Город Бесконечной Ночи (ЛП) - Престон Дуглас - Страница 50

Поэтому Своуп пошел посмотреть, во что вылилась демонстрация, и не был разочарован. Это была настоящая арена: огромные ряды протестующих, которые скандировали лозунги, блокировали входы в здание и создавали вокруг себя заторы. И тут раздался крик, призывающий обстрелять здание яйцами, и всех мгновенно охватил единый порыв. В течение нескольких минут протестующие опустошили соседние магазины на предмет яиц и со всех сторон стали швырять их в фасад, покрывая белоснежный мрамор и блестящие стекла потеками скользкой грязной желтой слизи. Тут же явилась полиция, и район был оцеплен. Своуп едва сбежал — он снял куртку и в своей рясе с грязным воротничком клирика выдал себя за священника.

Более чем когда-либо, рукопашная схватка убедила Своупа, что насилие не являлось выходом: что богатые и те, кто выступал против них, были частью одного и того же заговора, порождающего ненависть, злобу и жестокость. Теперь Своуп понял, что больше не может ждать — он должен действовать, чтобы остановить безумие, расползающееся во все стороны.

Было уже начало второго пополудни, когда Своуп пересек Гранд-Ами-Плаза и отправился в зимнюю цитадель Центрального Парка. Идя по Пятой Авеню, он был вынужден пробираться сквозь скопления смеющихся пьяных новобрачных, но теперь, забравшись глубже в парк, он прошел мимо зоопарка и Воллмана-Ринка, их число поредело, а вскоре Своуп и вовсе смог остаться в благословенном одиночестве.

В голове у него было слишком много мыслей. После последнего убийства город, казалось, закипел. У Парк-Авеню 432 собрался не простой пикет. Возникло еще больше слухов о бегстве богачей. Какой-то парень начал вести блог, каталогизирующий частные самолеты, вылетающие из аэропорта Тетерборо. К тому же он стал сопровождать их фотографиями, сделанными с применением телеобъективов, которые запечатлели миллиардеров и их семьи, садящиеся в свои «Гольфстимы», «Лирджеты» и модифицированные «Боинги-727с». Среди них были менеджеры хедж-фондов, финансовые магнаты, русские олигархи и саудовские принцы. Демонстрации, поддерживающие действия Палача и представляющие собой толпы оборванцев, скандирующих «Долой богачей», также активизировались, причем один из таких пикетов в течение четырех часов блокировал Уолл-стрит, пока полиция, наконец, его не разогнала.

Количество откликов на призыв к костру тщеславия также сильно возросло — фактически, их было так много, что он решил, что настало время привести свои планы в исполнение. Это было настоящее чудо — отозвалось более ста тысяч человек. Одни писали, что находятся на пути в Нью-Йорк, другие, что уже были здесь и ожидали его объявления о том, где и когда состоится костер. Газеты называли Нью-Йорк «Городом Бесконечной Ночи». В принципе, так оно и было, но с Божьей помощью он мог превратить его в Город Бесконечной Праведности. Он покажет всем — и богатым, и бедным, — что все это изобилие и роскошь являются отлучением от вечной жизни.

Добравшись до лужайки Шип-Медоу, он решил не останавливаться. Продолжив идти в глубокой задумчивости, он добрел до Молл[35], повернул на север, прошел фонтан Бетесда, а затем петляющими тропами добрался до Рамбл[36]. Савонарола устроил свой самобытный костер на центральной площади Флоренции. Она была сердцем города, идеальным местом, чтобы донести свое сообщение. Но сегодняшний Нью-Йорк был другим. Никому бы не удалось устроить костер на Таймс-сквер — не только потому, что он был наводнен туристами, но и потому, что здесь все время присутствовало большое число полицейских. Так что все бы закончилось, не успев начаться. Нет — его идеальное место будет большим, открытым и туда можно будет легко добраться откуда угодно. Его последователи, которые принесут свои предмеры роскоши, чтобы сжечь их в огне, должны будут успеть собраться, разжечь костер и побросать в него свои «вещички» — было особенно важно, чтобы их не прервали слишком рано.

Стоп. Своуп отметил, что его собственные ноги остановились, как будто сами по себе. Он огляделся. Со своего места он видел только несколько отдаленных редких гуляк, спешащих к выходу из парка, и направляющихся домой. Слева же от него возвышался темный массив замка Бельведер, и его зубчатые стены освещались сиянием Манхэттена. За ним стояла монолитная стена жилых зданий Сентрал-Парк-Вест, уходивших на север бесконечной вереницей и разбавленных фасадом Музея естественной истории. А прямо перед ним, представшая во всей красе и раскинувшаяся насколько хватало глаз, лежала Большая Лужайка, которая упиралась в темную стену деревьев, окружающих водоем.

Большая Лужайка. Даже это название нашло глубокий отклик в душе Своупа. Это действительно было пространство, способное вместить всех тех людей, которые откликнулись на его призыв. К тому же, лужайка располагалась в самом центре города, и сюда всем будет легко добраться. Это идеальное место для костра — и место, которое полиция не сможет оцепить и зачистить.

В его сознании возникла большая уверенность: как будто ведомые волею неба, его ноги доставили его в идеальное место.

Он сделал шаг, второй… и затем, ощутив внезапный всплеск эмоций, ступил ногами на траву и заговорил впервые за два дня:

— Здесь и разгорится костер тщеславия!

Лонгстриту потребовалось довольно много времени, чтобы совершить все необходимые телефонные звонки и оказать все необходимое давление — особенно учитывая праздник — но в час дня в Новый год «Роллс» Пендергаста снова заехал в подземный гараж комплекса «ДиджиФлуд» на Нижнем Манхэттене. Охранники, встретившие их машину, направили их на парковочное место, которое находилось вдали от лифтов, после чего им потребовалась пятиминутная прогулка, чтобы вернуться назад, ко входу, где им отказали в доступе к частным лифтам и вместо этого вынудили подняться по бетонной лестнице, выйти на улицу и войти в здание через главный вестибюль. Здесь же их заставили пройти через дополнительный осмотр службы безопасности. Говард Лонгстрит почувствовал нарастающее раздражение, но промолчал. Это было дело Пендергаста, и, со стороны казалось, что специальный агент проходит через это уверено и невозмутимо, не замечая, что — как полагал Лонгстрит — данная процедура была направлена на их унижение.

Наконец они миновали пост охраны и поднялись на лифте на верхний этаж. После чего их провели в небольшую комнату без окон, где они сели и вынуждены были ждать, при этом компанию им составлял беспристрастный молодой лакей в дорогом костюме.

После часа, проведенного в этой комнате, без видимых признаков недовольства со стороны Пендергаста, Лонгстрит, наконец, не выдержал.

— Это возмутительно! — сказал он служащему. — Двум старшим агентам ФБР, работающим над открытым расследованием, чинят препятствия! Мы оказываем Озмиану одолжение, стараясь раскрыть дело его убитой дочери. Так почему же мы вынуждены сидеть здесь и зря тратить время?

Служащий на это только кивнул.

— Простите, но таковы распоряжения.

Лонгстрит повернулся к Пендергасту.

— Я собираюсь вернуться на Федерал-Плаза, получить для нас постановление суда — прихватить команду спецназа для верности — и снести дверь этого парня тараном.

— Du calme, Говард, du calme[37]. Очевидно, что все это рассчитано на достижение определенного эффекта — как и в случае с моим визитом сюда два дня назад. Мистер Озмиан хочет продемонстрировать полный контроль над ситуацией. Позволь ему поверить, что у него он есть. Вспомни, что ты сказал мне раньше: это мое шоу, ты — лишь пассивный наблюдатель. Даже из ожидания мы извлекли полезную информацию.

Лонгстрит сглотнул и откинулся на спинку стула, решив позволить Пендергасту самому разобраться с этим. Им двоим пришлось просидеть в комнате еще полчаса, прежде чем дверь открылась еще раз, и их наконец-то препроводили в личное логово Озмиана. Когда они подошли к огромным двустворчатым дверям в конце обширного помещения, Лонгстрит удивился тому, как много людей работало вокруг них в такой крупный праздник. Видимо, праздники, мало значили для Антона Озмиана.