Башня Рассвета (ЛП) - Маас Сара - Страница 5

Каган пожал плечами:

— Моя любимая жена сильно расстроится, если я откажу человеку дать шанс исцелиться. — императрицу нигде не было видно. — Поэтому я, конечно, разрешаю вам войти в Торре. Согласятся ли целители работать с вами — зависит от них. Даже я не контролирую волю Торре.

Башня Торре. Она была видна с каждого уголка Антики. Возвышалась на вершине самого высокого холма и спускалась к бирюзовому морю — дань Сильбе, богине целителей, которая подарила им такой дар. Из всех богов империи Сильба была королевой.

Шаол выглядел так, будто глотал горячие угли, но милостиво сумел склонить голову:

— Благодарю за Вашу щедрость, Великий Каган.

— Я сообщу им, что завтра вы будете готовы. Если не можете прийти к ним, они придут к вам. Если согласятся.

Шаол сопротивлялся тому, чтобы сжать пальцы в кулаки. Несрин затаила дыхание.

— Я в их распоряжении, — сказал Шаол.

Каган закрыл последний сундук:

— Можете оставить свои подарки, Правая Рука короля и посол Аэлины Галантии. Они сейчас совсем не уместны.

— Почему?

Несрин едва не съежилась вновь. Такой тон против человека, который правил всем здесь, в глазах которого танцевали огни.

Но сейчас в глазах кагана отразилось возмущение и грусть, когда он обменялся взглядами с детьми.

Желудок перевернулся, когда пришло понимание. Белая ткань повсюду не просто так.

Она пересчитала наследников еще раз.

Не шесть.

Пять.

Этот народ не уходил в траур — не так, как они в Адарлане. Даже когда погибал кто-то из королевской семьи. Жизнь продолжалась, мёртвые не были зарыты под землёй и не томились в каменных катакомбах, а лежали под открытым небом в священном заповеднике в далёких степях.

Несрин посмотрела на наследников. Пять присутствовали.

И Тумелун, самой молодой, которой едва исполнилось семнадцать, не было в зале.

Каган сказал Шаолу:

— Ваши шпионы действительно бесполезны, раз вы не слышали.

Он пошагал к своему трону, позволяя Сартаку шагнуть вперёд и сказать:

— Наша любимая сестра, Тумелун, неожиданно погибла три недели назад.

О боги. Сколько всего они нарушили, прибыв сюда, требуя помощи на войне…

Шаол встретил взгляд каждого наследника и сказал, разрушая тишину:

— Примите мои самые глубокие соболезнования.

Несрин выдохнула:

— Пусть северные ветра перенесут её на благословенные равнины.

Только Сартак склонил голову, принимая слова, а остальные стали холодными.

Несрин бросила предупреждающий взгляд на Шаола, запрещая спрашивать о смерти.

Он прочёл выражение лица и кивнул.

Каган сел на трон из слоновой кости, тишина была очень тягостной и печальной.

— Мы были в море в течении трёх недель, — мягко сказал Шаол.

Каган сказал:

— Это также объясняет, почему вы не слышали другие новости. Эти драгоценности могут быть более полезны вам. — губы кагана растянулись в мрачной улыбке. — Сегодня утром шпионы Аргуна сообщили, что королевская казна Рафтхола недоступна. Герцог Перингтон и драконы захватили Рафтхол.

Пульсирующая тишина наполнила Несрин. Она не была уверена, что Шаол вообще дышит.

— У нас нет новостей о местонахождении короля Дорина, но он уступил им Рафтхол. Убежал ночью, если верить слухам. Город пал. Всё к югу от Рафтхола принадлежит Пергинтону и его ведьмам.

Несрин привиделись лица племянников.

Лицо её сестры. Отца. Затем и кухня, пекарня, пирог…

Дорин оставил их. Оставил их всех… зачем? Чтобы найти союзников? Выжить? Убежать к Аэлине?

А если бы королевская гвардия осталась сражаться? Кто-нибудь вообще боролся за спасение невинных в городе?

Руки задрожали, но ей было плевать. Как и то, что эти богатые люди ухмыльнулись.

Дети её сестры — единственная радость в жизни…

Шаол посмотрел на неё. Ничего не отразилось на его лице. Никакого сокрушения, шока.

Золотисто-красная форма душила её.

Ведьмы и драконы. В её городе. С железными зубами и когтями. Потрошение людей, кровь, мучения… боги… её семья…

— Отец, — Сартак шагнул вперёд. Глаза цвета оникса скользнули между Несрин и каганом. — Это было долго путешествие. Политику в сторону. Мы всё еще гостеприимный народ. Пусть они отдохнут несколько часов, а потом присоединятся к нам за ужином.

Хасар подошла к Сартаку и хмуро посмотрела на Аргуна.

— Пусть ни один гость не уйдёт из нашего дома, не узнав его уюта.

Несмотря на то, что слова были дружелюбными, тон Хасар не предвещал ничего хорошего.

Их отец согласился:

— Действительно, — Урус махнул рукой, призывая слуг у колон. — Проводите их в комнаты. И отправьте посланника в Торре с просьбой пригласить Хафизу.

Несрин почти ничего не слышала. Если ведьмы захватили город, то Валг, с которым они сражались этим летом… никто не будет бороться против него. Никто не защитит её семью.

Если они выжили.

Она не могла дышать. Не могла думать.

Несрин не должна была уходить, не должна была принимать эту должность.

Они могут быть мёртвыми или страдать прямо сейчас. Мёртвыми.

Мёртвыми.

Она не заметила служанку, которая подошла к инвалидной коляске Шаола и руку, которую он ей протянул.

Несрин поклонилась кагану и ушла.

Она не могла перестать видеть их лица.

Дети.

У её сестры были милые, счастливые дети.

Несрин не должна была уходить.

Несрин была в шоке.

И Шаол не мог подойти к ней, обнять и успокоить. Поддержать.

Не тогда, когда она быстро шла к своей комнате, как привидение. Будто ей казалось, что никого в мире больше не существует.

Он не винил девушку.

Шаол позволил слуге, молодой женщине, вести его в комнату. Каштановые волосы падали на плечи и узкую талию тяжёлыми кудрями.

Комната была поистине достойной королевского замка. Вид на прекраснейший сад фруктовых деревьев и сверкающие фонтаны. Неимоверное количество розовых и фиолетовых цветов, свисающих с горшков, закреплённых на балконе выше — они создавали живые шторы.

Служанка пробормотала что-то о том, что подготовит ванну, стараясь говорить как можно понятнее. Но её адарланский был ужасен в сравнении с правильной речью кагана и его детей. Шаол не мог судить девушку — он и сам едва мог говорить на каком-то другом языке.

Она повезла его к резным раздвижным дверям, которые, без сомнения, вели в ванную. Шаол взглянул на закрытые двери спальни Несрин.

Они не должны были уходить.

Он не мог ничего исправить, но… знал, что неизвестность сделает с Несрин. Что уже сделала.

Дорин не умер, повторял он себе. Он выжил, убежал. Если бы был схвачен Перингтоном-Эраваном, они бы узнали. Принц Аргун узнал бы.

Его город захвачен ведьмами. Он размышлял о том, возглавила ли нападение Манона Черноклювая. Шаол пытался понять — уплачены ли все долги между ними? Аэлина пощадила Манону в храме Темис, но ведьма рассказала важную информацию о Дорине, захваченном Валгом. Должны ли они еще что-то друг другу? Или, возможно, они уже союзники?

Зря надеяться, что Манона пойдёт против Мората. Но он помолился всем богам, которых знал, и попросил, чтобы они защитили Дорина, чтобы вывели его к безопасности.

Дорин слишком умён, чтобы попасться. Других вариантов не было — Шаол не принял бы этого. Дорин был жив и в безопасности.

Или на пути к безопасности.

Когда у Шаола будет время, он собирается разузнать информацию у старшего принца. В трауре он или нет. А потом попросит чтобы служанка порасспрашивала про Аэлину. Где она сейчас? Что делает?

Он сжал зубы, услышав стук в дверь комнаты. Дверь открылась и перед ним оказался высокий, широкоплечий мужчина.

Принц Кашин один и не вооружён, хотя и двигался с лёгкостью человека, уверенного в своей силе и возможностях.

Так, вероятно, и Шаол ходил по замку в Рафтхоле.

Шаол склонил голову в знак приветствия, когда принц закрыл дверь и осмотрел его — как воин воина. Когда карие глаза принца встретились с Шаолом, он сказал на адарланском: