Попаданка в академии драконов 2 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 59

Обжигает глаза, слёзы пробегают по щекам и капают на бумагу. Меня всю сотрясает от первого всхлипа, за ним второго, третьего. Уронив голову на руки, отпускаю слёзы литься проливным дождём.

— Охо, охо, — Пушинка бегает вокруг. С трудом забравшись на секретер, поглаживает меня мягкой лапкой. — Хо, хо…

Знаю, что не стоит плакать из-за этого, но зато когда слёзы иссякают, легче дышать. И ещё я осознаю важную вещь: надо написать родителям и добиться, чтобы это письмо отправили в мой мир те, кто могут туда путешествовать. Эзалон же говорил, что маги ходят между мирами. И неважно, что заклинание позволяет родителям думать, будто я просто уехала и со мной всё хорошо, неважно, что они сказали не возвращаться, пока не соберусь их слушаться, важно то, что они моя семья, и… мы можем больше не встретиться.

Отложив испорченные слезами листы, достаю свежие. Первое слово не идёт, не знаю, как начать, а потом… едва решаю написать просто «Мама, папа, дедуля…» и дальше получается легко, хотя и приходится одёргивать себя, чтобы не всплыли магические составляющие моей новой жизни.

Письмо получается на пять листов, и после переписывания начисто (выловившее ещё пару оговорок), рука почти отваливается. Надеюсь, кто-нибудь возмётся его доставить.

Обратившись через браслет к кристаллу академии, запрашиваю у Эзалона разрешение на встречу. К счастью, он приглашает зайти сразу.

Двери в кабинет открываются сами, когда я только подхожу. Сидящий среди вышитых панно Эзалон опускает квадратные пяльцы на стол и подкалывает иголку к тканной петельке сбоку.

От неожиданности останавливаюсь. Конечно, это кабинет Эзалона, он волен заниматься здесь, чем пожелает, его кресло выглядит удобно, а парящие над ним шарики хорошо всё освещают. Но вышивающий мужчина — это… это… странно.

Будто уловив мои мысли, Эзалон убирает вышивку в стол и сцепляет пальцы. Мельком глянув на Пушинку, он кивает на стул:

— Присаживайся. Что-нибудь случилось?

— Я бы хотела передать письмо родителям. — Выкладываю пухлый конверт на стол перед ним.

— Хорошо, оплату за доставку вычтут из стипендии. Что-нибудь ещё?

Честно говоря, пока шла, у меня возникла пара вопросов, только не уверена, что смогу один из них озвучить. Легче всего задать его Нике, но вряд ли она знает подробности, а с Арендаром нарываться на ссору не хочется. Сев на стул напротив профессора, я почему-то начинаю именно со скользкой темы.

— Вы знаете, к чему приговорили Элиду и остальных?

Кашлянув, Эзалон отводит взгляд и качает головой:

— Нет, мне пошлют документы после их окончательного оформления.

— Шестая степень вины, смена судьбы.

Глаза у него так округляются, что кажется, сейчас выскочат из орбит.

— Я хотела узнать, что их ждёт, — тоже сцепляю пальцы. — Но раз вы точно не знаете.

— Эм, — он скользит по моему лицу рассеянным взглядом и взъерошивает волосы. — К сожалению, это значит, что они действовали не под чужим контролем. Я очень надеялся, что Малри их просто заставил, но этот приговор… Неужели их родные не попросили смягчить наказание? Это просто жестоко. Да, они пытались тебя убить, и это ужасно, просто немыслимо, но они же только студентки, молодые, глупые, слишком подверженные влиянию. — Он приподнимается и снова плюхается в кресло. — Нет, с их родственниками надо связаться, они обязаны просить суд о снисхождении.

— Это не поможет.

— Девушки не достигли магического совершеннолетия. Конечно, это не закон, но всё же традиция снижать степень вины подростков из семей, способных похвастаться заслугами перед государством, а все три семьи достаточно благородны, чтобы ожидать снисхождения. — Он вытаскивает из ящика листы с магическими печатями по углам. Делает над торчащим в держателе пером замысловатое движение пальцами, перо покрывается изморозью, оттаивает, только после этого Эзалон за него берётся. — Даже если им это невыгодно.

Если у них есть традиция смягчать приговор, почему судья отказался?.. Понимание приходит почти сразу: потому что там сидел Арендар. Никто не станет смягчать приговор, если наследный принц явился посмотреть, насколько хорошо покарают преступника.

Вопрос только в том, появился Арендар на суде из-за меня, или собирался посетить его в любом случае, чтобы убедиться в результате?

Только потом доходит концовка фразы Эзалона.

— Почему невыгодно?

Он поднимает на меня взгляд, на миг отвлекается на Пушинку, севшую вертикально и разглядывающую одно из низко расположенных панно с пейзажем.

— При изменении судьбы существо… На осуждённого накладывают магическую печать. Она изменяет внешность, существо получает новое имя и не может рассказать о прежней судьбе, не может осознанно связаться с родными и прежними друзьями, со всеми, кто фигурировал в деле. Официально факт его прежнего рождения отрицается. Его убирают из всех документов, из семейного древа. В этом случае благородная семья не несёт ответственности за содеянное её членом, это не вносится в книгу достижений и преступлений родов Эёрана.

Эзалон опускает перо на бумагу.

— Они просили, — потираю висок. — Их семьи просили, шестая степень вины — это смягчённый приговор.

Перо выскальзывает из дрогнувших пальцев Эзалона. Он сцепляет их над столом крепко-крепко, так, что вздуваются вены и, прикрыв глаза, шумно вздыхает. Снова шумно вздохнув, потирает переносицу и опускает ладони на стол, смотрит в сторону.

— Иногда мне кажется, что мир просто сошёл с ума. — Тряхнув головой, Эзалон задумчиво спрашивает. — Ты только это хотела спросить?

— Думала, вы знаете, что именно их ждёт, как надолго.

— Изменение судьбы — пожизненное наказание. Даже когда они отработают откуп за преступление, им придётся жить под новой личиной, вернуться в семью они не смогут.

— Отрабатывают как? В рудниках?

— Кого-то и в рудники отправляют, но учитывая, что они одарённые, их магические навыки, вероятнее всего, выставят на трудовой аукцион. Деньги с их покупки будут перечислены империи и пострадавшим.

— Трудовой аукцион?

— Эёран — мир магии, здесь можно заставить преступника добросовестно выполнять работу, поэтому часть наказаний измеряется не тюремным сроком, а трудовой повинностью. Работодатели выкупают трудочасы, магические печати вынуждают осуждённого трудиться практически на износ. Это, собственно, часть наказания — работа до тошноты. Шестая степень это… о. — Эзалон потирает лоб. — Это лет десять, если будут стараться.

— И выкупить может кто угодно? Даже тот, кто имеет на них зуб?

— Кроме пострадавших и родственников.

— А злоупотребления? Фактически же одно существо зависит от другого.

— Есть надзорные органы, защитные печати, чтобы выкупленных не использовали в сфере… интимных услуг. И, конечно, при продаже никто не интересуется моральным обликом покупателя, так что тут как повезёт, некоторые считают своим долгом добавить к наказанию плохие условия труда и дурное обращение. — Эзалон вновь сцепляет пальцы. — Но, на мой взгляд, это лучше тюрьмы: стены, они… так давят.

Возможно, он прав. А на меня напали явно сумасшедшие: при таких наказаниях законы нарушать. Я только послушала о последствиях и намерена оставаться очень и очень законопослушной.

— Значит, в академию они в ближайшее время не вернуться.

— Никогда не вернутся, даже если наказание было бы мягче. Это внутреннее правило, исключения делаются только для представителей непризнанных миров, всё же мы несём за вас ответственность и просто не можем отказаться.

С радостью хватаюсь за более приятную тему разговора:

А представители непризнанных миров когда-нибудь добивались успеха? Я не о предыдущей императрице, а о других: достигали ли они высот в магии, приносили особую пользу миру?

Вскинув брови, Эзалон смотрит на меня удивлённо. Трёт подбородок.

— Хорошие маги были, — тянет он, — достойные служащие, уважаемые в выбранной профессии. Но что бы особая польза миру — нет, не припоминаю.