Выбор Шатеры - Ясинская Яна - Страница 41

— Кто бы сомневался, — усмехается Верховная Ведунья, бросая задумчивый взгляд в открытое окно, туда, где вдали виднеются яркие бурлящие огоньки Адейры.

Дарий. Адейра

Кутаюсь потеплее в новенький плащ на меховой подкладке, сворачиваю за угол. У меня не так много времени, а посмотреть хочется все! Бросаю взгляд на звездное небо. Огненная звезда Сатаба — дневное светило Дария — уже почти зашла за горизонт. Вместо нее на небосводе вольготно расположились блеклый Тус и лучезарная Наоки. Тонкая полоска белесо-золотистого заката на глазах плавно переходит в ярко-малиновую, изумрудно-синюю, черную… Стоит поторопиться. Прибавляю шагу.

Тук. Тук. Тук.

Мне нравится, как бойко цокают по мостовой каблучки моих модных удобных туфелек. Как замечательно, что дэус Бэр живет практически в самом центре Адейры! Не надо особо далеко идти, чтобы посмотреть все самое интересное.

Мое сердце переполняет восторг, когда я оказываюсь на одной из центральных площадей. Никогда! Никогда раньше я не видела ничего более прекрасного и совершенного, чем ночная Адейра! Кажется, что ночь на столицу Дария спускается гораздо быстрее, чем на Руар, но в то же время сверкающий миллиардами искусственных огней мегаполис не дает темноте вступить в свои права. Светло почти как днем, отчего небо кажется не черным, а темно-сиреневым.

С любопытством оглядываюсь.

Величественные строения, хрустальные дворцы. Статуи, прославляющие победы империи. Широкие, идеально гладкие дороги, по которым несутся на воздушных подушках причудливые машины. Я видела такие в Катаре, когда с инспекцией на рудники приезжали какие-нибудь высокопоставленные чиновники. Но так близко и в таком количестве ни разу!

Поднимаю голову и ахаю: высоченные современные башни упираются шпилями в ночное небо. Сотни! Тысячи планолетов парят на огромной скорости между современными причудливыми зданиями, аккуратно приземляясь на круглые платформы-парковки, прикрепленные на крышах небоскребов. Раньше я видела все это только по визору! Даже не верится, что стою в самом центре бурлящей Адейры!

Совсем неподалеку от современного центра раскинулся город Древних. С дворцами, особняками, парками, озерами… Мэд рассказывала, что именно здесь предпочитает жить дарийская знать. В их родовых поместьях. Как дэус Бэр. Без сутолоки современных кварталов, в относительной тишине.

Взгляд скользит за пределы города Древних в сторону вечно бушующего океана. Чувствую, как от волнения перехватывает дыхание. Там, где мощные волны с пеной разбиваются о скалы, на горе возвышается Аскорэор — замок императора. Грандиозный! Пугающе прекрасный!

Вечный. Спокойный. Идеальный.

Не понимаю, что со мной происходит. Смотрю на Аскорэор и чувствую, как тоскливо сжимается сердце. Замок манит к себе словно магнит. Странное, несколько пугающее ощущение: будто я однажды уже была там. И мне еще предстоит туда вернуться.

Вот придет же такое в голову!

Внаглую рассматриваю спешащих мимо меня жителей столицы. Мэдлин оказалась права, когда говорила, что адейрцы знают толк в моде: ухоженные, одеты с иголочки. Не все, конечно, но по большей части. Впрочем, я выгляжу на их фоне ничуть не хуже. Если не сказать — лучше. Богаче и изысканнее. И это несказанно радует! Спасибо Руару!

Сама того не замечаю, как, бродя по Адейре, оказываюсь на тихой симпатичной улочке, состоящей преимущественно из ухоженных богатых особнячков. Останавливаюсь возле одного из них. Мое внимание привлекает детский смех.

Подхожу чуть ближе. Темнота скрывает меня, поэтому девочка, играющая в ярко освещенном саду, не замечает случайную прохожую, стоящую неподалеку от нее за оградой.

Девочке лет одиннадцать. Внешне еще даже не подросток. Такая счастливая, по-детски беззаботная. В красивом платьице. Она играет с дорогими куклами. Рассаживает их за игрушечный столик, на котором расставлены тарелки с настоящей едой. Аппетитными пирожными, конфетами. В Катаре о таких я не смела даже мечтать.

Такая сытая девочка.

Явно никогда не знавшая ни голода, ни холода. Иначе бы у нее рука не поднялась играть едою.

Девочка играет конфетами, вкус которых я впервые узнала лишь в Руаре.

Такая холеная, чистенькая девочка.

На этого ребенка точно никогда не поднимала руку мать. Не пыталась ее продать, чтобы купить себе выпивку…

Какая до омерзения счастливая девочка!

Чувствую, как против воли внутри меня поднимается злость на этого незнакомого ребенка. Потому что есть в этом что-то до отчаяния неправильное: у одних детей с рождения есть все, а другим не достается ничего. Я бы, например, дорого дала за такое счастливое, сытое детство.

О да! Я злая! На девчонку, на себя, на судьбу и даже на свою злость, которая до противного разъедает душу. Мне обидно… Это так несправедливо: одним все, другим — ничего.

Я стою посреди богатой улицы, одетая, как знатная дарийка, и никто… Никто из проходящих мимо не посмеет взглянуть на меня свысока! Потому что в Адейре все судят по одежке. Вон прошел один знатный мимо… Видимо, принял меня за настоящую дэузу. Поклонился. Но я-то знаю, что все это обман. В какие богатые одежды меня ни одевай, внутри я все та же нищая девчонка из Катара, которой не место здесь: среди зажравшихся и богатых. Я все та же девчонка, которая никогда не сможет забыть, что такое голод, холод, страх… отчаяние. Отчаяние от того, что предают самые близкие… Например, родная мать.

Кстати, о матери…

На крыльцо, кутаясь в кружевную шаль, выходит мама той сытой девочки. Симпатичная дарийка лет тридцати пяти. Она с такой любовью смотрит на дочку, что меня охватывает дикая зависть. С какой нежностью она зовет ее домой! Вслед за матерью на крыльце появляется отец — приятный мужчина. Девочка, смеясь, бежит к родителям. Они так счастливы, что меня сейчас… стошнит. Потому что вся эта тошнотворно идиллическая картина напоминает мне Катар, светящееся окно лекаря Мазэды и нас с мальчишкой-альтаирцем, которые как двое нищих, обделенных простой человеческой любовью, сидят на проклятом холодном заборчике и с жадностью подглядывают за чужим семейным счастьем, прекрасно понимая, что у самих никогда такого не будет…

Никогда.

Тук. Тук. Тук.

Я такая злая… Раздраженная. Завистливая. Как же я ненавижу в себе все это!

Прочь! Прочь отсюда! Не хочу думать, но и не могу забыть. Счастливая девочка все еще стоит у меня перед глазами.

Быстрым шагом удаляюсь от злополучной сытенькой улочки, где дети играют едой, в то время как в Катаре от голода умирают точно такие же ребятишки.

Прочь! Прочь! Прочь!

От несправедливости хочется выть. Но я молчу. Потому что прекрасно понимаю: от меня все равно в этой жизни ничего не зависит. Я не могу изменить ни свою, ни чью бы то ни было судьбу, поэтому…

Тук. Тук. Тук.

Злость и бессилие настолько поглощают меня, что я и не замечаю, как оказываюсь в трущобах, которые, оказывается, соседствуют с благополучными районами.

Сточные канавы. Зловонный запах. Опа! Крысы! Да еще такие жирные! О-ля-ля! Калеки, нищие, проститутки. Вот это да! Получается, что и у чистенькой сытой Адейры есть обратная сторона. Настроение резко идет на лад. Кажется, я попала в хорошо знакомый мне мир.

Ярко накрашенные девки: веселые, беспутные… как Акраба.

Калеки-попрошайки.

Дети-оборванцы.

Кашель, слезы, прокуренный, пьяный женский смех.

Запах эля, табака…

Прямо как у нас в Катаре. Да я, считай, дома!

Беззастенчиво всматриваюсь в перекошенные нищетой, злобою, похотью лица обитателей трущоб мегаполиса. Подмечаю, что чем глубже захожу в трущобы, тем чаще встречаю землян. В центре Адейры они редкость, а здесь… Анигай однажды обмолвился, что в столице есть подпольный Черный рынок — излюбленное место контрабандистов всех мастей и пород. Наверняка он где-то поблизости.

Прохожу мимо борделя. Хорошо еще — успеваю вовремя отпрыгнуть в сторону. У моих ног прямо мордой в лужу приземляется в умательник пьяный землянин, которого из заведеньица вышвырнул лысый одноглазый вышибала. Готова спорить: бывший харрдрог. А может, и не бывший…