Химия без прикрас (СИ) - "agross" - Страница 50

— Женщина, за дверь вышли и не мешаем! — не выдержав, крикнула на нее я, а потом, осознав, что только что сказала, испуганно повернулась к своим «коллегам», глядя исподлобья, словно меня сейчас за это наругают, но вместо брани я увидела в их глазах лишь одобрение. Тетка в халате вытянулась в лице, всем своим видом показывая крайнюю степень возмущения, а Серега командным тоном продолжил:

— Вы слышали мою коллегу. Выходим за дверь, — велел он, после чего обратился к испуганному мужчине. Теперь он растерянно потирал кончик носа, боязливо косясь на выходящую из комнаты женщину. Чует мое сердце, она еще припомнит сыну, что тот ничего этой соплячке, то есть мне, не сказал в ответ. — Где больная?

— С-сюда, — мужчина указал рукой на дверь и пошел следом за нами.

Девушка, на первый взгляд показавшаяся мне достаточно юной для тридцати лет, лежала на спине, на диване, положив ладони на округлившийся живот. Дмитрий Николаевич сразу же начал приводить ее в чувство, поднеся к носу пропитанную нашатырем марлю. Вскоре пострадавшая вздрогнула и, испуганно дернув руками, снова схватилась за живот, будто желая убедиться, что он на месте.

— Тихо, тихо, — проговорил Лебедев, удерживая девушку лежа. — Глаза открывай.

— Лежим, — сказал Стеглов, поднимая край кофты и, убрав руки девушки, начал прощупывать ее живот. — Срок какой?

— Э-э-э… — затянул мужчина, почесывая макушку головы, а Серега кинул на него пренебрежительный взгляд.

— Двадцать… три… — тяжело выдохнула девушка, снова попытавшись сомкнуть руки на животе, но на этот раз Дмитрий Николаевич перехватил их и заставил опустить по бокам от себя.

— Подожди, доктор посмотрит, — сказал он ей тихо. Неожиданно Серега немного улыбнулся и, поймав мой вопросительный взгляд, кивком указал туда, где только что лежала его ладонь. Прямо на глазах, живот причудливо изогнулся, будто кто-то изнутри решил выставить нам на показ одну из своих конечностей.

— Сын? — спросил доктор.

— Да, — тихо ответила девушка. — А как вы…

— Угадал, — ответил ей Стеглов. — Как вас зовут?

— Светлана, — ответил за нее мужчина, уверенно кивнув, видимо, довольный собой, что смог дать ответ на этот чудовищно сложный вопрос! Мы трое повернули к нему головы, и под нашими взглядами мужчина тут же скуксился, а потом и вовсе ретировался.

— Светлана, — повторил Стеглов. — Живот болит, Светлана?

— Тянет.

— Что случилось с тобой, лапонька, помнишь? — ласково спросил Серега. И тут девушка крепко зажмурилась и всхлипнула. — Ну, ну! Перестань! Светлана! Что случилось, расскажи!

— Д-довели-и-и, — заплакала девушка, а Дмитрий Николаевич со Стегловым переглянулись.

— Свекровь твоя? — предположил Серега, имея в виду тучную даму в халатике. Девушка, вздрогнув плечами, кивнула.

— И никто не заступился? — участливо спросил Стеглов, погладив девушку по волосам. Она отрицательно помотала головой.

— Да кто ей перечить-то будет… — выдохнула она и, сделав усилие, заставила себя успокоиться.

— Вот что, Светлана, — сказал Стеглов, поднимаясь с дивана и снимая перчатки. — Хорошо тебя довели. Поедем в роддом, полежишь там, в отделении патологии, от родственников своих отдохнешь! Может, гинипральчика покапают, чтобы тонус снять. Хочешь, сделаем, чтобы к тебе никого не пускали?

— Только ее, — по-детски жалобно проговорила девушка.

— Договорились, — улыбнулся Стеглов.

— Сто девятая, — химик в это время связался с диспетчерской. — Угроза выкидыша…

Когда муж пациентки закончил копошиться с сумками, Дмитрий Николаевич забрал их из его рук и, весьма резко порекомендовав пересмотреть свои приоритеты, вышел из квартиры вместе со Светланой, а я, направившись за ними, услышала тихий, но очень серьезный голос Стеглова:

— Мы забираем вашу жену с угрозой выкидыша из-за нервного срыва. Это вам так, пища для размышления.

Это был последний вызов. Усталые и выжатые, как лимон, мы приехали на станцию в пятнадцать минут восьмого, и Лебедев, положив в мою руку ключи от своей машины, велел ждать его внутри. А сам отправился на станцию, сказав, что надо привести все в порядок перед приходом начальства.

Я чувствовала себя подавленной, морально выпотрошенной. Мне бы сейчас отключиться, поспать хотя бы какое-то время, ведь впереди еще семь уроков, но из моей уставшей головы никак не выходила та девушка, разбившаяся со своим парнем на мотоцикле. Я не могла понять, она знала, что ее спутник сел за руль пьяным? И, если да, то почему поехала вместе с ним?

Размышляя об этом, я сама не заметила, как задремала. Проснулась я от пронзительного звонка мобильного телефона Дмитрия Николаевича. Оказывается, мы уже были в пути и совсем недалеко от лицея.

— Прости, забыл звук отключить, — ответил Лебедев, переключив передачу и вынув из кармана пальто телефон, протянул его мне. — Кто, посмотри?

— Маша Манохина, — прочитала я с экрана телефона. — Это наша Маша?

— Да, включи громкую связь, — попросил химик и, когда услышал голос Маши на другом конце, ответил:

— Да, Маш.

— Дим, привет, не отвлекаю? — ее голос казался немного уставшим и расстроенным.

— Я за рулем, что-то срочное?

— Да не знаю даже… — проговорила Маша. — Ты попросил сказать, если что-то будет известно про ту девушку, которую вы ночью привезли в реанимацию, помнишь?

— Да, как она? — спросил Лебедев, перестраиваясь правее.

— Скончалась час назад.

На несколько секунд повисла тишина. Я почувствовала щемящую боль внутри, где-то глубоко в сердце. Ком слез сдавил горло. Я смогла только тяжело выдохнуть, стараясь не расплакаться, глядя, как Дмитрий Николаевич сильнее сжал руль.

— Ты знал ее? — осторожно спросила Маша.

— Да нет, Маш, не знал, просто жалко ее стало, хотел узнать, когда она очнется.

— Дим, мне…

— Да все нормально. Не впервой, — коротко ответил Дмитрий Николаевич и покосился на меня. — Я позвоню вечерком. Или сама позвони, когда собачника рядом не будет, ладно?

— Что же вы его все так… — чуть оживилась Маша. — Позвоню, Димочка! Пока! Не грусти! Марине в школе привет от меня передай!

— Обязательно, — ответил он и, доехав до переулка, вплотную прилегающего к улице, где располагался наш лицей, остановил машину и устало положил голову на руль.

Не знаю, что сейчас надо сделать: просто помолчать или попытаться как-то утешить его? Только вот, кажется, что если я открою рот, то просто разрыдаюсь. Поэтому я сжимала челюсть так сильно, что, похоже, ее вот-вот свело бы. С трудом делая очередной вздох, я только протянула к химику руку и положила ее ему на затылок. Я слышала, что иногда врачи интересуются дальнейшей судьбой их пациентов, когда передают их другим специалистам. Да и он сказал, что не впервой ему… Я и не сомневаюсь.

Я на мгновение вспомнила лицо этой девушки. Бледное, с размазанной кровью под носом из-за проведенной реанимации. И глаза.

Закрытые глаза.

По моей щеке скатилась слеза…

— Хочешь, я отвезу тебя домой? — глухо спросил он, подняв голову и обеспокоенно посмотрев в мои глаза. На какое-то мгновение мне показалось, что сейчас он просто искренне волнуется за мое душевное состояние. Но я, заткнув рвущуюся изнутри истерику, шмыгнула носом, медленно выдохнула ртом и, собрав остатки самообладания в кулак, твердо ответила:

— Нет, Дмитрий Николаевич, надо в школу.

========== Глава 20. О нервных расстройствах и скорой взаимопомощи. ==========

Воротник помялся.

Я разгладила белую ткань блузки около шеи и прижала воротник к себе. Результата — ноль. Я повторила это действие еще раз. Воротник упрямо ежился, показывая неопрятную складку. Видимо, еще в начале смены я примяла его синей формой, а сверху еще и курткой.

Я снова бездумно прижала ладонью воротник. Тщетно. Еще и еще, и еще…

Разозлившись, я ударила по воротнику, заодно задев и себя, и зажмурилась, а потом, медленно раскрыв глаза, снова посмотрела в зеркало. Лицо какое-то сероватое от бессонной ночи. И мешки под глазами. Я облизнула сухие губы, открывая левой рукой холодную воду и зачерпывая ее в ладони, с удовольствием умыла лицо, после чего снова взглянув на свое отражение.