Выбор Шатеры - Ясинская Яна - Страница 10

— Перемирие заканчивается, Ада.

— И? — Я совершенно не понимаю, какое отношение перемирие между двумя империями имеет отношение к моему мальчишке-альтаирцу. — Ты-то здесь при чем?! Нет, я, конечно, понимаю, что в войне нет ничего хорошего. Опять в Катаре будет полно военнопленных, но…

Обрываюсь на полуслове. До меня запоздало доходит, о чем пытается сказать мне друг.

— Ты улетаешь! Ты возвращаешься домой! На Альтаир!

Меня переполняет восторг! Я так счастлива за Эвана! Может, хоть на родной планете не на шутку расшатавшееся здоровье пойдет на лад, а то я уже вся извелась из-за его непрекращающегося кашля.

— Господи, Эван! Как же я за тебя рада! Ты же так мечтал вернуться к своей семье!

Мои восторги постепенно идут на убыль. Запоздало замечаю, что, в отличие от меня, Эван совсем не веселится. Скорее наоборот…

— Но ты не рад… Почему? Ты же летишь к своей семье. В чем проблема?

Мальчишка едва заметно грустно усмехается. Поднимает на меня синие глаза. А дальше… Наверное, это и были те самые слова, которые я прослушала, сидя рядом с ним на заборчике напротив дома лекаря Мазэды.

— Проблема в том, Ада… Ты и есть моя семья.

Не понимаю. Честно. Ничего не понимаю. Бреду домой, не обращая внимания ни на разыгравшуюся метель, ни на холод.

Что значит «я его семья»? Эван сам-то хоть понял, что сказал?!

Я не могу быть его семьей! Потому что я дарийка, а он альтаирец. И формально мы враги. Мы принадлежим разным империям, разным расам. Да, я могу быть его соседкой, компаньонкой, другом, в конце концов, но семьей?! Это уже какой-то перебор! Это же такая ответственность! Вон, взять хотя бы моего непутевого братца. Мы хоть и собачимся постоянно, но все равно приходится о нем заботиться, переживать. Еду готовить, одежду стирать… Потому что мы — семья. И другой родни у нас просто нет. Беспутную мамулю, которая живет своей жизнью, в счет можно не брать. Не лезет к нам, и слава богу! Я дочерний долг перед ней исправно выполняю: кормлю раз в день. А Эван… Это же совсем другое дело! Он сам рассказывал: у него родители есть, два старших брата. Вот она — настоящая семья! Я столько раз наблюдала, как альтаирец с ними по видеосвязи общался. Им не плевать на него, они его любят. Не понимаю, почему он не хочет лететь к тем, кому так дорог? Да я бы на его месте…

Но я, увы, не на его.

Подхожу к нашей старой заснеженной хижине. Зеваю. Как же я устала за сегодняшний денек! Все, чего я сейчас хочу, — завалиться в подсобку на боковую. Мы с братом спим в крошечной комнатушке (если этот «шкаф» так можно вообще назвать), на сколоченных Анигаем нарах. Правда, у нас есть два одеяла, матрацы, подушки. Спасибо отцу Марку — снабдил ими тайком от нашей мамули, которая считает, что нельзя брать ничего от того, кто поклоняется земному Богу, а не дарийскому божеству Отару. Да если бы не отец Марк, мы бы с братом еще в младенчестве от голода и холода сдохли. Чего уж греха таить, Акрабе всегда было плевать на своих детей. Сосед-священник, считай, в одиночку нас и вырастил. Сколько себя помню, мы с Анигаем больше времени проводили в церкви землян, чем у себя в промерзлом доме. Чего теперь удивляться тому, что я хорошо знаю Священное Писание — отец Марк учил нас по нему читать — и в одном весьма конкретном месте вижу дарийского Отара, который, в отличие от Господа, не оставляющего нас даже в этом захолустье, никогда ничего хорошего лично для меня не сделал!

Однако мечте о том, чтобы выспаться, быстро приходит конец, когда я замечаю в окне хижины тусклый огонек свечи. Прекрасно! Только этого и не хватало! Похоже, у нашей мамаши очередной гость.

Меня передергивает от злобы и раздражения. Сколько раз ей говорить, чтобы не таскала «работу» на дом. Цепляешь мужиков в кабаке, ну и кувыркайся там же! Лично у меня сейчас нет никакого желания еще с час блуждать в ночи по морозу возле хижины в ожидании, когда они там закончат развлекаться.

С психа без стука открываю дверь. Захожу в дом, однако высказать мамуле все, что думаю, не успеваю. К горлу почти сразу подкатывает неприятная тревога. Оглядываюсь: брата до сих пор нет, зато заметно поддатая Акраба распивает за столом эль на пару с кузнецом — громоздким пренеприятным типом, ее постоянным клиентом. Кузнец бросает на меня оценивающий взгляд.

— Ничего так. Хотя ни спереди, ни сзади…

Ох, не нравится мне все это. Совсем не нравится!

— Ну да ладно… Чистенькая вроде. Сойдет, — выносит вердикт кузнец, после чего кидает на стол перед довольной Акрабой сразу десять дар. Заметно, что мать таких больших денег давно в своей единственной руке не держала. Суетно пересчитывая дары, мамуля тут же сообщает мне «радостную» новость:

— Я тебе первого клиента привела. С днем рождения, доченька! Хорошо, когда смена растет!

И только сейчас до меня доходит весь ужас ситуации! Мой день рождения, будь он трижды проклят!

Твою мать! Я так забегалась с кристаллом и альтаирцем, что и забыла: сегодня в ночь нам с Анигаем исполняется тринадцать лет, а это значит, что я могу отправляться работать в кабак с моей беспутной мамашей. И Акраба, конечно же, не упустит шанс. Еще бы! Мамуля пойдет на все, чтобы достать побольше дар себе на выпивку и на покупку обожаемого тандурима — порошка забвения. И не важно, что для этого придется подложить под клиентов родную дочь. Вот послал же Отар мамочку! Ну и за что мне благодарить дарийское божество?

Я хорошо знаю местного кузнеца. Премерзкий тип с вечно беременной женой, которая каждый год по весне приносит мертворожденного. Правда, повитуха как-то обмолвилась, что дети все как один рождаются живыми да крепкими. Кузнец сам потом топит их в бочке с талой водой. В целях экономии: лишний рот ему не нужен, да и зачем повитухе доплачивать за относ ребенка на обрыв, когда и сам прекрасно может справиться с этой грязной работенкой. После каждых родов кузнец пристраивает жену кормилицей в семью побогаче, чтобы молоко без дела не пропадало. А на заработанные ею деньги потаскушек типа моей мамаши покупает. Сейчас вот на меня позарился. Хоть с меня и взять-то еще толком нечего. Плоская как доска. На пацана похожу. Но нет… Старому козлу «свеженины» подавай.

Медленно отступаю к двери. Увы, кузнец предугадывает мое желание сбежать. Для такого громилы у него слишком быстрая реакция. Не успеваю сообразить, как оказываюсь в его лапах. Не кричу и не плачу, так как понимаю — бесполезно. Мать на помощь не придет, а силы заведомо не равны. Но и сдаваться без боя я не собираюсь.

Изловчившись, со всей дури тыкаю пальцами в глаза кузнецу. Мужик орет, хватается за лицо, а я несусь в подсобку. Там под полом спрятан топливный кристалл. Он мое единственное оружие в этом доме.

— А ну стой, су…

Сволочь Акраба даже не пытается мне помочь. Сидит за столом и как ни в чем не бывало опять пересчитывает дары. Кузнец хватает меня как раз в тот момент, когда я успеваю оторвать от пола нужную доску. До кристалла, увы, дотянуться не могу.

А дальше все происходит, как в кошмарном сне.

Разъяренный кузнец тащит меня к кровати, бросает на грязное вонючее покрывало Акрабы. Испуганно отползаю к стенке, наблюдая, как этот самодовольный жлоб расстегивает ремень. Бросаю взгляд на мать, но та лишь отворачивается, будто меня здесь и нет. Как же я ненавижу ее сейчас! Гораздо сильнее, чем урода-кузнеца.

Мужик хватает меня за ногу. И только теперь до меня доходит весь ужас ситуации. Паника перемешивается с удушающим отчаянием. И я начинаю истошно орать. Мужик пьяно смеется. Мои вопли и сопротивление только сильнее заводят его. Кузнец хочет раздеть меня, но…

— Отпусти ее, — тон человека, который привык отдавать приказы и уж точно не подчиняться сам.

Я не сразу понимаю, чей голос слышу. Но точно не Анигая. А когда до меня доходит, я просто отказываюсь верить в происходящее.

— Я сказал — отпусти.

Тихий юношеский голос заставляет кузнеца нехотя отстраниться от перепуганной меня, обернуться. Смотрю за спину вонючего урода и пугаюсь еще больше. Моя абсурдная догадка подтверждается. В нескольких шагах от кровати стоит бледный как мел разъяренный Эван.