди! — охрипнув, сказал Влад.

— Да, — недовольно подтвердила она.

— А от кого мы бежали? Не от людей?

Вместо ответа Чага спрыгнула на землю и повела Рыжую в поводу. Окончательно сбитый с толку Влад последовал ее примеру.

— В балке не тронут, — сжалилась наконец она. — В балке никогда никого не трогают. Ночлег.

Ах, вон оно что! Зона мира… Да, но долго-то там быть не положено! Два дня, а дальше?..

Пологий спуск в балку был, кажется, не промыт дождями, но вырыт с помощью костяных лопаток. Отступив к осыпавшейся глинистой стенке спуска, стоял и смотрел на приближающихся путников высокий мужчина с пегими от седины волосами. Чаге он чем-то напомнил Стрыя, а Владу показался похожим на стареющего наемного убийцу: тяжелые седые брови и ужасающий шрам на левой щеке (видимо, тоже кто-нибудь хвостом задел).

Человек окинул понимающим взглядом обоих зверей, невольно задержав глаз на Седом, и, практически не удостоив вниманием Чагу, стал смотреть на Влада, причем бровь у него недоуменно вздернулась.

Часовой, что ли? Да нет, непохоже. Верно, просто вышел полюбоваться степью. Да и возраст не тот: такие, скорее, назначают часовых, а не караулят сами…

— В балке тесно? — спросила Чага мужчину, когда они поравнялись.

Тот перестал разглядывать Влада и уставился теперь на Чагу.

— Ночлег для всех, — неспешно и хрипловато ответил он. — С севера?

13
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело