Спэнсер Коэн (ЛП) - Уолкер Н. Р. - Страница 12

Я усмехнулся.

– Я создал монстра!

– Нельзя включать классический альбом любителю музыки и рассчитывать, что он не

захочет такой же.

Я хмыкнул.

– Правда.

Мы прошли два квартала, не прекращая перебрасываться шуточками. Мы болтали, размахивали руками, что–то объясняя, что мне показалось довольно милым, и, не

сомневаюсь, я не прекращал улыбаться с момента выхода из дома. Мы выкинули пустые

бутылки в мусорную корзину, я провел его по переулку и остановился перед входной

дверью музыкального магазина.

– Пока мы не вошли, ты должен мне пообещать.

Он внезапно стал серьезным.

– Что?

– Это особенное место, а посему, должно оставаться тайной.

– Посему?

– Это слово.

– Им уже лет двести никто не пользуется.

– Не правда. Я только что использовал.

Он хихикнул.

– Ладно, в общем, я не имею права никому рассказывать, что был здесь?

– Нет. Как про Вегас.

– Типа «Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе»? Серьезно?

– Да, серьезно, – кивнул я. – Место слишком крутое, чтоб популяризировать его.

– Разве это не убыточно для бизнеса?

– Возможно. Но тут олдскульная независимость. Мне думается, владелец был серфером, курит травку, начиная с шестидесятых годов, и борется с корпорациями, хотя я и не

спрашивал его. В общем, если люди узнают об этом месте, оно станет мейнстримом. И

испортится.

Он насупился.

– Тогда это не Вегас. А «Бойцовский клуб».

Я расхохотался и поклонился.

– Что ж, Кузнечик, Термин, которым обычно называют неопытных новичков , ты прошел

тест. Можешь войти. – Он просиял, а я со смешком распахнул дверь.

Он шагнул внутрь.

– Ничего себе.

Музыкальный магазин воздавал должное семидесятым. Вместо неоновых огней и

мерцающих цифровых экранов на стенах висели постеры различных групп и винтажные

футболки. И много–много рядов виниловых пластинок.

– Круто, да?

Он медленно кивнул и, все еще глядя на ряды альбомов, спросил:

– С чего мне начать?

– Сюда, – сказал я, проводя его к секции фолка. – Они классифицируются по жанру, потом по алфавиту. – Я нашел секцию «Б». – Вот. Джефф Бакли.

Он просмотрел несколько обложек.

– И какой мне понравится? – осведомился он, больше у себя, чем у меня.

– «Концерт в Сини», – ответил я ему. – Он исполнял каверы на Билли Холидей и Нину

Симоне. Ты полюбишь его.

Я пробежался по обложкам, а когда поднял взгляд, он таращился на меня. В смысле мы

стояли плечом к плечу, копались в винтажных записях, и он таращился прямо на меня.

– Что?

Он быстро вернулся к пластинкам.

– Ничего. – Он покачал головой. – Можешь посмотреть. Я… поищу проигрыватель, –

пробормотал он настолько тихо, что я едва разобрал слова. И ушел искать плеер и

вертушки.

Странно. Но я прикинул, что мы не так уж близко знакомы, чтоб можно было определить

странное поведение. Я нашел нужный альбом и вынул из обложки. Винил вроде не был

царапанным, поэтому, улыбнувшись, я спрятал пластинку обратно и прошел к Эндрю.

– Нашел, – сообщил я ему.

– О, классно. Спасибо, – сказал он, явно сосредоточенный на проигрывателях, потому что

на меня не посмотрел. – Какой их этих, как думаешь?

В отличие от моего огромного ящика эти были настольными устройствами. Казалось, он

не мог выбрать между двумя.

– Думаю, черный. У него встроенные динамики, – пояснил я ему. – И он сочетается с

рамками на стене и роялем.

Он улыбнулся.

– Правда.

– А теперь, – проговорил я, озираясь. – Будет справедливо, если ты выберешь альбом для

меня.

Он огляделся вокруг и моргнул.

– Ой.

– Не то, чтоб понравилось бы мне, а то, что ты выбрал бы для себя.

Он направился в джаз–секцию, пролистал обложки, корча рожицы от некоторых, хмурясь

от других, а от третьих вообще испытав отвращение. Но потом вытащил запись, прочитал

список композиций и улыбнулся. Поднял, чтоб мне было видно. Он назывался «Джаз на

рояле: Фанк и Фьюжн». Я, мягко говоря, был удивлен.

– Обложка словно к ужасному порнофильму семидесятых.

Он рассмеялся и быстро осмотрелся, не слышал ли кто мои слова.

– Ну, да, обложка не очень, но песни очень даже.

Он передал мне пластинку, я прочитал названия композиций и имена артистов, о которых

сроду не слышал.

– Ты бы это слушал? – спросил я.

– Определенно.

– «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн»?

Он прыснул.

– Не критикуй, пока не услышал.

Я выдохнул, надувая щеки.

– Окей, ты начальник.

Я понес альбомы к стойке, и стоявший там парень одобрительно кивнул. А его громадный

афро даже не шевельнулся.

– Превосходный выбор, – сказал он, глядя на вариант Эндрю.

– Видал? – воскликнул Эндрю, пихнув меня локтем. – Говорил же – отличный альбом.

Я закатил глаза, а потом обратился к парню за стойкой:

– И черный проигрыватель, спасибо.

Эндрю достал кошелек, но я уже передал продавцу свою карту.

– Я оплачу.

– Ты не можешь! – возразил Эндрю.

– Только что смог, – ответил я, хотя понятия не имел, зачем. Но это казалось правильным.

Кассир завершил продажу, вернул мне карту, а я вручил Эндрю записи. – Можешь

понести, – обратился я к нему, взяв проигрыватель.

Половину пути до моего дома он пребывал в молчании.

– Не верится, что ты это сделал, – сказал он.

– Да ничего особенного, – ответил я.

По непонятной мне причине он поморщился, а когда мы дошли до тату–салона,

остановился.

– Спасибо, – сказал он, коснувшись рукой двери. – Это очень мило, и мне не хотелось

показаться неблагодарным.

– Ты и не показался неблагодарным, – успокоил я его. – Больше походило на шок из–за

того, что кто–то что–то для тебя сделал.

Он прикусил губу.

– Никто такого не делал.

– Мне реально нужно пообщаться с этим твоим Эли, – пошутил я. – Вопиющее

безобразие.

Не произнеся больше ни слова, он толкнул дверь и придержал ее для меня. Я кивнул ему:

– Спасибо, милостивый государь. – Он закатил глаза.

– Эй, а вот и они, – крикнул Эмилио. Он стоял, склонившись над стойкой, с ручкой в руке

и что–то вытворял с калькой. Он выпрямился и потянулся. – Чего это там у вас?

– Проигрыватель, – сказал я. – У Эндрю не было.

Эндрю держал пластинки так, словно они были щитом.

– Спэнсер купил его для меня.

Эмилио засмеялся, а в глазах мелькнуло любопытство, что я целенаправленно

проигнорировал.

– Что ж, включайте, послушаем, – предложил он.

Я поставил проигрыватель на кофейный столик и вынул шнур.

– Я купил один альбом для Эндрю и один для себя.

– Для меня он выбрал Джеффа Бакли, – рассказал Эндрю, прилагая все возможные усилия

не нервничать.

Я включил плеер.

– А Эндрю выбрал мне какой–то «Джаз на рояле: Фанк и прочее дерьмо».

Эндрю сощурился.

– Там не было слова «дерьмо».

– О, я так сказал? Имелось в виду «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Слово «дерьмо»

случайно вырвалось.

Ухмыляясь, Эмилио обратился к Эндрю:

– Ему всегда удается вывернуться из подобных ситуаций, свалив все на австралийский

акцент.

Я прыснул.

– Кто бы говорил. Ты весь такой учтивый, когда балаболишь по–испански сладкую чушь

Даниэле.

Эмилио послал мне самодовольную ухмылочку, а Даниэла прокричала из дальней

кабинки:

– И это срабатывает. Каждый раз.

Эмилио ответил ей что–то по–испански насчет вечера и всего прочего, что я решил не

прослеживать. Но по тому, как Эндрю покрылся румянцем, можно было понять: он

разобрал каждое слово. Он прокашлялся и вручил мне записи. Прикинув, что стоит

проявить вежливость, я выбрал джаз и вытащил винил из обложки, положив на вертушку

и осторожно опустив тонарм.

Зазвучало знакомое потрескивание, затем заиграло фортепианное вступление, что