Предназначение (СИ) - Горобенко Людмила - Страница 75

— Простите, святой отец, но я не де Морель, — Тибо поднялся с кресла. — Позвольте представить, месье де Морель и месье Ривьер.

— О, простите, Бога ради! — вскричал священник. — Ваша молодость не позволила мне …

— Не беспокойтесь, преподобный, все в порядке, — перебил я его, — скажите лучше, что привело вас ко мне?

— Да, да, одну минуту, — Миори нахмурил лоб и задумался на секунду, — я прибыл из провинции Пуату, где получил приход в 1750 году. Моя деревня расположена на берегу Вьенны, неподалеку от города Шательро. — Было видно, что священник сильно нервничает и никак не соберется с мыслями.

— Вы не волнуйтесь. Присядьте вот сюда, поближе к огню. Хотите глоток вина? — Тибо участливо придвинул кресло к камину.

— Спасибо. Да, я сильно встревожен. Понимаете, мне нужно что-то сделать, но я не в силах понять, что происходит. Поэтому я и приехал. Я знаю, что только вы можете нам помочь, месье де Морель.

— Расскажите все с самого начала, — предложил я и подал ему бокал с вином. — Я слушаю вас и, если смогу помочь, то непременно сделаю это.

— Благодарю, — Миори взял вино и сделал небольшой глоток, — так вот, началось это давно, еще десять лет назад, когда баронесса Клотильда де Фронце родила первенца. Младенец прожил всего месяц и умер в своей колыбели. Его тельце нашли совершенно обескровленным. Вы понимаете, о чем я говорю? — прошептал преподобный, подавшись вперед и заглянув в мои глаза.

— Я понимаю, — кивнул я.

— Через год баронесса родила девочку. Ровно через месяц ребенок был убит тем же изуверским способом. И это длится уже десять лет! Барон де Фронце не имеет наследника, силы баронессы убывают. Они в отчаянии! Недавно Клотильда родила мальчика. Он очень болезненный, это и понятно, учитывая состояние его матери. Поэтому я здесь. Барон не знает о моем визите к вам, но я надеюсь на вашу помощь, — священник с надеждой посмотрел на меня.

— Вы устанавливали наблюдение за младенцами? — спросил Тибо.

— Разумеется! В комнате всегда, с самого рождения ребенка, находится охрана из самых надежных людей! — воскликнул Миори, — но в ночь убийства все, кто находился в комнате, засыпали самым странным образом и наутро ничего не помнили!

— Хорошо, я приеду, — пообещал я. — Когда младенцу исполняется месяц?

— Через неделю.

— Ждите меня. Я приеду в ночь наступления срока.

— О, благодарю вас! Вы не представляете, какую тяжесть сняли с моих плеч, — Миори вскочил на ноги и радостно осенил себя крестным знамением.

— Скажите, преподобный, а откуда вы узнали о де Мореле? Вам кто-то подсказал, где его найти?

— Ну да. Мне о нем сказала моя прихожанка. В деревне все сочувствуют барону. Он хороший хозяин, люди любят его.

— А она от кого о нем узнала?

— Вот этого я не знаю. Не интересовался, извините, — священник поклонился и вновь обратился ко мне:

— Так мы ждем вас, господин де Морель, до скорой встречи, — он, прощаясь, поклонился и вышел из комнаты.

— Странно все это, ты не находишь? — обратился ко мне Тьери.

— Еще как. Но поехать стоит. Признаки вампиризма на лицо. Если можно им помочь, это нужно сделать.

— Ты пойдешь один?

— Я поеду на Атере. Иша, тебе придется остаться дома, — я потрепал пантеру по загривку, — не сердись, друг, хорошо? — Иша фыркнул и равнодушно отвернулся. Я знал: если он спокоен, значит, со мной ничего не случится, поэтому еще сильнее утвердился в своем решении. — Арсу ничего не говорите. Пусть остается дома. Да, и сегодня вечером у меня первая экстраординарная лекция профессора Жирома, так что я буду поздно.

Жиром назначил необычное место для своей лекции — Булонский лес. Обычно дополнительные занятия в колледже начинались в шесть вечера и длились до десяти. Я пришел к лесу без пяти шесть.

— Вот и вы! — воскликнул профессор, подойдя к месту встречи одновременно со мной. — Сейчас мы с вами пройдемся по этим темным аллеям, мой юный друг, они хранят в своей памяти множество историй, темных и таинственных. Много слез было пролито на этих дорожках, но еще больше крови. — Жиром взял меня под руку, и мы двинулись по одной из аллей. Вечер уже вступил в свои права, собирая в закоулках длинные темные тени. Мрачное непонятное вступление профессора слегка озадачило меня, и я приготовился к любым неожиданностям.

— Скажите, любезный друг, вы что-нибудь знаете о ящеритах?

— Нет, профессор. Впервые слышу о них.

— Было время, когда эти создания правили миром. Они были властителями на этой планете. Не самыми умными, надо сказать, но очень сильными.

— О чем вы?

— Пройдемся, я вас познакомлю кое с кем, — Жиром увлек меня на боковую тропинку. Она узкой и уже погрузившейся в темноту лентой петляла среди старых каштанов и дубов, раскинувших над ней свои толстые ветви.

Мы прошли всего несколько шагов, как вдруг из-за кустов разросшегося жасмина вышел человек. Он был среднего роста, но мощная шея и торс Аполлона говорили о его неимоверной силе.

— Жиром, — поклонился профессору незнакомец.

— Кроуз, — ответил поклоном преподаватель.

— Позвольте представить вам, господин де Морель, главу нашего, так сказать, ящеросообщества, господина Кроуза. Он акрокантозавр, один из наиболее хищных динозавров прошлого. Кроуз, это виконт Мишель де Морель, его родословная насчитывает не одно столетие, и он мой студент.

— Рад знакомству, — поклонился я Кроузу, хотя даже представить не мог, чтобы этот человек был животным.

— Взаимно. Надеюсь, наше знакомство перерастет в сотрудничество полезное, как для сообщества полувампиров, так и для нас.

— Простите? — переспросил я.

— Вы не завершенный вампир, верно? Вы же не пьете человеческую кровь, значит, еще не вампир, но уже и не человек, — Кроуз многозначительно улыбнулся. — Настоящие вампиры — хищники, как и мы. В прошлом у нас были трения по поводу угодий. Людей было не так много, но теперь, хвала Всевышнему, все в порядке. Мы поделили территории и стараемся не вторгаться в чужие владения.

— Вы пьете кровь людей?!

— Нет. Мы их едим.

Меня передернуло от такой прямолинейности.

— Но я, по просьбе профессора Жирома, должен просветить вас по поводу нашей сущности и жизни среди людей. Не знаю уж и зачем это ему нужно, но он о-очень просил меня. Только есть одно условие, де Морель: вы должны доказать мне, что ни при каких условиях не выдадите то, что узнаете.

— Я даю вам слово.

— Этого мало. Я должен убедиться в вашей стойкости и мужестве. Ведь вы даже не догадываетесь о том, какие существа тайно живут среди людей. И чтобы противостоять им, не достаточно быть просто честным и храбрым малым.

Кроуз отошел на несколько шагов, снял камзол, потом, потянув за какой-то шнур, одним движением сбросил и всю остальную одежду. По его телу пробежала дрожь, он изогнулся в какой-то немыслимой судороге и начал перевоплощаться. Вдоль спины показались острые шипы в полтора фута длиной, большая голова с заполненной острыми зубами пастью, мощные ноги и громоздкое тело с небольшими лапами. Его глаза под коричневыми наростами налились кровью, и в них не осталось ничего человеческого — только стремление к убийству.

Оскалив пасть, он ринулся на меня. Я увернулся. Он на ходу повернул длинную шею и попытался вцепиться зубами в мой бок.

— Что за черт?! — крикнул я профессору. Но он лишь отошел в сторону и стоял, сложив руки на груди.

Ящер, между тем, развернув свое огромное неуклюжее, на первый взгляд, тело снова рванулся ко мне. Я подскочил и вцепился в ветку близ стоящего дерева. Взобравшись повыше и очутившись в относительной безопасности, я снова обратился к Жирому:

— Объясните, черт возьми, в чем дело!

— Слезайте, слезайте, мой друг, так вы ничего не добьетесь. Попробуйте одолеть его, тогда, может быть, вы многое узнаете. Это очень важная для вас информация, поэтому, я бы на вашем месте постарался, — невозмутимо ответил преподаватель, не шелохнувшись.

— На кой черт мне все это сдалось? — подумал я и бросился вниз на голову ящера. Сорвав с шеи ленту, я всунул ее в пасть чудовища, как удила и попытался удержать ее в одном положении. Ящер щелкнул челюстями и от ленты остались лишь кусочки, зажатые в моих руках. Он встряхнулся и понесся по узкой аллее в темные дебри леса. Я ухватился за его шею и старался не свалиться ему под ноги, хотя сидеть на остром гребне из костяных пластин было совершенно неудобно.