Дочь моего мужа: нужна ли дедушке внучка? - Веселов Алексей - Страница 21

— Что ты знаешь о нем, Матвей? — после долгого молчания спросила Жанна.

— Теперь — многое. Скоро и ты узнаешь, каков на самом деле этот Михаил Васильевич. А ведь он имел полное право забрать у нас Надю. Закон на его стороне. И у нас не осталось бы ни малейшей возможности предпринять что-то против. Но он этого не сделал. Он посылает тебе цветы, а Наде — подарки. Он боится, наверняка боится, что вы выбросите все это за дверь, даже не взглянув. И, наверное, он боится, что ему придется справлять свой день рождения в одиночестве за празднично накрытым столом. Хотя нет — обязательно придут Рукавишниковы. И твои родители. Но ты только подумай, весело ли будет ему, если не придут те, кого он больше всего хотел бы увидеть.

Среди ночи Надя проснулась. Ей почудилось, что кто-то позвал ее по имени, но вокруг было тихо. Она не могла больше заснуть, и к ней пришли тревожные мысли.

«У меня есть Жанна и Матвей, — думала она, — Георгий Владимирович и Вера Сергеевна. Но у меня нет папы и мамы, как у Милы, как у Артема и близнецов, как у всех остальных детей».

«Но у тебя есть дедушка», — подсказал ей внутренний голос.

Он прислал ей подарок. Он думал о ней, хотя она не была с ним приветлива и сбежала от него.

Надя вдруг вспомнила о часах, проведенных в холодной, темной часовне. Включила свет, открыла окно и выглянула наружу.

Глубокая темная ночь. Ни звездочки, ни луны. Небо затянуло плотными облаками.

Надя еще раз рассмотрела подарки, которые вечером аккуратно разложила на столе. Вынула из кожаного чехла авторучку. Она блестела, как серебряная, и казалась неслыханно дорогой. Поэтому Надя открыла ее с опаской — как бы не сломать. Взяла блокнот и написала: «Дорогой дедушка!»

Надя остановилась, наклонила голову и долго смотрела на эти два слова.

Тихонько повторила их вслух. Звучало красиво. Она продолжила:

«Ты прислал мне много подарков, хотя мой день рождения совсем не скоро. Большое спасибо. Я все их сложила на моем столе. Все поместилось.

У тебя скоро день рождения. Жанна говорила, что ты пригласил нас. Я не знаю, что сказать тебе, когда мы увидимся. Может быть, ты сердишься на меня, потому что я убежала и спряталась в часовне. И все-таки ты прислал мне столько прекрасных вещей. Значит, ты простил. Мне очень жаль, что я так вела себя.

Надеюсь, что я все написала правильно. Если нет, извини меня за ошибки. Жанна учит меня грамотно писать».

Что же написать в конце? Она подумала и аккуратно вывела: «Твоя внучка Надя».

Если Жанна размышляла и гадала, что же случится на дне рождения, то Вера Сергеевна ожидала этого дня со странной невозмутимостью.

Правда, ей повезло больше, чем дочери, которой не удалось ничего выведать о предстоящем торжестве. Получив приглашение, Вера Сергеевна сразу отказалась от тактики выведывания, применив тактику выпытывания.

Поначалу Георгий Владимирович лишь загадочно улыбался.

— Как ты раздражаешь меня этой своей ухмылкой! — наконец напала Вера Сергеевна на мужа. — Ведь я мать. И хочу знать, что за игру ведет Михаил Васильевич!

— Скоро ты все узнаешь, — ответил он.

— Нам обязательно принимать это приглашение?

— Мы многое потеряем, если откажемся. Больше я ничего не могу тебе сказать.

Но она хорошо знала своего мужа. Недаром они прожили вместе почти двадцать лет. И вскоре Вера Сергеевна знала все. И уже не сердилась на него. Теперь она была спокойна и ждала решающего дня. И пообещала до поры ничего не говорить Жанне. Муж пригрозил ей разводом, если Вера Сергеевна скажет дочери хоть одно слово. Жанна не должна ничего знать, пока все не будет окончательно решено и готово.

И вот этот день настал.

Рита Шнайдер в лепешку расшиблась, украшая кафе. Она знала в этом толк.

— Очень красиво, — похвалил хозяйку самый ревностный ценитель ее таланта, Гриша Шнайдер, — но ты чем-то недовольна, Рита?

— Я волнуюсь. Как бы эта дружеская вечеринка не кончилась плохо.

— Почему, дорогая?

— Сама не знаю. Все дело в юбиляре. Он был странный вчера. Не разрешил никому говорить, что вернулся в Родники. Сегодня утром уже звонил раз десять. Гриша, если он еще позвонит, подойди ты, — попросила она.

— Ты что, боишься его?

— Мне его жалко. Он кажется таким беспомощным.

Так оно и было. Михаил Васильевич действительно чувствовал себя беспомощным. От этого дня зависело то, какими будут все его оставшиеся дни, недели и месяцы. Если повезет — то и годы.

Прошедшая неделя была очень тяжелой и показалась ему вечностью. Но, хоть и с трудом, он добился всего, что намеревался сделать.

Вчера, приехав в гостиницу, он долго не мог уснуть. Все стоял у окна и смотрел на восток — туда, где жила Надя. Девочка, о которой он, наконец, разузнал все, что только можно было узнать.

Он был в интернате в Киеве, где Надя жила, когда заболела ее мать. Заболела так тяжело, что уже не могла заботиться о своем ребенке. Он выжал из начальницы всю информацию о Наде.

Он побывал не только в интернате, но и в квартире, где когда-то жила Надя вместе со своей матерью и теткой. Узнал, что бабушка девочки по материнской линии умерла, а дедушки никогда и не было. Съездил в Кишинев.

Заканчивался семидесятый год его жизни, и сегодня либо начнется новая, хотя и короткая жизнь, или для него все закончится.

В этот день Матвей отпросился с работы.

— Как там Михаил Васильевич? Может, он передумал? — волновалась Жанна.

— С чего бы? Это же его день рождения. Уверен, он уже в гостинице. Да успокойся же, Жанна! Успокойся, моя прекрасная леди. Иди ко мне! — И Матвей притянул Жанну к себе на колени.

Надя поливала цветы и услышала слова о Михаиле Васильевиче. Дедушка уже в Кудрино!

Тут же взбежала она по лестнице. Письмо, ее письмо дедушке, написанное почти неделю назад, лежало на рисуночке, который она нарисовала для него. Надя схватила все это, подошла к двери и прислушалась.

Из столовой доносились голоса. Она тихо спустилась вниз, проскользнула мимо Жанны и Матвея и, никем не замеченная, выскользнула из дома. Захлопнула дверь. Совсем как тогда, когда она сбежала от дедушки.

Но в этот раз ей не было страшно. Она бежала не в лес, а в гостиницу.

Администратор удивленно посмотрела на ребенка.

— Мой дедушка, Михаил Васильевич Ковалев, у вас? — спросила Надя запыхавшись.

Женщина кивнула:

— Он в своей комнате. Ты хочешь подняться к нему?

— Хочу.

— Комната три, по коридору направо.

Надя на цыпочках поднялась по лестнице. Мягкие дорожки скрадывали ее шаги.

Она решила подложить письмо и рисунок под дверь, но, пока старалась расположить свои послания так, чтобы сразу видно было и то, и другое, дверь вдруг открылась и на пороге появился Михаил Васильевич. Он прямо-таки вырос над своей внучкой, а она выпрямилась и сжимала маленькие кулачки.

Так они стояли и смотрели друг на друга. Наконец, Надя сказала:

— Дорогой дедушка, я хотела кое-что передать тебе, пока никто не видит.

— Девочка моя! — Глаза старика покраснели.

— Я теперь буду хорошо себя вести. Я больше не буду бегать. Я поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе счастья, дедушка. — Ей нравилось его так называть.

— Значит, сегодня будет самый лучший день в моей жизни, — сказал Михаил Васильевич. — Надя-Наденька! Надежда моя! Ты даже не знаешь, как много мне подарила!

— Только рисунок, письмо и поцелуй, — ответила она. А потом обняла его за шею и поцеловала.

Жанна стояла у окна.

— В доме на Осенней улице затеяли ремонт, — сказала она, чтобы как-то отвлечься. — Наверное, скоро кто-то вселяется.

— Наверное. Мы приехали сюда не первые и не последние. Не пора ли нам выходить?

Жанна прижалась лбом к холодному оконному стеклу.