В погоне за артефактом - Сурикова Марьяна - Страница 41

— Цвет сменила? — улавливать ход мысли собеседников становилось для Фомки все труднее. Новые знакомые умудрялись рассказывать свои притчи и попутно опустошать кружки с нектаром, а сыщику приходилось составлять им компанию.

— Не сменила, но всем, кто в ней искупается, воды потом кажутся голубыми.

— А реки… ик… реки Времени у вас нет?

Фомка решил идти напрямик, понимая, что время бодрствования его сознания на исходе, однако напрочь перепутал названия. Река Голубая натолкнула его на воспоминания о Небесной, но нектар окончательно затуманил разум, и напарник спросил про совсем другую реку.

— Чего нет, того нет. Была одна такая прежде, в горах протекала, высоко-высоко, ее в народе даже Небесной окрестили, — вот тут я умудрилась оторвать голову от тарелки и открыть один глаз, — но потом она исчезла. Пересохла, похоже.

Это как так исчезла? Как пересохла?!

Градус трезвости в организме резко повысился от такой новости. Я скосила глаз на Фомку, но напарнику уже было все равно, его не беспокоили ни реки, ни артефакты, ни тем более современные методы казни. Сложив мощные руки на столе, а поверх них опустив взлохмаченную голову, мой несгибаемый и стойкий сыщик попросту спал, оставив меня один на один с пренеприятнейшим известием.

— А если я категорически возражаю? — возмущенно высказалась, обозлившись на все реки мира и введя в священный трепет нашего компанейского коллегу.

— Дама возражает! — дико расстроился бурундиец и даже подскочил на ноги.

Что самое удивительное, он на этих ногах устоял! Ведь судя по количеству кружек, выстроившихся на столе рядом со мной, они уже уговорили по десять пинт на каждого. Правдивы все же слухи, что бурундийцев приучают к вину едва ли не с пеленок.

— Возражения прекрасной леди — это худшее, что можно вызвать! — продолжал сокрушаться Пиванис. — Как завещал своим потомкам великий бог вина Бухатус: «Всегда пекитесь об удовольствии женщины, ибо довольная женщина — это лишняя пинта эля и хорошая закуска к нему».

— Истинно так, — кивнул хозяин.

— Как нам все исправить? — Бурундиец выжидательно воззрился на меня, а я, по правде, немного растерялась. Это что же им сказать — верните реку обратно? Все же трезвый пьяному не собеседник, у нас явно получилось недопонимание.

— Нам бы, — я старательно подбирала слова, не хватало еще и в этой не в меру гостеприимной стране влипнуть в какие-нибудь неприятности, — нам нужно туда, в горы. А то такая известная река — и вдруг исчезла.

— Ах, тут я помочь не в силах, — искренне огорчился бурундиец, — я ведь не местный, сам сколько уже времени не могу уйти дальше этой таверны, а все здешние законы.

— Да, законы у нас непростые, — со вздохом подтвердил хозяин, — но, как рекут великие: «Суровость закона говорит о его человеколюбии».

— А насколько здесь любят человеков? — уточнила с подозрением.

— Ну, — замялся хозяин, — разрешение вам нужно получить на посещение пересохшего русла, а иначе в горы не пустят. У нас в горах и птицам без разрешения летать нельзя.

Наверное, я поторопилась насчет здешнего гостеприимства.

— А где получить разрешение?

— В Романтийском едином центре услуг, больше негде. Только сначала там же оформите временную регистрацию и зафиксируйте время пересечения границы. Боюсь, что сегодня не успеете, сначала вам нужно подыскать себе место для ночлега и там же получить талон с адресом и точной датой прибытия, — очень подробно пояснил хозяин.

— В этом плане вам повезло, — радостно улыбнулся бурундиец, — вы можете остановиться прямо здесь. У моего доброго друга есть разрешение на прием иностранных постояльцев.

…И почему у меня ощущение, что мы с Фомкой снова вляпались в историю?..

— А я вам говорю, что не обязана проверять принимаемые документы! — Очень серьезная дама в очках с исконно романтийским именем Мегера в который раз доказывала обалдевшим сыщикам, что они не донесли очередную нужную справку.

— Но ведь вы проверяете! — предприняла я попытку указать на очевидное.

— Отнюдь. Я лишь сверяю с перечнем необходимых для оформления пропуска бумаг.

— А почему бы не сказать сразу, какие документы нужны? Ведь уже в пятый раз к вам возвращаемся.

Мы с Фомкой с раннего утра, едва очнувшись (Фомку пришлось безжалостно расталкивать), только и делали, что бегали в этот их центр, а потом шли в очередное специализированное учреждение, выстаивали очередь, приобретали нужный бланк, заполняли согласно форме и возвращались к строгой тетечке в очках.

— Я вам только что объяснила, неужели непонятно? И не хамите мне, девушка! Моя работа — просто принять. Я же пытаюсь помочь, потому что иначе вам вернут все бумаги с требованием донести и дозаполнить. Разве не вы желаете получить все прямо сегодня?! Разве не у вас вопрос жизни и смерти?! — И она так скривилась, словно была здесь единственной, кому эта самая смерть грозила, и к тому же исключительно по вине настырных сыщиков.

Не знаю, кого как, а меня подобная несокрушимая логика просто убивала. Теперь все понятней становилось, почему Пиванис застрял именно в Романтии и никак не мог продвинуться дальше в своих исследованиях. Я же все больше осознавала, что наши шансы добраться до артефакта стремительно приближаются к нулю.

— Одно счастье, Фом, — со вздохом повернулась к непривычно бледному напарнику, — возможно, нашего уничтожителя артефактов тоже задержали на самой границе.

— И на ковре быстрей перемещаться, — попытался проникнуться оптимизмом мой товарищ.

— Постойте! У вас отдельное транспортное средство и вы молчали? — тут же встряла в разговор строгая тетечка, а очки укоризненно блеснули. — Вам необходимо оформить разрешение!

Мне захотелось взвыть.

Смеркалось.

Уйма времени была убита на оформление документов, а к концу рабочего дня нас собрались вытурить из центра с настоятельной просьбой прийти завтра. Вопрос жизни и смерти мог потерпеть один денек ради более важного процесса, связанного с правильным оформлением необходимых бумаг.

Два взмыленных сыщика встретили это предложение без энтузиазма, а потом Фомка встал и со словами: «Я принесу все необходимое!» — исчез за дверью, оставив меня сидеть на стуле, в который я вцепилась изо всех сил, дабы не вцепиться в прическу строгой тетечки. Вернулся напарник минут через десять. В руках он нес большой торт, который водрузил на стол романтийской барышни со словами: «Это за вашу помощь».

Я смотрела на кремовое чудо ошалевшими глазами, понимая, что Фомка спустил на него последние монеты, оставшиеся после покупки плащей и ботинок для меня. Строгая тетенька, заметив мой взгляд, напряглась и быстро пододвинула торт к себе. После этого она с не замеченной ранее живостью достала из стола печать, подышала на нее и поставила большой жирный штамп в нижнем углу официального разрешения. Как по волшебству к нему тут же присоединились дозволение на вылет и пояснительная об осмотре русла реки Времени.

— Летите с миром, — добавила тетенька, махнув на нас рукой, а сама достала из стола большой нож и примерилась к невероятно вкусному на вид угощению.

Уже на улице я тоскливо взглянула на Фомку, а он пожал плечами и буркнул: «Если уж волколоты любят торт, то мегеры и подавно. Я пошел на крайние меры, Аленка. Все ради дела».

Мы летели над равниной, за которой, собственно, и начиналась гряда холмов. Летели и понятия не имели, что мы там найдем. По всем данным река пересохла и ее попросту не существовало. Впереди нас ожидали последняя ночь, полнолуние, а за ним тот самый рассвет, когда наш непоцелованный неугомонный дух удерет на свободу, а мы с Фомой склоним повинные головы на выкрашенном свежей краской и специально для этого случая увитом цветами помосте.

— Подлетаем, — информировал меня сыщик.

Он весь день сегодня был молчалив и непривычно бледен, а временами даже зелен. Кажется, лучший нектар Романтии казался таковым только Пиванису, поскольку бурундиец не успел попробовать других нектаров, а мне сильно повезло, что обошлась адским пойлом. По крайней мере, цвет лица сохранился нормальным, а захваченные в таверне любезного Брутуса пирожки совершенно свободно попадали в желудок и не требовали, чтобы их немедленно выпустили обратно.