Башня Рассвета (ЛП) - Маас Сара - Страница 37

Целителям и их пациентам нужно доверие. Связь.

Если бы она повернулась к нему спиной и ушла, она не думала, что эту трещину можно будет починить.

Поэтому она жестом предложила ему переместиться в центр кровати и повернуться на живот, затем села на край кровати.

Ирэн провела рукой по позвоночнику.

Она не учитывала — его чувства. Что он может иметь их. То, что преследует его…

Его дыхание было быстрым. Затем он сказал:

— Чтобы внести ясность: ты обижаешься на меня или на Адарлан в общем?

Он уставился на отдаленную стену, вход в комнату для купания, закрытую деревянным резными дверями. Ирэн крепко держала руку, опустив её на спину, даже когда стыд пронзил девушку.

Нет, она была не в лучшем виде в последние несколько дней. Даже близко.

Этот шрам на верхушке его спины был резким в предутреннем свете, тень ее руки на его коже.

Тварь, которая ждала в этом шраме… Ее магия снова отшатнулась в непосредственной близости. Она слишком устала прошлой ночью и была слишком занята этим утром, чтобы даже подумать об этом. Созерцать то, что она могла видеть, могла сражаться — и то, что он мог бы вынести.

Но он выполнил слово, дал указания девочкам, несмотря на ее глупые, бесчувственные ошибки. Она предположила, что может только вернуть благосклонность, делая то же, что и обещала.

Ирэн застыла. Не было никакой подготовки к этому, она не знала. Не хватало крепкого дыхания, чтобы сделать это менее мучительным. Для любого из них.

Ирэн тихо предложила Шаолу кусок кожи.

Он стиснул зубами и сжал.

Она уставилась на него, его тело сжалось от боли, лицо не читалось.

Ирэн сказала тихо:

— Солдаты из Адарлана сожгли мою мать, когда мне было одиннадцать.

И прежде, чем Шаол смог ответить, она положила руку на шрам.

Здесь была только тьма… И боль…

Он взревел, отдалённо осознавая, что во рту у него кусок кожи, а горло воспалилось от криков.

Сожгли заживо. Сожгли заживо. Сожгли заживо.

В пустоте вокруг него вспыхнул огонь. Появилась женщина с золотисто-коричневыми волосами и кожей похожего цвета, которая надрывалась в крике, взывая к небесам. Также он видел сейчас изуродованное тело на пропитанной кровью постели. Отрубленную голову, покатившуюся по мраморному полу.

Ты это сделал. Ты это сделал. Ты это сделал.

Теперь же он смотрел на девушку с глазами цвета синего пламени и волосами из чистого золота, что нависла над ним с кинжалом в руке, который поднялся вверх и наклонился под нужным углом, чтобы пронзить его сердце.

Он думал об этом. Иногда он даже мечтал о том, чтобы она не остановилась. Шрам на его лице… Он остался с тех самых пор, когда она ударила его рукой и впилась в кожу ногтями. Тогда она впервые ударила его. Это было жалкое желание, о котором он думал, когда смотрел в зеркало. Он вспомнил тело, лежащее на кровати, холодную комнату и тот крик. Ошейник на загорелой шее, и улыбку, что никак не могла появиться на лице, которое он любил. Сердце, предложенное им и упавшее на деревянный настил речных доков. Ассасина, что уплыла в далёкое королевство, и королеву, что вернулась оттуда. Хороших людей, висевших на воротах замка.

Все эти воспоминания находились внутри этого тонкого шрама. Всё, что он не мог простить или забыть.

Пустота вокруг него показывала ему всё это снова и снова. Она набросилась на его тело раскаленными кнутами с острыми наконечниками, заставляя его переживать всё это вновь и вновь.

Она показала ему его мать. Его брата. И отца.

Всё, что он оставил. Провалил. Всё, что он ненавидел и то, кем он стал.

Границы между последними двумя почти стёрлись.

А ведь он пытался. Пытался все эти недели и месяцы…

Пустота внутри него не хотела этого знать. Огонь чёрного цвета заструился по его кровеносным жилам, стараясь загасить эти мысли.

Полыхающая роза, оставленная на туалетном столике. Последние объятия его короля.

Он старался. Старался не терять надежды, но всё же…

Девушки, ростом с детей, снимавшие его с лошади. Показывая в его сторону пальцем и толкая его.

Вспышка боли, где-то глубоко в нижней части позвоночника, и он уже не может дышать, не может даже вскрикнуть…

Полыхнул белый свет.

Трепетание. Где-то далеко-далеко.

Не золотое и не красное, и не цвета синего пламени. Но белое, как солнечный свет, яркий и чистый.

Мерцание сквозь темноту, похожее на молнию, дугой вспыхивающую в ночном небе…

Затем боль вновь сходилась в одной точке.

Глаза его отца — полыхающие гневом глаза его отца, когда он объявил, что уходит в королевскую гвардию. Кулаки. Его мать умоляет остаться. Страх, отразившийся на её лице в тот день, когда он видел её в последний раз, когда он покинул Аньель. Тот день, когда он в последний раз видел свой город, свой дом. Своего брата, маленького и жмущегося позади отца.

Брат, которого он продал. Брат, которого он оставил.

Тьма сжалась, превращая его кости в пыль.

Это убьет его.

Всё это убьет его, эта боль, эта… бесконечная пустота, уходящая в никуда.

Возможно, это является милосердием. Он не был полностью уверен, что его присутствие… его присутствие там чем-то поможет. Этого недостаточно, чтобы пытаться и дальше. И вообще возвращаться.

Тьме нравилось это. Казалось, что она пирует этими мыслями.

Даже когда она сжала его кости в тиски. Даже когда она заставляла его кровь вскипать в жилах, и он стонал и стонал от боли…

Белый свет врезался в него. Ослепил.

Заполнил эту пустоту.

Темнота вскрикнула, отступая назад, а затем, как волна, поднялась вокруг него…

Только чтобы отскочить от сердцевины того белого света, который обернулся вокруг него, подобно скале, с которой тьма справиться уже не смогла.

Свет в бездне.

Он излучал тепло, тишину и доброту. Он не бросился в темноту.

Как будто он долго жил в такой темноте и понимал, как это работает.

Шаол открыл глаза.

Рука Ирэн соскользнула с его позвоночника.

Она уже отворачивалась от него, пытаясь дотянуться до его отброшенной в сторону рубашки, лежащей на ковре в спальне.

Он успел заметить кровь, прежде чем она смогла скрыть её.

Выплюнув изо рта кусочек кожи, он схватил её за запястье, чувствуя, как же громко он дышит.

— Тебе больно.

Ирэн вытерла нос, рот и подбородок, прежде чем повернулась к нему лицом.

Однако следы крови, которая сейчас впитывалась в её платье, нельзя было скрыть.

Шаол резко поднялся.

— Святые боги, Ирэн…

— Я в порядке.

Слова были сказаны сердитым тоном, а из её носа все ещё капала кровь.

— Такое… Такое у тебя в порядке вещей? — он наполнил свои лёгкие воздухом, чтобы позвать кого-то, кто смог бы привести ещё одного целителя.

— Да.

Лгунья — она ответила не сразу, и он распознал ложь. Видел он ложь также в том, что она хотела встречаться с ним взглядом. Шаол открыл рот, но она положила свою руку на его, опустив окровавленную рубашку.

— Я в порядке. Мне просто нужен… отдых.

Она предстала перед ним с кровью, текущей из её носа и окрашивающей в алый цвет её подбородок и рот.

Ирэн снова прижала рубашку к носу, когда из носа потекла новая струйка.

— По крайней мере, — сказала она сквозь ткань, — предыдущее пятно теперь подходит моему платью.

Жалкая попытка перевести всё в шутку, однако он мрачно улыбнулся.

— Я думал, что это часть платья.

Она одарила его измученным, но ошеломленным взглядом. — Дай мне пять минут, я смогу вернуться туда и…

— Ложись. Прямо сейчас.

Он подвинулся, освобождая ей место на матрасе.

Ирэн обследовала взглядом подушки, приметила кровать, достаточно большую даже для четверых людей, которые могли спокойно спать на ней рядом друг с другом. Со стоном она прижала рубашку к лицу, упала на подушки, отбросила свои туфли и подняла ноги вверх. Она задрала голову вверх, чтобы остановить кровотечение.