Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина - Страница 51

— Да.

— Думаю, у вас все сложится.

— Постараемся.

Гость сунул руки в карманы и обвел взглядом кухню.

— А ты живешь… один? — вдруг спросила Валька.

— Один, — ответил Андрей, продолжая разглядывать стены.

— А родители? Живы?

— Отец жив, — ответил гость коротко.

— Он живет в Москве?

— Он живет в другом городе.

— А кто он?

— Неудачник.

— Почему? — спросила Валька, удивившись неприязни, прозвучавшей в его голосе.

— Потому что всегда ставит не на ту лошадь, — сухо ответил Андрей.

— Он игрок? — спросила Валька наивно.

Андрей молча усмехнулся и отпил из чашки, стоявшей перед ним.

Валька почувствовала, что на семейную тему гость распространяется неохотно, и, как ни мучило ее любопытство, сделала поворот на сто восемьдесят градусов.

— У тебя есть образование? — спросила она.

— Высшее? Есть.

— Какое?

— Бесполезное.

— Это какое?

— Такое. За которое денег не платят.

Она кивнула, вновь демонстрируя такт и сдержанность, хотя просто сгорала от любопытства. Прав оказался Арсен: не такой уж и недоучка этот синеглазый парнишка. Вот, только говорить о себе не хочет, скромник.

— Скоро приедет твой… цыган? — вдруг спросил Андрей с некоторым нетерпением в голосе.

— Его зовут Арсен.

— Прости, я забыл, — искренне покаялся гость.

— Честно говоря, не скоро. Мы договорились, что он заедет за мной после работы.

— Да? — спросил Андрей. На его лице проступила гримаса разочарования, слегка покоробившая Вальку.

— Ты можешь все передать через меня, — сказала она немного свысока.

Пауза.

— Ты знаешь, я так и сделаю, — неожиданно ответил гость и попросил:

— Принеси скотч.

— Скотч?..

— Ну да. Лента такая клеящая. Знаешь?

Валька в недоумении поднялась со стула, пошла в свою комнату и немного порылась в столе. Это он шутит, или как?

Нашла остаток скотча и вернулась на кухню. Протянула катушку Андрею через стол.

— Спасибо.

Гость достал из заднего кармана черных джинсов обычный запечатанный почтовый конверт. Аккуратно подцепил край клеящей ленты и потянул ее на себя. Сложил конверт пополам и лентой перетянул его крест-накрест. Проверил на прочность, убедился, что вскрыть конверт незаметно теперь нельзя, поискал глазами нож и отрезал скотч.

Протянул через стол конверт.

— Возьми, — сказал он отрывисто.

— Что это? — не поняла Валька.

— Отдай своему парню. Скажи, я просил, чтобы это пока полежало у него. Только не открывайте. Хорошо?

— А что там такое? — спросила Валька и покрутила конверт в руках, не в силах совладать с любопытством.

— А ты сказку про Синюю бороду читала? — вопросом ответил Андрей, и она оскорбленно поджала губы. — Вот и умница.

Встал и пошел в коридор. Валька двинулась за ним на автопилоте.

— Подожди, — сказала она, растерянно наблюдая, как он натягивает обувь. — Долго нам держать это у себя?

— Пока назад не попрошу, — ответил Андрей. Поколебался и договорил:

— Можете открыть, если… Если со мной что-то случится. Поняла?

— Ничего я не поняла, — ответила Валька не то гневно, не то испуганно. — Что с тобой может случиться? Кирпич на голову упадет?

— «Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не падает», — процитировал Андрей, и Валька снова удивилась.

Булгаков? Этот тип читает Булгакова?

— «Вам он ни в коем случае не угрожает», — невольно вовлекаясь в игру, продолжила она цитату. — «Вы умрете совершенно другой смертью».

Андрей застыл напротив нее с курткой в руках.

— «Может, вы знаете, какой именно, и скажете мне?», — спросил он тихо.

Валька очнулась. Игра перестала казаться забавной.

— Господи, что мы несем!

Она с досадой ткнула Андрея кулаком в плечо.

— Идиот! Разве можно такое говорить? Живи долго и счастливо!

— Я смотрю, общение с Арсеном сказывается на тебе положительно, — ответил он, даже не заметив толчка. — Совсем недавно ты спала и видела меня в гробу в белых тапочках. А еще лучше босиком. Как и все остальные родственнички.

Валька не нашлась, что ответить, но тут лицо гостя неожиданно смягчилось и стало мирным.

— Спасибо, что накормила, — сказал он. — И полечила.

— На здоровье.

— Привет Арсену.

— Обязательно.

Андрей повернулся к ней спиной, открыл дверь и вышел на площадку.

— Так я не поняла, что ты хотел сказать? — спросила вдруг Валька. — Что-то, касающееся бабушки?

Гость обернулся и несколько раз в нерешительности переступил с ноги на ногу. Но тут раскрылись двери лифта, и на площадку высыпали соседские дети в сопровождении своих родителей. Андрей посторонился, пропуская. И, пока Валька здоровалась с бодрой соседской командой, он под шумок шагнул в кабину.

Двери закрылись, лифт поехал вниз, и разговор остался незавершенным.

А жаль.

— Повтори, не слышу! — взывала Екатерина Дмитриевна к мужу в телефонную трубку.

— Я говорю, через неделю буду дома! — закричал тот в ответ, но голос звучал не раздраженно, а весело. — Заеду в Брюссель, куплю сувениры… Что тебе привезти, Катя?

— Себя, — тихо ответила жена.

— Не слышу! Громче!

Екатерина Дмитриевна откашлялась.

— Привези мне пару альбомов для работы, — громко ответила она, прижав губы к звуковой мембране.

— Каких?

— Поновее. Для дома, квартиры и офиса. Желательно, в разных стилях.

— Хорошо. Как Дмитрий?

— Я его почти не вижу.

— Почему?

— Он теперь в своей школе почти круглосуточно пропадает, — с досадой ответила Екатерина Дмитриевна. — Организовал там какой-то дискуссионный клуб… Ученики в восторге.

— Ясно, — сказал муж безо всякого энтузиазма в голосе.

— А как у тебя дела? — спросила Екатерина Дмитриевна с подтекстом.

— Великолепно!

— Что-о? — не поверила она.

— Я говорю, великолепно! — весело заорал муж, неправильно истолковав ее удивление. — Дома расскажу! Все, Катя, время вышло… До встречи!

— До встречи.

Екатерина Дмитриевна медленно положила трубку на место и застыла над телефоном в раздумье.

У нее были серьезные сомнения относительно успеха предприятия, затеянного мужем. Она даже считала это авантюрой, но благоразумно удержала свое мнение при себе. Правильно сделала. Потому что муж в очередной раз доказал ей, что он «лучше знает».

Это была удобная и обтекаемая формула, с помощью которой легко оправдывалось нерациональное, иногда мучительное чувство любви, все еще терзавшее ее, несмотря на почти тридцать лет брака. Любви, которой она втайне стыдилась, которую тщательно скрывала от всех: окружающих, сына, мужа и даже самой себя. Поэтому и потребовалось ей это удобное оправдание вечной готовности подчиняться мужчине, который подчинения вовсе не требовал. Сергею казалось, что они вполне гармонично обходятся разумными доводами. И только Екатерина Дмитриевна знала, что муж обязательно выиграет любой спор с ней еще до того, как откроет рот.

Она подозревала, что подобную зависимость муж воспримет не иначе, как глупую слабость, и проникнется к ней только легким презрением, которым проникаются к собаке, падающей на спину, задрав лапы, и с готовностью подставляющей под удар беззащитный живот. Поэтому она позволяла себе спорить с мужем, приводить собственные резоны, прекрасно понимая, насколько они формальны. И, озабоченно сдвинув брови, выслушивала контрдоводы. С легким нежеланием признавала их более разумными и принимала как программу действий.

Потому что Сергей «лучше знает».

Вот и сейчас муж доказал ей правоту этого нехитрого постулата. Если он говорит «великолепно», значит, дела обстоят еще лучше, потому что есть у Сергея осторожная привычка преуменьшать хорошие новости и преувеличивать дурные.

Екатерина Дмитриевна подняла глаза и внимательно осмотрела свое отражение в зеркале, висящем над телефоном. Свет мой, зеркальце, скажи…