Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина - Страница 45

— Всему есть разумное объяснение, — сказал он им. — Мы же взрослые люди, давайте говорить спокойно. И вообще, зачем столько нервов, никто ведь не умер, верно?

Дождался тишины, полистал историю болезни. Его брови изумленно взлетели под самую линию волос на лбу.

— Не может быть, — повторил он слова женщины-врача, сказанные ею полчаса назад. Впрочем, тут же спохватился, захлопнул папку и начал смотреть на Стаську так, словно она была рождественской елкой, а он — мальчиком, в ожидании подарков.

— Мы разберемся, — пообещал он осторожно. — Случай… м-м-м… интересный, просто трудно вспомнить нечто подобное, ха-ха.

— Что вы имеете в виду, — спросила тетя Катя с тихим презрением.

— Мы имеем в виду тщательное и полное обследование, — ответил врач.

— Как же, оставлю я вам мать еще раз, дожидайтесь, — сказала Стаська. И негромко добавила: — За сто долларов в день.

— Мы оставим ее здесь совершенно бесплатно, — быстро сообщил врач, и глаза его за стеклами очков вдруг стали умоляющими. Вальке показалось, что, если Стаська откажется, тот начнет набавлять цену, обещая приплачивать семье клиентки энную сумму в день. Возможно, даже в твердой валюте.

Но Стаська заколебалась, услышав его предложение. Тетя Катя обняла ее за плечи и принялась что-то шептать на ухо, игнорируя правила хорошего тона. И, в конце концов, Стаська сказала:

— Ладно. Черт с вами всеми, — сказала она. Только смените врача.

Конечно, именно в эту минуту, соблюдая закон подлости, в кабинет вошла та самая женщина-врач, о которой шла речь. «Чем-это-я-вам-не-угодила?» — осведомилась она, язвительно чеканя слова, и Стаська повторила свой довод о безграмотных специалистах, не умеющих отличить обморок от смерти. И женщина, слегка тронувшаяся от всех сегодняшних событий, окончательно утратила тормоза.

— Твоя мать была мертва восемь минут, понятно? — орала она, брызгая слюной. — Мозг остался без притока крови, понятно? Через четыре минуты кислородного голодания в нем начинаются необратимые процессы распада, понятно? Все цепочки рушатся, понятно? Я уж не говорю о том, что у пациентки практически отвалилась задняя часть сердечной стенки. Любой врач, посмотрев на такие показатели, скажет, что ее смерть — вопрос времени. Весьма непродолжительного времени, понятно?

— Уж куда понятней, — заорала в ответ Стаська, и главврач заткнул уши, предварительно нажав на кнопку, утонувшую в столе. — Перепутали мамину кардиограмму с чьей-то другой, понятно?! Знаем, как это бывает; читали, видели, слышали, понятно?! За это в тюрьму сажают, понятно?! А как у нее цепочки в мозгу распались, мы только что сами видели!

Тут в кабинет вбежала медсестра и увела женщину-врача с собой. В кармане халата у нее оттопыривался некий предмет, напоминавший по очертаниям одноразовый шприц. «Все ясно», — подумала Валька. Через десять минут к Евгению Павловичу, мирно храпевшему в свободной палате, присоединят женщину-врача. И оба, проснувшись, решат, что видели очень плохой сон.

Впрочем, главврача такая позиция Стаськи неожиданно устроила. Валька сильно подозревала, что через некоторое время количество медицинских диссертаций или статей в медицинских изданиях, пополнится еще одной, за подписью холеного немолодого человека с дипломатичными манерами. Возможно, он получит какую-нибудь награду или премию, описав аномальный случай, не имеющий прецедента в отечественной медицине. Для того чтобы описать эту аномалию, ему нужна была тетя Аля, наплевавшая на все медицинские прецеденты, хотя, собственно, все комментарии врачей по поводу ее воскресения можно было бы свести к одной короткой фразе, сказанной Вальке цыганом:

«Решают не они». — Ладно, пускай Альбина пока побудет здесь, — посоветовала тетя Катя племяннице. — Но учтите, — пригрозила она, обращаясь к главврачу, — что мы этого такие оставим. Завтра же соберу консилиум во главе с профессором Штерном…

— Ну, уж нет, — прервал ее врач очень решительно. — Если вас не устраивает мое профессорское звание, можете забрать вашу родственницу и положить ее к Штерну. И, кстати, бояться нам нечего: в истории болезни ничего не перепутано. Так что хотите писать на нас заявление — ради бога! Только на этом основании я допущу в центр профессора Штерна. Но о бесплатном обследовании и бесплатном лечении можете забыть.

Подумал и добавил: «Понятно?»

Валька сидела в дальнем конце комнате у самой двери и никакого участия в происходящем не принимала. У нее дико разболелась голова. Сначала она вяло думала о том, что надо бы позвонить Арсену и предупредить, что все их договоренности на сегодня отменяются, потом начались эти непрерывные свары и переругивания, и позвонить не было никакой возможности. Приходилось сидеть рядом с родственниками и изображать очень молчаливую группу поддержки. Бабушка уехала домой, сославшись на плохое самочувствие, мама отправилась договариваться насчет машины с носилками, потому что Стаська решила немедленно забрать тетю Алю из этого шалмана, а Федька просто испарился в воздухе. Слинял, скорее всего. Ну и свин.

Собственно, из боеспособных родичей осталась только тетя Катя. От Вальки толку чуть, от мамы ненамного больше, Евгений Павлович спит и видит сны… Должен же кто-то помочь Стаське!

Наконец договаривающиеся стороны пришли к консенсусу. Стаська согласилась оставить Альбину Яковлевну в больнице на одну неделю… «Пока на одну неделю, а там посмотрим», — перебил ее главврач.

«Вот именно, посмотрим», — со значением подтвердила Стаська. Врач сделал вид, что не понял скрытой угрозы.

Потом они вышли в коридор и попытались проникнуть в палату Альбины Яковлевны, но их не пустили. Пустили только Стаську. Она на цыпочках вошла в комнату и через пять минут вернулась обратно.

— Мама спит, — сообщила Стаська шепотом. — Все нормально. Отца тут оставить или с собой забрать?

— Оставь, — велела тетя Катя. — Проснется, проведает Алю, а потом сам до дома доберется.

— Точно, — согласилась Стаська и попросила Вальку:

— Дождись свою мать сама, ладно? Машина не нужна. Мы поедем, а то сил никаких нет.

— Ладно, — покладисто согласилась Валька.

— Не обижаешься?

— Ничуть! — заверила Валька, со стыдом чувствуя, что это единственная реальная помощь, которую она смогла оказать. И запоздало спросила:

— А где Димка?

— Не дозвонилась, — сухо ответила тетя Катя. — Дома его нет, а мобильник отключен. Да ладно, в конце концов, все обошлось.

В ее тоне сквозило непроизнесенное: успеет в следующий раз. Валька поежилась, представив, что может быть еще и следующий раз. Стаська не обратила на слова тетки никакого внимания.

— Поеду домой, — сказала она. — Тетя Катя, куда подвезти?

— Я на машине. Завтра приедешь?

— Только после работы. И так день прогуляла, у нас этого не любят…

— Тогда я заеду утром. Проведаю, посмотрю обстановку и сразу тебе перезвоню…

— Спасибо.

Их голоса растворялись в длинном коридоре, доносились все слабее и глуше, пока окончательно не потерялись где-то на лестнице.

А вечером в палате аномальной пациентки состоялся короткий разговор.

— Так что со мной произошло? — допытывалась Альбина Яковлевна у главврача, симпатичного, внушительного мужчины, державшего перед глазами лист с ее кардиограммой.

Тот свернул бумагу в аккуратную трубочку и передал ее медсестре.

Подошел к пациентке и присел на стул возле жесткой койки.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, избегая ответа.

— Нормально, — ответила та нетерпеливо. — Вы мне скажете или нет?

Врач и медсестра переглянулись. Странный взгляд у обоих. — У вас был глубокий обморок, — ответил врач, и глаза его трусливо зашарили по стене.

— А почему все собрались в палате?

— Ну-у… просто совпадение. Они пришли вас навестить.

— Господи…

Альбина Яковлевна приложила руку ко лбу.

— Вы меня с ума сведете, — сказала она после минутной паузы. — Я же чувствую, что это неправда! Почему Женя кричал?