Выбор Шатеры - Ясинская Яна - Страница 17

Отец Марк спрашивает, добровольно ли мы вступаем в брак. Получив утвердительные ответы, священник кладет наши ладони на Книгу Судеб. Как только руки касаются древнего кожаного переплета, откуда-то изнутри Книги вспыхивает яркий, теплый золотистый свет, полностью обволакивающий нас с Эваном. Слегка испуганная, но больше удивленная, я смотрю в пронзительно-синие глаза мужа и неожиданно для себя отчетливо понимаю: это навсегда.

Две судьбы, отныне и вовек сплетенные в одну.

И это пугает.

Золотое сияние исчезает. На распахнутом листе Книги Судеб внезапно рядом с довольно длинным полным именем Эвана, которое я не успеваю прочитать, возникает еще одно — мое. Буквы прочерчивает пронзительно золотое свечение, исходящее изнутри книги. Мое имя оказывается еще более длинным, чем у Эвана. Странно. У нас в Катаре у простолюдинов нет даже фамилий. Мое полное имя — Адамаск, и все, но Книга Судеб почему-то посчитала иначе. Я хочу прочитать свое новое имя, но тоже не успеваю. Отец Марк захлопывает Книгу. Теперь она откроется лишь во время другого свадебного обряда и совсем на другой странице. Так что мне, видимо, не судьба узнать свое полное имя.

После венчания мы все идем пить чай. И старательно делаем вид, что ничего особенного в церкви не произошло. Таков был наш уговор с мальчишкой-альтаирцем: обвенчались и сразу забыли. Вот только получается откровенно плохо. Мы с Эваном то и дело украдкой переглядываемся. После того золотого свечения, что окутало нас во время обряда, я отчетливо понимаю: возможно, в реальной жизни наш брак и останется фиктивным, но там — на небесах — он точно в глазах Господа таким являться не будет.

Странная у меня вышла свадьба. Впрочем, она вполне гармонично вписывается в мою не менее странную жизнь.

Я просыпаюсь далеко за полночь в гостевой комнате священника, отведенной нам с Анигаем. Просыпаюсь оттого, что на меня кто-то смотрит.

Приподнимаюсь. Глаза с трудом привыкают к темноте. Тело сковывает страх, когда я понимаю, что в комнате, помимо меня и спящего на соседней кровати брата, находятся еще двое.

Две женщины. Одна из них Акраба. Вторая… Я не знаю ее. Низенькая, сгорбленная, с клюкой, с головы до ног закутанная в старый дорожный плащ.

— Это она? — тихий старческий голос, от которого мне моментально становится не по себе.

— Да. — Мать отвечает с легким придыханием, почти благоговением.

— И ты отдашь ее мне?

— В обмен на мою свободу.

— Будь по-твоему, Таисья. Будь по-твоему!

Почему она зовет мою мать чужим именем?! Однако ответ меня перестает волновать уже в следующую секунду. Женщина в плаще поднимает руку. В ее ладони вспыхивает огонек, мягким светом освещающий комнату.

Чувствую, как от страха по коже начинает ходить мороз.

Ведунья!

Любой дариец знает — от ведуний добра не жди! Бросаю хмурый взгляд на непрошеную гостью. Благодаря тусклому свету я могу получше рассмотреть ее. Невольно передергиваюсь от неприязни. Какая же она старая! Я бы даже сказала — древняя. Кожа вся сморщенная, глаза почти белесые — выцветшие от времени. Неприятное острое лицо обрамляют жидкие, серо-седые мышиные волосы.

— Ну здравствуй, Адамаск, — на удивление приветливый тон. — Это правда, будто ты можешь прикасаться к топливным кристаллам?

— Да, — с трудом заставляю себя выйти из оцепенения и ответить старухе.

Я прекрасно понимаю, что врать ведунье нет смысла. Мать наверняка уже все выболтала. К тому же если ведунья захочет, то по-любому узнает правду. Другой вопрос — какими способами. Не уверена, что они будут приятными, потому лучше ничего не усложнять.

Тонких, почти незаметных губ ведуньи касается легкая улыбка. Незнакомка поворачивается к Акрабе.

— Какая у тебя храбрая и умная девочка.

— Еще та зараза. Скоро сама убедишься, — прозаично хмыкает мать, но по интонации я понимаю, что похвала ведуньи в мой адрес пришлась Акрабе по вкусу. — Дом, сволочь, сегодня спалила, чтобы труп скрыть.

И тут же, усмехаясь, не без гордости добавляет:

— Вся в меня!

Старуха с нескрываемым интересом продолжает сверлить меня пугающим белесым взглядом. Мне окончательно становится не по себе. Нет! С этими смотринами однозначно надо заканчивать.

— Что вам от меня нужно?

Прозвучало, конечно, грубее, чем я планировала, ну да ладно, и так сойдет.

— Я хочу забрать тебя с собой в Руар, девочка. Чтобы ты воспитывалась там же, где и твоя мать.

Такого поворота событий я точно не предполагала. От удивления у меня даже на пару минут пропадает дар речи. Так что же получается? Мать не врала? Она и правда воспитывалась в Руаре?! Акраба была шатерой?!

Разрази меня гром! Да такого просто не может быть!

— Забирай ее, и дело с концом, — тем временем раздраженно бросает моя нетерпеливая мамаша. — Не понимаю, Глэдис, с каких пор ты рассусоливаешь с воспитанницами?

Глэдис?! Уже одно только имя вызывает у меня благоговейный страх. Если передо мной стоит та, о ком я думаю… Ох, чую, зря я ей нагрубила. Верховная Ведунья Руара?! Та самая Глэдис! Бывшая правой рукой еще у отца императора Дэмониона?! Не понимаю: что она забыла здесь, в этом проклятом Отаром месте?

Неужели… меня?!

Тем временем Верховная Ведунья и Акраба продолжают как ни в чем не бывало разговаривать обо мне, словно забыв, что я присутствую в комнате. Я вся превращаюсь в слух. Знаю, подслушивать нехорошо, но только не сейчас. Ведь речь, похоже, идет о моей судьбе! К тому же я никуда и не прячусь от говорящих.

— Ты же сама сказала, Таисья. Девочка с характером. Будет лучше, если она пойдет со мной по своей воле, чем… Мне не нужна еще одна серая прислужница.

Представления не имею, о какой «серой прислужнице» идет речь.

Любопытство берет верх над осторожностью.

— Извините, но зачем я вам? Вы что, из меня ведунью сделать хотите? Так это… Ничего не получится.

Я говорю достаточно громко в надежде, что меня услышит брат и проснется. Тогда мне было бы не так страшно. Но обычно очень чуткий Анигай на удивление крепко дрыхнет. Невольно возникает мысль о том, что ведунья вполне могла наложить на него сонные чары. Я слышала: они запросто такое делают.

— Вы это… Имейте в виду. У меня нет никаких ваших магических способностей. Я только кристалл держать могу. Небольшой. И то не знаю, как долго.

— Не ведунью, так шатеру, — спокойно отзывается старуха. — Твоя мать из их касты. Значит, и тебе туда.

Шатеру! Еще день назад я могла об этом только мечтать! Но сейчас, когда я стала свободной…

— Я должна подумать, — выпаливаю прежде, чем успеваю сообразить, что и кому я говорю.

Глэдис переводит удивленный взгляд на прыскающую от смеха Акрабу. Видимо, старухе никогда раньше никто не давал отказа.

— Я тебя предупреждала, Глэдис. Девчонка с норовом. Подумай хорошенько, прежде чем забирать ее в Руар. Оно тебе надо? Как бы эта шельма тебе всю обитель вверх дном не перевернула. Мой тебе совет: используй ее вне Руара.

— И не таких укрощали. — В голосе Глэдис звучит сама доброта, но от слов мне становится не на шутку жутко. — Тебе ли не знать, Таисья.

Видимо, слова ведуньи очень точно попадают в цель — мать моментально затыкается.

— Сколько тебе надо времени, девочка, чтобы принять решение?

— День, — выпаливаю я. — Мне надо поговорить с братом.

— Братом?! — Старуха поворачивается к Акрабе. — Ты не говорила, что у тебя двое детей.

— Какая разница? Кристалл может держать только она, — беззаботно отмахивается Акраба.

Но старуха уже не слушает. Медленно подходит к спящему Анигаю. Мое первое инстинктивное желание — броситься наперерез, чтобы не дать причинить брату зла.

— Успокойся, — словно читая мои мысли, шелестит старуха. — Я не причиню ему зла. Только посмотрю. Хочу почитать его сны. Заглянуть в мечты, чтобы понять, что он за человек.

— Разве такое возможно? — Я вновь не в силах сдержать приступ любопытства.

— Да. Спящий для меня — открытая книга.