Ключ Лжеца (ЛП) - Лоуренс Марк - Страница 71

– Принц Ялан! Как вы? Вы должны рассказать нам о своих приключениях. – Моё внимание привлёк человек за соседним столиком. Я хмуро посмотрел на него: тощий, хорькоподобный, лысеющий, с пятном цвета портвейна под глазом, словно он плакал кровью… Бонарти По! Ужасный карьерист и человек, которого в обычное время мне хотелось бы прирезать. Но в отсутствии компании, и вспомнив, насколько красива его сестра, я едва заметно кивнул ему и, слегка пошевелив пальцем, поманил его с приятелями к себе.

Ещё до того, как сыновья Рота зажгли лампы, я был уже навеселе, уговорив полторы бутылки, и рассказывал первую часть своего путешествия на север. Неприятные детали я упускал и не упоминал Мёртвого Короля, но всё равно удивил сам себя, обнаружив, что в кои-то веки ложь в моём рассказе есть только для показухи, а серьёзный костяк истории составляет чистая правда.

– Две дюжины бандитов преследовали нас по горам, круче которых не найти и вокруг перевала Арал! – Я осушил свой кубок, свободной рукой изображая те горы. – Во главе у них был Эдрис Дин – грязный убийца, как…

Разговоры вокруг меня стихли – не разом, как если бы вошёл человек, держащий в руках отрубленную голову, а постепенно, словно каждый вдруг захотел, чтобы на него не обращали внимания. Судя по взглядам в мою сторону, я на миг подумал, что за моей спиной стоит Эдрис Дин, в точности такой, каким я его описывал.

– Принц Ялан, как я рад вас видеть. – Тихий голос, немного гнусавый, можно даже сказать, скучный.

Я повернулся, неловко вывернув шею.

– Мэрес Аллус. – Мне удалось говорить без заикания, хотя я немедленно почувствовал себя привязанным к его столу, ожидающим Джона Резчика, который изменит моё лицо острым маленьким ножиком.

– Не беспокойтесь из-за меня, мой принц. – Мэрес положил маленькую тщательно наманикюренную ладонь мне на плечо. – Я всего лишь хотел поздравить вас с возвращением из ваших странствий. Полагаю, граф Изен завтра нанесёт визит в Римский зал, но если после этого у вас появится возможность, то я был бы очень рад снова встретиться с вами в "Кровавых Ямах" и обсудить деловые вопросы.

Рука с плеча поднялась, и Мэрес Аллус ушёл, не ожидая ответа. Из-за него я почувствовал себя неприятно трезвым, и внезапно захотел оказаться в безопасности за стенами дворца.

– Чёртов гад. – Я поднялся, отряхивая плечо в том месте, где он ко мне прикоснулся. – Вспомнил, что у меня есть дело во дворце. Королевский… приём. – Я не чувствовал себя пьяным, но моя ложь звучала хуже обычного. Я, бывало, умиротворял обманутых мужей совершенно смехотворными оправданиями – тут ведь всё дело в подаче. Скажи с достаточной убедительностью даже: "Я уронил ей в корсаж запонку – это подарок от моей матери, понимаете, а она помогала её вытащить", – и это временно может выглядеть благовидно. Однако за этим столом сейчас никто не думал, будто бы я ухожу не из-за Мэреса Аллуса, а по какой-то другой причине.

Я быстро промчался между столиками, заставив официанта отшатнуться, чтобы избежать столкновения, и свернул, увидев Марко, который, несомненно, собирался обсудить свои деловые вопросы и оплату четырёх бутылок Чами-Никс девяносто шестого года.

– Подъём. Живее! – Я щёлкнул пальцами Тодду и Ронару, дремавшим под клёном. Охранники Мартуса стояли бы всю ночь, не присев, прислонившись спиной к стволу. – Мы возвращаемся. – С тем же успехом я мог бы обращаться к дереву. Я сильно пнул Ронара по ноге. – Просыпайся! Если вы напились, то я…

Он свалился, и голова глухо ударилась о мостовую. Где-то за моей спиной засмеялась женщина.

– Чёрт.

Я толкнул ногой Ронара. Его голова со стеклянными глазами наклонилась, изо рта потекла струйка красной слюны. Мэрес убил обоих. Это было единственное объяснение. Он убил их в качестве предупреждения. И я побежал.

Я выдохся ярдов через двести и стоял, хватая воздух ртом, согнувшись пополам, прислонившись одной рукой к воротному столбу большого дома. По мне тёк пот и капал с волос. Когда я остановился, и меня догнал здравый смысл, я понял, что незачем бежать. Если бы Мэрес хотел меня убить, я уже был бы мёртв. По своему опыту в его складе я знал, что за спокойствием и благоразумным внешним видом в нём кроется безумие. Я всегда знал, что он руководил половиной преступников города не благодаря вежливому убеждению, но ошибочно принял его за обычного дельца, прагматика, который умеет выкручиваться. Однако на том складе я видел его без маски – и тот человек посчитал бы мой побег оскорблением своей гордости, и сложно сказать, сколько золота понадобится, чтобы залечить такую рану. Уж точно больше, чем у меня было.

Посыльный принёс в Римский зал два послания, и хотя от похмелья в моей голове будто торчал огромный металлический кол, я к этому времени уже проснулся и готов был их читать, сидя за столиком с завтраком. Снаружи по Королевской дороге к дворцу уже крался на цыпочках серый рассвет. Я с одинаковым отвращением смотрел на свой омлет и на тубусы для свитков – один чёрный, другой медный. Протесты желудка заставили меня отставить сначала тарелку. На чёрном тубусе был картуш из слоновой кости с изображением силуэта потерпевшего крушение корабля – герба Изена. Внутри оказалось официальное сообщение о запланированном им визите. На уме у меня был лишь один вопрос: куда мне бежать и прочесть ли сначала другое послание. У меня не было средств, стоивших упоминания, некуда было бежать, и не имелось оправданий для побега – но я даже не рассматривал возможность остаться и сразиться на дуэли с графом Изеном. Понадобилось бы нечто большее, чем неодобрение бабушки, чтобы я решил сойтись в поединке с умалишённым вроде Изена.

Прижав ладонь ко лбу в попытке вытеснить причинённую самому себе боль, я со стоном протянул другую руку к медному тубусу. На нём не имелось никаких надписей. Я осторожно попытался открыть крышку одной рукой на тот случай, если Мэрес послал мне гадюку. В конце концов, эта штука свалилась на пол, и мне пришлось воспользоваться обеими руками – обе тряслись от вчерашнего избытка вина, стресса и уверенности, что если внутри сидит гадюка, то сейчас она уже определённо взбешена. Оказалось, наконечник откручивался, а не вытаскивался. Я вытряхнул свиток и расправил на столе. Некоторое время мне сложно было сфокусировать глаза, чтобы прочесть каллиграфический почерк на тонком пергаменте. Что-то вроде официального письма или долговой расписки.

Я сосредоточился на строке сверху: "Даварио Романо Эвеналин из отделения Коммерческих Деривативов[14] Золотого Дома". А потом строка снизу: "Податель сего, принц Ялан Кендет, назначен представителем интересов Голлота в торговле с Африком, а именно КМО "Юпитер, Марс и Меркурий". Я моргнул, поднёс свиток к глазам и прищурился. "Золотой Дом, Умбертиде, Флоренция".

Видимо, это был документ, который одновременно предоставлял полномочия и отправлял меня проводить какие-то коммерческие переговоры в Умбертиде, в банковскую столицу Флоренции. Я провёл пальцем по твёрдой восковой печати с оттиском сложного символа. Через мгновение я вспомнил, откуда знал его. Восемь сцепленных пальцев.

– Гариус! – Громко произнёс я. Слишком громко. И тут же пожалел об этом. На миг пронзительная му́ка похмелья вышибла из головы все мысли. – Гариус. – Прошептал я. Этот символ был вытатуирован на его левом запястье. А Голлот – это, наверное, его настоящее имя, унаследованное от отца, короля Голлота II. Я присмотрелся повнимательнее и увидел, что "Ялан", кажется, было написано поверх какого-то другого, стёртого имени, и другая печать подтверждала изменение.

Я скрутил свиток, сунул в тубус, плотно закрутил и облегчённо вздохнул. У меня нашлось оправдание для отъезда и место, куда отправиться. Дорогой старый дедушка Гариус прознал о моём затруднительном положении и нагрузил работой. Если я поспешу, то скроюсь из дворца ещё прежде, чем сюда притащат Снорри, прежде чем заявится граф, размахивая мечом и скуля о сатисфакции, и прежде чем об этом узнает Мэрес Аллус. А что ещё лучше – меня отправляли в Умбертиде, куда рано или поздно стекаются все деньги мира: а где обнищавшему принцу легче всего набить карманы? Я мог бы вернуться, гружёный золотом, расплатиться с Аллусом и другими стервятниками, и, будем надеяться, обнаружить, что Шараль де Вир к тому времени уже привела своего нового мужа в чувство.