Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика
(Повести) - Кунин Владимир Владимирович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/35
- Следующая
— Понимаете, — сказал он только ему одному, — это нужно для того, чтобы рисунок дольше жил… Чтобы не смазался или не осыпался карандаш…
День второй
Опять медленно ползет «студебеккер» с бомбами.
На бомбах сидят пять оружейников. Один другому дает прикурить, все время переругиваясь с третьим…
На большой высоте идут пикирующие бомбардировщики.
В головной машине на флагмане за штурвалом сидит командир полка Дорогин. Рядом с ним штурман полка.
Кабина Архипцева и Гуревича… В отсеке стрелка-радиста — Женька Соболевский…
Затянутые в шлемофоны, запакованные в подвесную систему парашютистов, эти мальчишки вдруг стали какими-то очень взрослыми. Серьезные лица, внимательные глаза и короткие отрывистые разговоры по радио сделали их совершенно непохожими на тех парней, которые еще совсем недавно изнывали от безделья и трепались в бараке.
Внизу впереди показались тоненькие ниточки перепутавшихся железнодорожных путей. Там, где нити рельсов стягивались в один плотный клубок, станция была забита товарными составами и цистернами.
Завалилось в пике первое звено… В рев моторов начал вплетаться вой сирен.
Отрываются бомбы… Какое-то мгновение они продолжают путь самолета, потом тихонько опускают носы и уже совершенно отвесно продолжают свое падение в гуще вагонов, цистерн и маленьких домиков, похожих на спичечные коробки.
Черные кустики взрывов отмечают места падения бомб.
Выходит из пикирования первая машина, потом вторая, третья. Звук моторов меняется, становится ровнее, спокойнее.
Идет в пикирование вторая тройка.
Снизу, с земли, навстречу ей тянутся красивые ленты трассирующих пуль и снарядов.
В своей кабине Венька положил руку на плечо Сергея. Другой рукой Венька опустил два тумблера справа — закрыл шторки водорадиатора, выпустил тормозные решетки.
И тут же почти одновременно хлопнул Сергея по плечу:
— Ввод!
Сергей плавно и сильно отжал от себя штурвал, переводя машину в пикирование.
Слева, на прозрачной стенке фонаря кабины, пучок красных радиальных линий. Краем глаза Сергей посматривал на эти линии. И вот горизонт совместился с одной из линий.
Глаза Веньки прикованы к бегущей стрелке высотомера и указателю скорости.
Отдаляются от самолета бомбы…
Правой рукой Венька резко хлопнул Сергея по плечу:
— Вывод!
Сергей нажал кнопку автомата вывода из пикирования и начал сам вытягивать штурвал.
Горизонт опускался, сползая с радиальных линий на стекле фонаря кабины…
В кабине стрелка Женька Соболевский уперся ногами и руками, стараясь преодолеть перегрузки вывода…
Машины вышли из пике, развернулись с набором высоты и резко ушли вверх и в сторону от цели.
Огненные ленты, собранные в пучок на земле и расходящиеся в воздухе страшным гигантским веером, скользнули между стремительно падающими «пешками».
Край веера задел одну из машин, и самолет, теряя управление, стал падать, окутываясь черным дымом.
Две оставшиеся машины продолжали набирать высоту. На одной из них хвостовой номер — 115.
Машина только что вышла из пикирования, и Гуревич, внимательно вглядываясь в землю, нажал на тумблеры, открывая шторки водорадиатора.
Архипцев прибавил обороты обоим двигателям и приказал Соболевскому:
— Сообщи: накрыли! Заходим вторично. Сбит двести третий… Все.
— Понял, — отозвался Женька в своей кабине.
Лицо у него исказилось, как от зубной боли. Он яростно выматерился и резко включил передатчик. Отпихнув ногой пулемет, он невидяще уставился в «Голубых танцовщиц» и стал бешено выстукивать ключом.
Архипцев ввел второй раз машину в пикирование и крикнул Гуревичу:
— Венька! Вывод метров на триста! А то эти суки уже пристрелялись к нам!..
— Пошел!.. — закричал Венька.
И сто пятнадцатый спикировал чуть ли не до земли. Со страшным воем он прошел над головами зенитных батарей и мгновенно исчез из виду.
Кабина самолета командира полка.
За штурвалом подполковник Дорогин. Парашют надет прямо на гимнастерку. Подвесная система смяла погоны.
Дорогин вглядывается — не видит «сто пятнадцатую» и беспокойно начинает искать ее глазами…
— Где Архипцев? — нервно спрашивает он штурмана — майора Семочкина.
Семочкин посмотрел вниз и, покачав головой, показал Дорогину рукой в сторону.
Дорогин заложил вираж и посмотрел вниз.
— Вот нахал! — удивленно выругался он и закричал: — Я первый! Внимание! Всем набрать три тысячи! Повторить заход звеньями! Архипцев! Не фокусничай, мать твою в душу!.. Как слышите? Прием!
— Вас понял! — сказал Архипцев и без улыбки подмигнул Гуревичу.
И опять вечер…
Венька вошел в столовую, снял шлемофон, пристегнул его к поясу и стал медленно пробираться к своему столику. Несколько столиков было занято. Со всех сторон раздались голоса:
— Гуревич, здорово!
— Веня, Соболевский придет?
— Придет, — ответил Гуревич.
— Веня! Где командир?
— В штабе, — сказал Гуревич, расстегнул комбинезон и сел за столик, над которым висела табличка «Экипаж Архипцева». Внизу была пририсована палитра и квадратный корень извлекался из скрипичного ключа.
От нарастающего рева задрожало стекло. Венька посмотрел в окно и увидел, что мимо столовой медленно ползет «студебеккер» с бомбами. Потом он порылся в планшете и достал оттуда букетик мокрых полевых цветов. Расправляя букетик, он не заметил, как из-за его спины к столу подошла маленькая рыжая официантка. Она посмотрела через Венькино плечо на мокрый букетик и мягко улыбнулась. Официантка тронула Веньку за рукав и негромко сказала:
— Здравствуйте, Венечка! Почему вы один?..
Венька вздрогнул, вскочил и сунул букетик в шлемофон.
— Здравствуйте, Катя… Не беспокойтесь, ребята сейчас подойдут.
— А я и не беспокоюсь. Я могу вас и одного накормить…
— Нет-нет, я подожду.
Откуда-то раздался крик:
— Катя! Компот!
Катя повернулась и ответила ледяным тоном:
— Сейчас.
Она снова наклонилась к Веньке и, опершись на стол, очень нежно, как-то совсем по-бабьи жалостливо спросила:
— И чтой-то вы исхудали так, Венечка?..
— Катя! Компот! — опять раздался крик.
Катя резко и зло повернулась. Сейчас она им скажет! Венька робко коснулся ее руки и, показывая на столик, из-за которого доносился крик, тихонько сказал:
— Катя. Компот…
Катя вздохнула, заглянула в шлемофон, откуда выглядывали цветы, и ушла за компотом.
Она шла между столиками, сохраняя то чудесное, нежное выражение лица, которое было у нее при разговоре с Венькой. Проходя мимо того места, откуда несся крик, она на секунду как бы сняла с себя эту нежность и, облив презрением сидящих за столом, прошла дальше — опять мечтательная, влюбленная маленькая женщина…
Летчик, требовавший компот, напуганный ее взглядом, растерянно сказал приятелям, сидящим с ним за одним столом:
— Братцы! Чего это она?.. Я же только компот попросил…
В столовую вошел Архипцев. Он прошел к своему столу и, заглянув в шлемофон Гуревича, увидел цветы.
— Где Женька? — спросил он.
— Сейчас придет.
— Сегодня Катя? — невинно поинтересовался Архипцев.
— Что «Катя»? — нервно переспросил Венька.
— Ужин подает Катя?
— Катя…
— Вот и все, — удовлетворился Архипцев.
Открылась дверь, и в столовую ввалился Соболевский, таща за руку пижонистого старшего техника-лейтенанта. Казалось бы, как можно быть пижонистым, нося одинаковую со всеми форму? Можно. Это чуть-чуть шире, чем у всех, галифе, это чуть-чуть короче, чем у всех, гимнастерка, это чуть-чуть ниже сдвинуты голенища сапог. Это все чуть-чуть не так, как у всех… Техник-лейтенант был неотразим и ходил по аэродрому под звон осколков разбитых девчоночьих сердец.
- Предыдущая
- 25/35
- Следующая