Высокое напряжение (ЛП) - Монинг Карен Мари - Страница 22

Я просканировала создание в поисках отличительных черт, но ничего не нашла. Я не могла различать их в обличье зверей. Я сомневалась, что кто-либо мог. Это был Бэрронс? Значит, Мак пострадала? Риодан, Лор или один из других? Что с ним было не так?

Я приблизилась с осторожностью. До того как я встретила Шазама в Зеркалах, мне приходилось подстраивать ловушки для своих убийств. Мне ненавистно было убивать животных, но мне нужно было есть. Однажды ночью я поймала прекрасное, похожее на ламу создание в ловушку, предназначенную для небольшого кабана. К тому времени, когда я его нашла, оно было смертельно ранено, но все ещё живо и едва не обезумело от голода, боли и страха. Я плакала, пока боролась с его огромными бьющими копытами, чтобы подобраться достаточно близко, перерезать горло и оборвать его страдания.

Зверь на полу напоминал мне то наполовину обезумевшее создание, измученное сверх предела выносливости. Я остановилась в полудюжине шагов. Он не весил тех четырёх-пяти сотен фунтов, как я думала. Вероятно, когда-то весил, но теперь его ребра превратились в острые лезвия бритвы под чёрной шкурой. Девять футов^[20] ростом, опасно тощий, повалившийся на бок с ввалившимся животом и едва дышащий, он весил от силы три сотни фунтов^[21]. Я думала, что он тяжелее, потому что звучало все так, будто он едва не падал при каждом шаге.

Его примитивное лицо обладало резкими чертами, морщинистым лбом и спутанной гривой длинных черных волос. Три пары убийственных рогов выдавались по бокам огромной головы, задняя пара выгибалась к спине. Смертоносные клыки длиной с мои пальцы торчали изо рта, сочившегося слюной и пеной.

Когда я медленно приблизилась, он с трудом отодрал голову от пола, чтобы посмотреть на меня.

Я застыла.

Горящие кровавые глаза с вертикальными зрачками остановились на мне, и я отшатнулась от чистой интенсивности его взгляда. Когда он разомкнул невероятно огромные челюсти и зарычал, обнажая длинные острые клыки, я едва не попятилась назад вопреки его ослабленному состоянию. Даже умирая, он заполнял прихожую яростью, голодом, безумием.

Я сказала:

— Я знаю, что ты один из Девятки. Ты пришёл ко мне по какой-то причине. Позволь мне помочь тебе, — я не видела ран на этом боку его тела. Перевернётся ли он для меня? Позволит он мне прикоснуться к нему; достаточно ли он силен, чтобы остановить меня, если я попытаюсь? Святые составные, рациональные числа с полным квадратом, один из Девятки наконец-то вернулся! Калейдоскоп цветов вновь хлынул в мой мир с силой сорванного пожарного гидранта.

Зверь снова зарычал, но рык стих до жалобного стона, когда он уронил голову на пол со слышным хрустом костей по плитке.

Мои глаза прищурились. Пять дней в клетке. Пять дней моя мать не приходила домой, чтобы покормить меня. Я рухнула точно так же. Хоть она и плакала, когда наконец покормила меня, её слезы не тронули меня как обычно. Мои руки сжались в кулаки. Я не могу вынести вида кого-то голодающего, беспомощного.

— Я вернусь с едой, — сказала я, хотя и сомневалась, что он меня понял. Его взгляд угасал, голова перекатилась набок, глаза закрылись, затем один распахнулся обратно, и вспышка кровавого пламени проследила за мной, когда я уходила.

Благодаря Шазаму, мои квартиры обильно набиты мясом. Он охотится только один раз в день, но он беспрестанно голоден и ест запоями как бездонная чёрная дыра. Я приношу ему свиную кровь от мясника на Парнелл Стрит; некоторую держу замороженной, некоторую — растаявшей. Вот ещё одна причина, по которой у меня нет гостей. Содержимое моего холодильника сложно объяснить.

Я схватила контейнер крови и упаковку говяжьего фарша, миску с полки и свалила все это туда, затем поспешила обратно к зверю. Он не шевельнул ни единым мускулом, когда я приблизилась в этот раз, так что я расположила миску возле его головы и подождала, пока он подвинет одну из массивных конечностей с длинными грозными когтями вокруг миски. Хоть его ноздри слегка раздулись, и он выдохнул с низким рокочущим звуком, он не двинулся к еде. Он был слишком слаб.

Проклиная того, кто сделал это с ним, я зачерпнула горсть окровавленного мяса и склонилась к нему. Моя рука находилась в дюймах от его лица, когда я осознала, что использую свою доминирующую, опасную левую руку, и в ужасе отпрянула. Я уронила еду в миску, соскребла мясо с ладони, смазала кровь с руки на джинсы, засунула убивающую руку в задний карман, затем снова зачерпнула фарш правой.

— Не откуси мне руку, — сурово сказала я, капая кровью на его морду. Я видела, на что эти смертоносные клыки способны в разгар битвы. Мне нужна была хотя бы одна нормальная рука.

Он все ещё не шевельнулся. Я уже начала соображать, как можно разжать его челюсти и накормить его только одной рукой, когда он слабо дёрнулся и слизнул кровь длинным черным языком.

Я бросила фарш обратно в миску и зачерпнула только кровь. Он едва мог лизать; и он определённо не мог жевать. Я представить себе не могла, какой колоссальной силой воли он обладал, чтобы суметь проломить мою дверь в таком состоянии.

Я зачерпывала и повторяла вновь и вновь, пока он слабо лакал.

К десятой горсти крови он лизал уже с шёпотом оживления и проблеском жизни в кровавых глазах. К двадцатой горсти миска опустела, но зверь оказался крайне изнурён от этих ничтожных усилий.

И все же, когда он в этот раз опустил голову на пол, она более аккуратно встретилась с плиткой.

— Я вернусь с добавкой, — пообещала я, поспешив на кухню.

***

Спустя два часа я заново повесила дверь на петли, укрепив её дрелью, шурупами и двумя дополнительными листами столешницы к обеденному столу, которыми никогда не пользовались; а зверь без сознания валялся в моей постели, обмякшей лужей чёрной кожи и костей на белом наматраснике.

Я влила в него три миски крови и собиралась уходить, чтобы пройтись по другим моим квартирам. По вторникам мясник не работал, а взлом с проникновением разбил бы хрупкое доверие, которого мы достигли. Он не пытался скрывать, какими тревожными он считал мои частые покупки, а я не объясняла.

Я не могла оставить отключившегося зверя на полу, с его рёбрами, торчавшими в пол, так что я перетащила бессознательное существо на покрывало и волоком оттащила его в свою спальню. Хоть он и оголодал, его шкура была лоснящимся черным бархатом, тело — тёплым, и я ощущала твёрдый, хоть и нечастый пульс в его ноге.

Я могу поднять необыкновенный вес, но даже я не могу затащить девять футов обмякшего зверя в вертикальном направлении одной рукой (с двумя было бы легче лёгкого), так что я стащила матрас на пол и перекатила зверя на него. Затем я подоткнула покрывало вокруг его тела, сгорая от вопросов. Что происходит? Что за злодей достаточно могущественен, чтобы поймать одного из Девятки и удерживать его, и зачем морить его голодом? Как он сбежал?

Несколько долгих секунд я смотрела на него, испуская вздох, который я как будто задерживала два долгих года. Затем я втянула глубокий, огромный вдох, который как будто впервые за тот же промежуток времени полностью наполнил мои лёгкие воздухом. Овцы социальны от природы. Лишённые овечьего общества, они будут сбиваться в стада с собаками, козами, коровами, всеми кто доступен.

Как и я.

Но этот принадлежал к моему виду. И я, черт подери, сохраню его.

Ни за что он не умрёт у меня на руках. Конечно, он вернётся — но куда он потом отправится? Я сильно сомневалась, что он вернётся ко мне. Девятка в этом плане раздражает, они владыки собственных морей, прокладывают свои маршруты и не консультируются.

Я натянула рукава, перчатки и вооружилась, затем выскользнула в ночь, надеясь убить двух зайцев одним выстрелом прежде, чем возвращаться в Святилище.

Глава 9

Хронический город, разорванные плакаты, пожинающее колесо^[22]