Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Макаревич Эдуард Федорович - Страница 6

Эмигрантский поток набирал силу, вбирал в себя и ручейки русской интеллигенции. Немало профессоров, инженеров, агрономов, врачей жаждали покинуть Россию. Пути русской интеллектуальной иммиграции вели в Париж, Вену, Берлин, Белград, Софию, Харбин, Шанхай. Ну и, конечно, в Прагу.

Прага прельщала русских интеллектуалов особыми условиями. Масарик, после долгих размышлений по поводу неудач в борьбе с большевиками, поняв, что Россия какое-то время будет красной, пришел к мощной идее – собрать основные культурные силы русской иммиграции в Праге, чтобы подготовить новое поколение русской интеллигенции для будущей демократической России. Это было развитие все той же идеи славянского братства.

Натолкнул его на это решение инженер Алексей Степанович Ломшаков, к тому времени профессор Чешского политехнического университета, председатель союза русских академических организаций за границей. Ломшаков – бывший профессор Петроградского политехнического института – личность интересная. Директор Путиловских заводов, оружейного завода в Таганроге, балтийских верфей в Ревеле, талантливый изобретатель. Когда эмигрантская судьба привела его в Прагу, он читал лекции в Чешском политехническом университете, консультировал инженеров на заводе «Шкода». Но самое интересное – он регулярно встречался с Масариком. Как свидетельствует журнал посещений президента, Ломшаков постоянно бывал в его резиденции. Беседы у них были долгие, и чаще всего о судьбе России, роли русской интеллигенции, культуры и интеллекта для будущего России, о геополитике в контексте России и Европы. В этих беседах и созрела идея подготовки нового поколения специалистов и интеллектуалов для России. А когда Ломшаков, уже под влиянием Масарика, взялся за разработку программы такой подготовки, оба сошлись на том, что следует назвать этот план-программу «Русская акция».

«Русская акция» в интерпретации Масарика – Ломшакова должна была обеспечить создание системы образования, овладения культурой, проведения научных исследований для русских эмигрантов из молодежи и силами русских ученых, профессоров и преподавателей. Может быть, поэтому «пражская» эмиграция отличалась от иных эмигрантских течений. Она была демократичной, ближе стоящей к народу, в отличие от монархистской берлинской, консервативно-демократической парижской, радикально-консервативной харбинской.

Конечно, «Русская акция» не могла быть осуществима без поддержки чехословацкого правительства. Ведь надо было открывать русские, украинские и белорусские школы, училища, выстраивать учебный процесс. Надо было организовать средние специальные и высшие учебные заведения, научные институты, библиотеки и архивы. И студентам помочь финансово и материально, создать для них сеть кооперативов, производств, столовых.

Этой хлопотной работой занималось Министерство иностранных дел, которое возглавлял соратник Масарика – Эдвард Бенеш (он станет президентом страны после Масарика). Организацией дел по «Русской акции» непосредственно в министерстве ведал заместитель Бенеша – Вацлав Гирс. В акцию вкладывались значительные деньги. Советская разведка все это отслеживала. Вот фрагмент из донесения венской резидентуры о съезде русских ученых-эмигрантов в Праге в сентябре 1924 года.

Профессор Домшак (можно предположить, что так назван Ломшаков. – Авт.) от имени съезда выразил благодарность Массарику, Бенешу и Гирсу. Он указал, что, несмотря на значительное сокращение средств, отпускаемых на помощь русским в 1923 году, будут приняты меры, чтобы помощь студентам и русским ученым не подвергалась значительным сокращениям. Перерыв в образовании русской молодежи исключается. Далее выяснилось, что под угрозой закрытия находятся бухгалтерские курсы и некоторые учреждения Земгора. Прекращаются субсидии союзам инженеров, писателей и т. д. По этому поводу «Русская газета» пишет, что вопрос о субсидировании ученых и учащихся должен быть перенесен в другую плоскость. «Гораздо более соответствовало бы достоинству этих лиц и достоинству русского имени, если бы субсидии приобрели природу ссуд, подлежащих со временем погашению».

2 октября состоялось административное заседание 2-го съезда. Был заслушан доклад комиссии по студенческим делам. Съездом было вынесено пожелание, чтобы мининдел производил прием на иждивение согласно просьбам, возбужденным студотделом при правлении Союза русских академических организаций. Далее были заслушаны доклады… о положении средней школы. Профессор Анциферов докладывал о посещении Гирса по вопросу о положении высшей школы в советской России, была принята резолюция, в которой говорится, что «съезд делегатов русских акад(емических) организаций за границей не может обойти молчанием продолжающееся разрушение высшей школы в России… Протестуя против изгнания некоммунистического студенчества из вузов и продолжающихся преследований, съезд обращается ко всему культурному миру с призывом возвысить свой голос в защиту русской науки, растоптанной во имя русской доктрины и корыстных групповых интересов[18].

Геополитическое чутье подсказывает Масарику, что в этот процесс подготовки из эмигрантов ученых и инженеров, историков и экономистов нужно втянуть такую набирающую мощь державу, как Соединенные Штаты Америки. Своим могуществом она во многом уже была обязана интеллекту эмигрантов. В апреле 1923 года Масарик обратился к общественности США, чтобы та, подобно чехословацкой, помогла эмигрантской молодежи получить профессиональное и высшее образование, а состоявшимся специалистам – найти себя в научной и инженерной среде. Так сохранится, считал он, та социально-интеллектуальная база, на которой будет строиться культура будущей демократической России.

Тут интересна еще одна линия развития, идущая от идеи Масарика, – возникновение впоследствии при американских университетах русских институтов и советологических центров. То, что эти институты возникли, и то, что они были эффективны в холодной войне с Советским Союзом, Америка обязана и усилиям Масарика, и научному подвижничеству многих русских эмигрантов.

Впечатляют два имени – Питирим Сорокин и Михаил Карпович. Первый основал в 1931 году социологический факультет в Гарвардском университете и руководил им. Второй – возглавил кафедру советологии в том же университете, где успешно готовил кадры профессионалов для идеологической борьбы с Советским Союзом. Отметим, что Питирим Сорокин, высланный в сентябре 1922 года из Советской России, год прожил в Праге, редактируя журнал «Крестьянская Россия». Колея «Русской акции» и в его социологической судьбе оставила след.

Чем закончилась акция? За несколько лет были подготовлены хорошие специалисты для промышленности и сельского хозяйства, учителя и инженеры. Сначала они ждали, что советская власть падет, потом надеялись, что новая экономическая политика Советов востребует их и советское правительство призовет своих дочерей и сыновей, неприкаянных в Европе.

В конце 20-х годов такие надежды пали. Стала очевидна нереальность возвращения русских специалистов, подготовленных в Праге, в Россию. Найти работу в Чехословакии было трудно. Чехословацкое хозяйство не в состоянии было трудоустроить этих людей. И они поспешили в другие страны Европы. В это же время известный нам Ломшаков отправился в США решать вопросы обучения студентов и использования русских специалистов и профессоров. О результатах поездки Ломшакова интересно прочитать в сообщении пражской резидентуры Иностранного отдела ОГПУ.