Ключ Лжеца (ЛП) - Лоуренс Марк - Страница 118

– Твоя сестра. – Пауки шевелили его челюстью. – Планеты выстроились ради неё. Звёзды затаили дыхание, чтобы взглянуть на её рождение. Молчаливая Сестра думала, что ребёнок вырастет и заменит её, превзойдёт её, и объединит империю. И более того…

– Вылечит мир, – выдохнул я. Бабушка думала, что это я отменю проклятье, которое наложили на нас Зодчие, но дело было не во мне: наша спасительница так и не родилась.

– Этот меч отправил твою сестру в Ад. Нерождённую. Продай мне ключ, и амбиции автора её смерти не воплотятся. С ключом Локи я буду обладать всем сущим, а я не позволю причинять вред своей собственности.

Мои пальцы отдёрнулись от рукояти, словно она вдруг стала слишком горячей. Клинок Эдриса не только проклял сына Снорри, убив его в утробе и пометив его, как нерождённого – он сделал то же самое и с моей сестрой.

– Как думаешь, что нерождённый делал в Вермильоне, принц Ялан? – Спросил Келем, и серебристые лапы растянули кожу его черепа в ухмылку. – Капитан Мёртвого Короля, и нерождённый Принц – оба в одном месте, практически в тени стен дворца? Бросили вызов магии Молчаливой Сестры…

– Они собирались привести в мир нерождённого. – Даже сейчас воспоминание о нерождённом Принце, одна только мысль о его глазах в прорезях маски заставила меня содрогнуться.

– Всё это ради одного нерождённого? – Голова Келема вопросительно наклонилась. – Разве слуги Мёртвого Короля не приводили нерождённых в самых разных местах, каждое из которых намного менее опасное, чем Вермильон?

Я вспомнил могильный ужас, поднявшийся из кладбища, на котором стоял лагерем цирк Тэпрута.

Келем снова заговорил.

– Чем старше нерождённый, чем больше времени он проводит в Аду, тем более могущественным он становится… и тем сложнее ему вернуться. А этому… этому нужна дыра в мире, настолько большая дыра, что в неё может провалиться город. Этому нужна сила двух самых могущественных нерождённых по эту сторону завесы смерти. Эта… ей нужна смерть кровных родственников, чтобы открыть дорогу. Лучше всего смерть близкого родственника. Брата, например.

– Моя… моя сес… – От ужаса у меня перехватило в горле, ноги запутались…

– Твоя сестра должна была стать воином Красной Королевы. Но её забрала Синяя Госпожа и сделала своей. Как нерождённая Королева, она может стать невестой Мёртвого Короля, его кулаком в мире живых, несведущей слугой Синей Госпожи, возвещающей конец всему. Вот кто ждёт, когда откроется дверь смерти. Вот почему тебе следует продать мне ключ, и оставить эту дверь закрытой. Ей нужна твоя жизнь, принц Ялан. Если она уничтожит тебя в землях мёртвых, то это пробьёт дыру, через которую она наконец сможет родиться в этот мир. А если она пройдёт каким-то другим путём, то твоя смерть закрепит её место здесь. И тогда колдовство, способное иначе изгнать тварь, уже не сможет вернуть её назад. – Трон Келема, под которым цокали паучьи ноги, подъехал ближе. – Ялан, на самом деле выбора у тебя нет. Такой разумный человек, как ты. Прагматик. Бери золото.

– Я… – Келем говорил разумно. Он говорил разумно и предлагал такую большую кучу золота, что человек может кататься на ней. Я уже видел эту кучу перед глазами, такую высокую и блестящую. Но… с рук старого ублюдка капала кровь моей матери.

Стук раздался снова, на этот раз ближе. Никто кроме меня его не слышал. Кара что-то сказала, но я не разобрал, что. Мой взгляд привлекло мимолётное движение – чёрный кулак, стучавший по поверхности ближайшей ко мне кристаллической колонны, изнутри. Рука терялась во тьме, которая портила чистоту колонны, словно капли чернил в воде.

– У каждого есть своя цена. – Голос Келема каким-то образом пробился через грохот. Я задумался, какова цена Снорри, и какой могла бы быть цена моей бабушки. Даже Гариус, третий Голлот, с его любовью к золоту, с талантом коммерции… даже он не продал бы друга всего лишь за деньги. Я не думал такого о Гариусе, и одновременно хотел и не хотел думать так о себе.

Шестьдесят четыре тысячи… Келем не показал бы Снорри дверь, даже если бы я принёс все эти тысячи в жертву. А даже если бы и показал, Снорри не смог бы просто войти в неё – оттуда в мир хлынули бы ужасы, и моя нерождённая сестра среди них. Снорри бы умер, а я не получил бы ничего, кроме своих лохмотьев, крошечного бесполезного уголка соляных копей и прочей чепухи, которую, если повезёт, в сумме можно было продать максимум за пятьдесят флоринов. Здесь не было никакого выбора. Всегда бери…

Кровь. Казалось, весь пол покрылся ею, уже по голень, и уровень поднимался всё выше. Я видел, как она капает с кровати Голлота. Я видел, как Гариус извивался в алых водоворотах, когда Молчаливая Сестра забирала его силу. Я видел, как алые капли падали с меча Эдриса, когда мать соскользнула с клинка. И за каждым из этих действий я видел руки – синюю и серую, и каждая запятнана тем, что я считал священным и драгоценным.

ТУК. ТУК. ТУК.

Весь этот кошмар начался со стука Астрид в мою дверь, который вытащил меня из отличного сна. Каждая часть моего возвращения была открытием одной двери за другой. И открывать ту первую дверь тоже было ошибкой. Надо было оставаться в кровати.

И всё же… каким-то образом оказалось, что моя рука тянется к кристаллической колонне, возвышающейся над нами. Каким-то образом оказалось, что я протягиваю вперёд ключ Локи.

– Нет! – закричал Келем.

Раздался грохот металлических конечностей – его пауки помчались ко мне. Снорри взревел, бросившись им наперерез, не обращая внимания на свои раны и боль, размахивая топором своего отца.

И вопреки всем доводам разума оказалось, что я прижимаю чёрный ключ к этой невероятно плоской поверхности, вставляю его в появившуюся аккуратную тёмную скважину … и поворачиваю под усиливающиеся звуки голосов в грохоте сражения.

Дверь распахнулась с такой силой, что меня отбросило на пол. Из неё полилась полночь – чёрные бесы с рогами, копытами и завивающимися хвостами, а за ними виднелись голодные и ещё более ужасные фигуры под расправленными крыльями, похожие на летучих мышей существа, змеи и тени людей. И посреди них всех вперёд бросилась Аслауг, закованная в запятнанные ночью кости. Её несло безумство паучьих лап, рядом с которыми игрушки Келема казались изящными и безопасными.

– Покончи с ним! – Завопил я, указывая на Келема, подчиняя силы ночи заложенным в меня потенциалом и магией, взывая к тем узам, которым я присягнул. И вся орда, завидев своего мучителя и предполагаемого будущего повелителя, хлынула через узкий проход на волне жидкой ночи. Аслауг мгновенно набросилась на Келема – завывающая, неистовая фурия, словно её заразила моя ярость. Остальные помчались за ней – создания тьмы в своём безумстве накинулись на древнего мага, чёрные бесы вонзали клыки в сморщенные руки и ноги, чернильные щупальца тянулись из портала и обвивали его. Все они ненавидели Келема за притязания на власть над ними, за его бесконечные попытки открыть и завладеть дверью в ночь, за его близость к успеху.

Тёмная орда жутким потоком утащила Келема прочь, его трон и платформа с трудом пролезли в колонну, а следом унеслась мешанина грязных и скорченных лап из серебристой стали. В последовавший за этим миг тишины эхом разнёсся тихий смех – не в ушах, а в моих костях – весёлый и хулиганский смех, такой, который заражает слушателей, заставляя и их улыбаться. Он доносился от ключа. Бог смеялся над своей шуткой.

Мы со Снорри лежали там, куда бросились, когда хлынули твари – по обе стороны от их потока.

– Сдохни, сволочь! – Прокричал я вслед магу дверей, поднимаясь на ноги. Я надеялся, что Келем будет страдать в бесконечной темноте, и будет при этом размышлять о Кендетах и обо всём, что он нам должен.

Аслауг осталась, держа в руке раздавленное тельце механического паука, серебряные лапки которого ещё изредка дёргались. С яростью на лице она возвышалась над Карой. Снорри поднялся на колени и толкнул Хеннана к следующей колонне.

– Оставайся там!