Кулибин. Главный механикус России - Улыбышева Марина - Страница 2

В двадцать лет открыл он собственную часовую мастерскую. Только разбогатеть на этом деле не удавалось. Простым людям часы тогда были в диковинку, а те, кто имел это диво, в ремонт обращались редко: вещи в то время делались на совесть и почти не ломались. А Иван и не ставил себе задачу стать богачом. Ему просто нравилось, когда тикали, били, куковали или наигрывали какую-нибудь мелодию эти качающиеся, крутящиеся шестерёнки.

Подолгу смотрел на них, уносясь мыслями далеко-далеко.

И вот однажды родилась у него задумка: смастерить часы не хуже германских и швейцарских, чтобы было не стыдно самой царице подарить! Шальная идея, но почему бы и нет? Раз Бог дал талант — пускай служит во славу Отечества! Тут же схватил карандаш и бумагу и набросал рисунок — пасхальное яйцо.

Да, именно в пасхальном яйце и должен разместиться весь хитрый часовой механизм. И не только часовой: на исходе каждого часа в яйце будут открываться узорные дверцы, а там, у пещеры Гроба Господня, будут стоять два стражника с крошечными копьями. Поражённые страхом, они падут ниц, когда появится Ангел Божий и отвалит от входа огромный камень. А спустя полминуты придут Жёны Мироносицы. И в это мгновение зазвонят колокола и трижды прозвучит торжественное пасхальное песнопение: «Христос воскресе из мертвых!» И всего потребуется изготовить для этого 427 маленьких, точнейших деталей.

Кулибин с увлечением взялся за дело. Но очень скоро перед ним встало одно непреодолимое препятствие — кончились деньги. И куда они вдруг подевались? Впрочем, мастер тут же припомнил, как много работал бесплатно или за копейки. Этим простодушием и пользовались его сограждане, рассуждая: если, мол, сам человек своего труда не ценит, чего уж нам-то…

Под вечер зашёл в мастерскую нижегородский купец третьей гильдии, друг отца Михаил Андреевич Костромин. Вот уж у кого дела шли превосходно! В новом кафтане, в хромовых сапогах, он выложил перед Кулибиным свой остановившийся французский брегет. Кулибин дунул, отвёрточкой что-то поддел — и стрелочки побежали, как новенькие.

— Дело мастера боится! — одобрил Костромин.

— Это что! — махнул рукой Иван Петрович. — Я тут вот что задумал…

Достал чертежи, рисунки и рассказал и про Ангела, и про Мироносиц. У Костромина аж глаза загорелись. Как наяву представил он себе эту красоту, и впрямь достойную одной лишь царицы. Поинтересовался, поглаживая бороду:

— А что ж работа не движется?

— Денег нет, — признался Иван Петрович.

Костромин помолчал, соображая:

— Будут деньги. Я дам. И стану твой дом и семью содержать, пока над часами работаешь. Только позволь, уж я сам представлю тебя её величеству. Хочется мне на государыню посмотреть, какая она. Будет потом о чём внукам порассказать.

Сказано — сделано. Ударили по рукам. Правда, не думал Костромин, что на воплощение задуманного уйдут долгие пять лет. Когда уже почти всё было готово, Кулибин вдруг затеял изобретать электрическую машинку, затем взялся медным порошком стёкла полировать для зрительных труб, смастерил микроскоп, потом стал зеркала лить для телескопа… Какие всё же чудные и увлекающиеся люди — эти гении да самородки: так Кулибин увлёкся, что и про царицу забыл. Костромин всё терпел да наконец не выдержал:

— Что ж, Иван Петрович, слово не держишь? Часы-то давно могли быть готовы.

— К Великому посту закончу.

И вот долгожданный час настал. 29 марта 1769 года Кулибин и Костромин, захватив с собой, кроме часов, телескоп и микроскоп с электрической машиной, приехали в Санкт-Петербург.

По договорённости сперва были они представлены цесаревичу Павлу Петровичу, великому князю, сыну императрицы. Он принял их благосклонно, приборы осмотрел, остался доволен. Пообещал испросить высочайшей аудиенции. Она состоялась через три дня.

Начищенные и пахнущие ваксой, они явились пред очи государыни всея Руси. Костромин как ни храбрился, а дар речи всё-таки потерял, когда Екатерина II, блистая алмазами и сапфирами, склонила к нему свою величественную голову.

Голос её показался нижегородскому купцу гласом трубы небесной. Кулибин же будто и не смутился вовсе. Продемонстрировал ей машину и телескоп, напоследок развернул часы.

Её величество изволила их завести, представление автоматическое просмотреть и «Христос воскресе!» прослушать.

Окончилась эта аудиенция для Кулибина неожиданно.

— Много ли у тебя таких задумок? — спросила императрица.

— Много, — сознался мастер. — Да не всегда есть возможность исполнить задуманное.

— Будут тебе возможности!

И назначила нижегородского самоучку начальником мастерскими Санкт-Петербургской академии наук. Ему такая честь и не снилась. И купец Костромин, как оказалось, не прогадал. Императрица с лихвою покрыла его расходы. А в народе купца до того зауважали, что вскоре сын его был единодушно избран на пост городского головы Нижнего Новгорода.

И Кулибин остался в столице на долгие тридцать два года. Когда, пройдя долгую процедуру вхождения в должность, он вошёл в здание мастерских, то поразился бедности, там царящей. На счету были каждые клещи, каждая гайка. Кулибин тщательно взялся за дело. Станки обновил, рабочие места оборудовал, написал правила, как сохранять инструменты. Сколько же он всего придумал! Лифт для подъёма грузной царицы на верхние этажи. Самобеглую, без лошади, коляску — прообраз будущих автомашин (в ней уже были заложены все конструкторские находки — маховое колесо, коробка скоростей, тормоза). Устраивал фейерверки, которым могли бы позавидовать самые искусные пиротехники Китая, — огни горели, но не сгорали. Прожектор-фонарь вызвал даже смятение среди народа, когда необыкновенно ярко вдруг осветил улицы Васильевского острова. Толпы горожан в испуге бросились к набережной, творя молитвы.

Заказов у Кулибина было не счесть. Он делал термометры, барометры, печати, клейма, готовальни[1], астролябии[2]. Всё это Кулибин прилежно исполнял, но душа его томилась новыми идеями. Хотелось настоящего дела. Но, к сожалению, его технические записки и чертежи надолго застревали в высочайших кабинетах, валялись на столах, покрываясь пылью.

В 1772 году Лондонское королевское общество объявило о щедром вознаграждении тому, кто спроектирует одноарочный мост через Темзу. Временные наплавные мосты создавали большие проблемы судоходству. Несколько светлых учёных голов по всему миру взялись за эту проблему. Но никто из них не смог предложить что-то стоящее. А Кулибин такой мост уже давно придумал. Только не для Лондона, а для Санкт-Петербурга: длиной почти триста метров, под его аркой могли бы свободно проходить любые корабли.

Англичане несколько лет одолевали упрямого русского, предлагая отдать им чертежи и получить вознаграждение. Но Кулибина деньги по-прежнему мало заботили.

— С меня достаточно и славы Отечества! Сознания, что именно русский человек создал такой мост. Пусть он соединяет не берега Темзы, а берега Невы!

Модель будущего моста в одну десятую настоящей величины вызвала в Академии наук всеобщее восхищение. Её перевезли в сад Таврического дворца и перекинули через канал. Служила она более тридцати лет, пока не стали подгнивать деревянные опоры. Кулибин, всегда смотрящий вперёд, говорил, что настоящий мост надо строить из железа. Но дальше модели дело не пошло: «похоронили» ленивые чиновники этот проект, как и проекты ещё трёх деревянных и трёх металлических мостов Кулибина.