Госпожа Смерть (СИ) - Гудкайнд Терри - Страница 52

Как бы ни хотелось присоединиться к Никки и Бэннону в городке, в надежде на хорошую гостиницу и горячую пищу, волшебник все же решил устроить ночлег тут. Натан жаждал рассказать своим спутникам о дозорной башне так же, как стремился отведать местный эль. Вместо этого, ему, похоже, придется провести эту ночь в одиночестве в лесу.

— Не всё в приключениях должно быть завораживающим и занимательным, — сказал он вслух.

Он нашел тихую полянку под большим вязом, рюкзак можно было использовать в качестве подушки. Ночь становилась все темнее и холоднее, а Натан, сидя под ветвями, размышлял, как же ему не хватает магии, и о том, что случилось, когда он пытался с ней поупражняться по пути к башне. Сейчас, глядя на кучу собранных им сухих палок, волшебник не мог не подумать, как было бы просто разжечь веселый костерок, владей он магией. Натан не умел использовать кремень и огниво. У него не было на это ни терпения, ни навыков — зачем Натану Ралу когда-либо это было нужно, если можно было просто щелкнуть пальцами для создания огня?

Смирившись, волшебник поужинал холодной пищей и закутался для тепла в свой коричневый плащ из Ренда-Бэй, а затем улегся спать беспокойным, мятежным сном. Домотканая льняная рубашка, ранее принадлежавшая Филиппу, неплохо сохраняла тепло.

Натан отправился в путь ни свет, ни заря, продираясь через низкую поросль и кустарники, инстинктивно идя в правильном направлении, и когда он, наконец, наткнулся на основную дорогу, почувствовал внезапный всплеск удовлетворения. Теперь оставалось догнать Никки и Бэннона. Согласно карте, Локридж, довольно крупный город, должен быть всего в нескольких милях впереди.

Было уже позднее утро, когда волшебник увидел первую заброшенную усадьбу. Он попил из колодца, уверенный, что никто не будет против, и отогнал двух надоедливых коз, жаждущих его внимания. Отвратительные декоративные статуи поблизости казались странными и неуместными, но Натан и до этого видел много необычных и необъяснимых вещей. Люди часто имели довольно сомнительные предпочтения в искусстве, совсем как эти скульптуры.

Дорога проходила мимо других ферм и жилых домов, все они также были безлюдны и их населяли похожие статуи с мучительным видом. Возможно, какой-то мелкий местный лордик вообразил себя скульптором и потребовал, чтобы каждый его подданный имел у себя его отвратительную поделку.

К полудню Натан добрался до городка, типичного горного поселения с вполне ожидаемыми магазинами и домами, рынком, площадью, конюшней, гостиницей, кузницей, гончарной, плотницкой, — но городок был переполнен сотнями статуй каменных людей, запечатленных в момент ужасных кошмаров.

Натан осторожно шел вперед, почесывая щеку, аккуратно ступая в своих высоких кожаных сапогах, словно боясь пробудить эти жуткие скульптуры. Он чувствовал себя здесь незваным гостем. При обычных обстоятельствах волшебник должен был ощущать чары или признаки опасности, но копнув в себя поглубже, нашел лишь скорченную, спящую магию, — спутанный клубок, оставшийся после того, как его дар пророчества был вырван с корнем. Хань оставался беспокойным и неугомонным, и Натан не решился его использовать, зная, к чему это может привести.

При других обстоятельствах можно было и крикнуть во весь голос, но здешняя тишина казалась слишком зловещей, даже страшнее той, в древней сторожевой башне. Ощутимый ужас и отчаяние в лицах этих скульптур невольно заставили поежиться. Он видел тут разных людей: торговцев, фермеров, прачек, детей…

Две статуи, стоящие на площади Локриджа обособленно, выглядели белее и чище, нежели другие — видимо, то были новые творения, созданные безумным ваятелем. Ужасное выражение лица молодого человека на первый взгляд казалось неузнаваемым, но затем Натан вдруг понял: Бэннон!

Рядом с юношей стояла прекрасная колдунья, чьи изгибы и изящное платье могли стать шедевром любого скульптора с богатым воображением. Лицо Никки выражало меньше страданий, чем лица других статуй, но явно искажалось болью, словно чувство вины и сожаления разбилось на многочисленные острые осколки, а затем вновь собралось, но в неверном порядке.

Натан содрогнулся, будто от холода, медленно озираясь вокруг. Здесь явно сработали какие-то ужасные чары, и, хотя волшебник не мог вспомнить ни одного заклинания, которое могло бы вызвать такое, но был уверен, что это не просто скульптуры его друзей, а сами Никки и Бэннон, каким-то образом ставшие ими.

Звучный баритон прорезал кристальную тишину городка:

— Ты невинный человек? Или явился для суда, как и остальные?

Высокий, облаченный в черное мужчина шел в его сторону, его вытянутую лысую голову окаймлял золотой венок. Мантия на груди незнакомца распахнулась, открывая пузырчатые шрамы и воскоподобную кожу, обгоревшую вокруг золотого амулета.

Насторожившись, Натан ответил:

— Я прожил тысячу лет. Трудно остаться безвинным и непорочным за все это время.

— Человек добродетельный мог бы.

— Однако, чувство вины не особо довлело надо мной. — Натан был уверен, что именно этот мрачный волшебник создал заклинание, обращающее в статуи, подстерегая и превращая в камень свои жертвы, включая Никки и Бэннона. — Я путешественник, эмиссар Д'Харианской империи. Странствующий посол по особым поручениям.

— А я — Судья. — Человек шагнул вперед и темно-красный гранат на его вплавленном амулете стал светиться.

В другой раз Натан атаковал бы своей магией, но в отсутствии дара, который мог бы помочь, его рука метнулась вниз, чтобы схватить рукоять меча. Двигалась она непривычно медленно и вяло. Натан понял, что его ступни приросли к месту, и догадался, что происходит.

Судья приблизился, вперив в него взгляд бледно-голубых глаз.

— Только безвинные пройдут дальше, но я найду твою вину, старик. Я обязательно ее найду.

Никки оказалась заперта в каменной галерее своей жизни, обличительных ее моментах. У нее не было выбора, кроме как столкнуться с ужасными вещами, которые она совершила, с невежеством ее собственной жизни… Госпожа Смерть… слуга Владетеля. Этот психологический груз был намного тяжелее, чем даже самые огромные горы.

Она пытала и убивала многих по долгу ее службы у Джеганя. Она содействовала Имперскому Ордену, ложно полагая, что служит всему человечеству добиться равенства, помогая бедным и немощным, раздавая им богатства жадных хозяев жизни. Никки не чувствовала за это никакой вины.

Когда-то давно Никки сожалела, что пропустила похороны своего отца — Сестры не позволили ей покинуть Дворец Пророков. Ее отец был целеустремленный оружейник и отличный знаток своего дела (теперь она это понимала), человек, чью работу ценили заказчики, пока Орден не разорил его. Никки оказалась частью этого краха, как преданная молодая девушка с мозгами, промытыми ее же матерью, став уверовавшим, искренним последователем.

Когда кто-то верил и следовал тому, что было ложно, должна ли быть в том его вина?

Находясь во Дворце Пророков в течении многих лет, Никки также не присутствовала при смерти ее властолюбивой матери. Однако она посетила похороны, хотя не чувствовала вины за утрату этой жестокой женщины. Чтобы добыть прекрасное черное платье для церемонии, Никки позволила лапать и обнимать свое тело отвратительному портному, но то была цена, которую она согласилась заплатить. Она сделала то, что было необходимо. В этом не было вины. И с тех пор Никки предпочитала в платьях черный цвет.

По мере того как эти забытые, темные воспоминания, воскресали в ее сознании, Никки чувствовала необходимость искупить похищение Ричарда у его возлюбленной Кэлен, вынудив Искателя отправиться с ней в притворном сотрудничестве в Алтур'Ранг. Это деяние было ужасным, даже если Никки делала это, чтобы уверить Ричарда в правильности своих убеждений. В итоге колдунья влюбилась в него, но сама тогда не понимала, что те чувства были ложными и извращенными.

Возможно, самым худшим ее деянием был момент, когда Ричард воспротивился ее ухаживаниям и отказался заняться с ней любовью, и поэтому она бросилась на другого мужчину, позволив тому грубо с ней обращаться, ударить ее и изнасиловать, хотя изнасилованием это не являлось, поскольку все произошло по ее собственному настоянию. И все это время она знала, что из-за материнского заклятия, связывающего ее с Кэлен, Исповедница переживала все те физические ощущения, которые испытывала Никки… и Кэлен в сердцах поверила, что Ричард изменил ей, что он, безумно и страстно, получал удовольствие с Никки.