Железный регент - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 35

А в следующее мгновение, вздрогнув, проснулась. Не сразу поняла, где нахожусь и что вообще происходит, где заканчивается сон и начинается реальность. Разобравшись же, несколько секунд неподвижно лежала, глядя в пространство прямо перед собой, и никак не могла поверить, что я… что он… Потом, стряхнув оцепенение, села в постели, затрясла головой, потерла ладонями лицо. И, сердясь на себя за эту растерянность и смятение, отправилась в ванну, чтобы умыться, остудить горящие щеки и хоть немного успокоиться.

Что — я и он? Это был просто сон. Да, странный. Да, неожиданный. Да, пугающе подробный и ясный, как свежее воспоминание. Что говорить, если я до сих пор отчетливо ощущала прикосновение сильных шершавых ладоней на коже, а губы ныли в предвкушении поцелуя! Я помнила теплый взгляд мужчины, нежные объятья и то ощущение уверенного спокойствия, удивительной близости, которое наполняло меня рядом с ним.

Но все равно это был просто сон, о котором, если я не захочу, никто не узнает, и для такого смущения нет повода. И не стоит гадать, к чему такое могло присниться: я просто ложилась спать, думая об Иве, и лира тоже была вчера, и пруд, вот и вылилось все в такую причудливую картину.

Уговаривая себя таким образом, я даже сумела разогнать окутавший разум сонный дурман. Вот только легче от этого не стало: стоило голове проясниться, как пришло осознание того, о чем я до сих пор не задумывалась. Колени ослабели, тело сделалось ватным, и я осела на бортик ванны, рассеянно скользя взглядом по стенам и не в силах за что-то зацепиться.

Я отчаянно и очень искренне жалела, что поцелуя не случилось. И хуже того, я жалела, что все это было лишь сном, и очень сильно и отчетливо хотела повторения подобного в реальности, несмотря на жгущее щеки смущение. Впервые в жизни я хотела поцелуев и объятий, и сразу так сильно, что делалось жутко.

Я знала, в чем состоят отношения мужчины и женщины. Наблюдала за влюбленными сверстницами и девушками постарше, наблюдала за особыми подавальщицами в гостевом доме, наблюдала за счастливыми молодоженами и в целом знала, как ведут себя и что ощущают люди, испытывающие подобные чувства. Пусть без подробностей, но представляла, что происходит между любовниками в спальне, что следует за поцелуями и объятьями и как именно женщина приносит жертву Вечному Дитя.[24] Но знала я все это умом, потому что мне было любопытно выяснить и понять, а сердце и тело прежде оставались безучастными.

Беда в том, что нынешние мои чувства лишь отчасти походили на представление о них. Да, мне хотелось быть рядом с Ивом и именно из этого стремления хотелось узнать его получше. Его одиночество, тепло его рук и взгляда манили к себе, как маяк манит заблудившиеся корабли. За Ивом было приятно наблюдать, приятно было его слушать. От одного его присутствия мне становилось легче, уютнее, теплее и хотелось улыбаться. Но я не ощущала того щемящего восторга и трепета, о которых говорили знакомые девушки, не испытывала желания порхать бабочкой и танцевать.

А еще Железного регента я немного опасалась. Не из-за слухов и сплетен, которые ходили о нем, — тут я полностью доверяла даже не собственному чутью, а Искре, которую невозможно обмануть. И даже не из-за его положения и возможных трудностей. Я опасалась его как чужого, малознакомого человека, который к тому же гораздо старше меня и с которым у нас нет ничего общего, кроме музыки. Я не понимала, как можно дичиться человека, но при этом испытывать к нему влечение, и именно это непонимание тяготило сейчас больше всего.

Но как бы то ни было, к концу завтрака я смирилась с этими неожиданными стремлениями и симпатиями. И прежде было ясно, что Ив мне нравится, а сон просто расставил все по местам и дал понять, как именно нравится. Совсем не как друг и наставник…

Гораздо хуже было с ответом на вопрос, что теперь делать с этими знаниями и надо ли вообще что-то с ними делать.

Мысли эти не дали мне спокойно поесть, они же, как я ни старалась, лезли в голову на всех занятиях, так что была я рассеянна, погружена в себя и порой отвечала невпопад. Отдать должное учителям, они проявляли терпение, и в целом день двинулся по предсказуемой колее. До того момента, как я пришла к Ине.

— Что это с тобой, красавица? — по-мальчишески присвистнув, поинтересовалась Пастушья Свирель, окинув меня выразительным взглядом.

— А что не так? — растерялась я и мимолетно осмотрела себя. Как будто все хорошо: одежда в порядке, пояс держится, сандалии тоже завязаны.

— Ну-ка, садись и рассказывай. Ты забыла, что я настройщица душ и чувствую, когда что-то не в порядке? Правда, вот так с ходу разобрать, что именно случилось, не могу, слишком все перемешано. Ну так что, мне самой разбираться, или ты все-таки сознаешься, кто тебя обидел?

— Никто не обижал, — я со вздохом качнула головой. — Просто…

Я замялась, подбирая слова и пытаясь придумать, что именно говорить Ине, а что утаить. Воистину, нужно быть осторожнее, обращаясь к богам: я-то грезила об одном человеке, с которым можно поделиться наболевшим, а тут уже третий добровольный помощник подряд!

Если мысли о собственном будущем и месте в мире я еще могла открыть посторонним, то говорить о неожиданно возникшем чувстве с женщиной, которую знала второй день, совсем не хотелось.

Но с другой стороны, а что еще мне оставалось? Самостоятельно разобраться в этих чувствах и мыслях не получалось, а если спрашивать совета… Пожалуй, Ина подходила для этого куда лучше прочих знакомых. Она старше и опытнее Тии, вполне надежна, раз уж ей доверили детей кесаря, но главное, она дана. А кому, как не настройщице душ, понимать порывы и стремления сердца?

— Пообещай, что это останется между нами, — попросила я твердо, окончательно решившись. Ведь никто не заставлял меня называть имя, а рассказать все так, чтобы не сболтнуть лишнего о предмете своих дум, будет не так уж сложно. Наверное…

— Разумеется! — Ина нахмурилась. — Будь спокойна, я умею держать язык за зубами.

— Мне кажется, что я влюбилась, — честно призналась ей.

Собеседница удивленно вскинула брови и уточнила:

— Кажется?

— Со мной прежде ничего подобного не случалось, поэтому сложно понять, — пояснила я, отводя взгляд и ощущая, как щеки заливает краска смущения.

— Хм. Первая любовь — штука сложная, — тихо заметила Ина без малейшего признака веселья и медленно кивнула. — Но я так понимаю, это не главная проблема, верно?

— Я не знаю, как быть с этими чувствами, нужны ли они мне? — проговорила я с глубоким вздохом. — Я почти не знаю его, да и он меня явно не любит, хотя и относится хорошо…

— Действительно, проблема, — заметила Ина.

— Ты ведь сейчас сказала это без насмешки, да? — Я вскинула на учительницу настороженный испытующий взгляд.

— Рина, я настройщица душ, — терпеливо повторила она. — Я не только не имею права, но просто не могу смеяться над такими вопросами. Я чувствую, что для тебя это действительно важно, и какая разница, что это с точки зрения богов? Для них все мы — пыль под ногами. Поэтому не сомневайся, я и не думала смеяться. Позволь, я кое-что уточню. Насколько могу судить, ты очень решительная и разумная девушка, а значит, просто сидеть в стороне и вздыхать, ожидая воли богов, не станешь, верно? И ты сейчас не знаешь, стоит сбежать от этого чувства или попытаться добиться ответных чувств, так?

— Наверное, — неуверенно протянула я, а потом добавила уже тверже: — Да, пожалуй, ты права.

— Большинство мудрецов твердят, что за любовь надо бороться в любом случае, что нельзя убивать в себе это чувство, — задумчиво и все так же осторожно проговорила Ина. — Но лично я считаю, что даже в любви не стоит терять разума. Любовь оправдывает отнюдь не все и не всегда. Скажи, он ведь не женат, да? Это хорошо, — продолжила она, когда я отрицательно качнула головой. — Тогда еще один важный вопрос. Но только подумай, прежде чем отвечать, подумай без эмоций. Он хороший человек? Сразу говорю, если кажется идеальным, то это повод для беспокойства, — улыбнулась Ина.