Каперский патент (ЛП) - О'Брайан Патрик - Страница 40

Пьеса (собственная вариация Стивена на тему Гайдна) оказалась правильной и плавной, но не особо интересной до последней страницы, где Стивен и Гайдн объединились в занятной нерешительной фразе с двумя очень трогательными тактами тишины. Вначале следовала партия скрипки, а когда ей ответила виолончель, раздался крик «Корабль, ахой, что за корабль?» и громогласный ответ прямо над головой: «Сюрприз».

Виолончель сделала паузу, завершила фразу, и они вдвоем повели мелодию к финалу. Открылась дверь, и показался Пуллингс с новостями. Джек кивнул, и музыканты доиграли мелодию до весьма удовлетворительного конца.

— «Тартарус» прямо с наветренной стороны, сэр, — доложил Пуллингс, когда они отложили смычки.

— Невероятно рад это слышать, — признался Джек. — Пожалуйста, прикажи спустить на воду ялик доктора. Стивен, ты же мне его одолжишь? Бонден меня отвезет. Киллик, подай мой добротный синий сюртук. — Он достал свою карту Сен-Мартена из рундука и вполголоса поинтересовался: — Стивен, а ты не отправишься со мной?

— Думаю, нет. Я не должен демонстрировать даже незначительную связь с делами разведки. Все вопросы по этой линии мы можем решить между собой. Но если это допустимо, я бы хотел принять участие в атаке.

— И снова добро пожаловать на борт, сэр! — воскликнул Баббингтон. — Вдвойне добро пожаловать, поскольку я не ожидал увидеть вас сегодня.

— И едва ли бы стоило, — ответил Джек Обри. — Иголка в стоге сена — ничто по сравнению с вами в такую ненастную ночь. Но ложка дорога к обеду, как ты прекрасно знаешь, и мы успели вовремя. Спустимся вниз?

В маленькой каюте Баббингтона он быстро осмотрелся в поисках следов Фанни Рэй, но ничего не заметил, кроме куска парусины со словами «Да хранят небеса наших моряков», довольно неровно вышитых крестиком.

— Так ты меня ждал?

— Да, сэр. Тендер доставил мне сообщение от адмирала, что возможно, если ветер и погода позволят, вы можете появиться тринадцатого и я должен сотрудничать с вами в любой операции, которую вы задумаете против «Дианы», стоящей сейчас в Сен-Мартене.

— Она же все еще там? Не отчалила?

— О нет, сэр. Она все еще стоит у причала, пришвартованная к кнехтам носом и кормой. И не собирается отплывать до новолуния, до тринадцатого.

— Ты в этом уверен, Уильям? Я имею в виду, в том, что она пришвартована у причала.

— О да, сэр. Когда мы курсируем у берега, поутру я всегда поднимаюсь на мачту и смотрю на нее. Уже больше недели стоит с поднятыми реями. Что же до тринадцатого — мы никогда не мешаем рыбакам, и некоторые привозят нам крабов, омаров и шикарных морских языков, подходя к невидимому с суши борту на закате, прежде чем мы отходим на ночь.

Они прекрасно знают, чего стоит бедный старичок «Дельфин», несмотря на всю свежую краску, полировку и позолоту, и как вооружены транспорт «Кэмел» и судно снабжения «Валчер». Поэтому умоляют нас держаться подальше от берега тринадцатого и даже не смотреть в сторону порта, потому что «Диана» новая, быстрая, набор у нее как у сорокапушечника и орудия тяжелые, любого из нас потопит одним залпом, а экипаж хорошо умеет стрелять и из пушек, и из стрелкового оружия, а на марсах стрелки не хуже тех, что на «Редутабле» убили лорда Нельсона.

Да и в любом случае, тяжелый корвет будет ждать ее за мысом и присмотрит до выхода с мелководья, на случай если появится ожидающийся в середине месяца из Гибралтара «Эвриал». Они могут немного преувеличивать, но в целом говорят от чистого сердца. Они пришли в восторг от Фанни, которая в основном с ними по-французски и говорила. Великолепный акцент, почти парижский, как мне сказали.

— Буду ли я иметь удовольствие видеть ее этим вечером?

— О нет, сэр. Я ее отправил с тендером. Не могу же я с чистой совестью тащить ее в бой, не так ли? Отчетливо помню, хотя это было сто лет назад, как на «Софи» доктор мне объяснил, что ничто так дурно не влияет на женщин, как орудийная стрельба. Очень жаль, что он не прибыл с вами.

— Он подумал, что окажется неуместным на военном совете.

— Я бы хотел с вами обоими поделиться прекрасной новостью. Но, может быть, вы будете так добры, что передадите ему.

— Буду счастлив, если ты все-таки расскажешь, в чем дело.

— Что ж, сэр, мне стыдно упоминать такие мелочи перед более важными делами, но дело в том, что меня производят в пост-капитаны. — Он рассмеялся от чистого счастья, добавив: — Старшинство считается с первого числа следующего месяца.

Джек вскочил (прожитая в море жизнь даже в такую минуту уберегла его голову от низкого бимса) и сжал руку Баббингтона:

— От всего сердца поздравляю, Уильям! Уже много-много дней не слышал ничего, что бы обрадовало меня больше. Не выпить ли по стаканчику за твое приближающееся адмиральство?

Пока они пили, Баббингтон признался:

— Прекрасно понимаю, что это в основном связи в парламенте. Видите ли, на прошлой неделе моего дядю Гарднера произвели в пэры. Господи, правительству пришлось туго. Но все равно я невероятно рад. И дорогая Фанни тоже.

— Безусловно, так. Но не зацикливайся так на парламентских связях. Ты гораздо лучше как моряк и офицер, чем половина флотского списка.

— Вы слишком добры ко мне сэр, чрезмерно добры. Но не стоит мне бесконечно болтать о собственных делах. Могу я спросить у вас, сэр, планируете ли вы какие-то действия против «Дианы», и как мне лучше всего выступить вместе с вами?

— Конечно, я планирую атаку. И довольно тщательно. Я тебе в общих чертах объясню свой план, и теперь могу говорить открыто, раз ты станешь пост-капитаном. Но даже так, все равно уточню, Уильям. Ты старший офицер его величества в эскадре, и если хоть что-то в моей схеме касательно твоих кораблей или людей тебе не понравится, скажи об это откровенно. Мы можем урегулировать дело до полноценного военного совета.

— Очень хорошо, сэр. Но странно будет, если мы не придем к согласию.

Джек с признательностью посмотрел на него. Баббингтон говорил искренне, особенно сейчас, когда уже уверен в своем повышении.

— Ну что ж, — начал Джек, — моя идея — шлюпочная операция. Тем более с учетом корвета, который будет ждать «Диану» за мысом. — Он разложил на столе карту. — Уильям, если в эскадре есть толковый штурман, попроси его проверить глубины — единственное, что вполне могло поменяться. «Сюрприз» станет на якоре здесь, — он показал на южный берег мыса Боухед, — с заведенным шпрингом. Если мы сможем разместить его абсолютно верно... Когда дойдем до деталей, расскажи мне точно о приливах и отливах в бухте двенадцатого.

— Двенадцатого, сэр?

— Да. Надеюсь на то, что в ночь перед отплытием большинство офицеров пьянствуют на берегу. Нам не понадобится вырубать их, да и они не смогут воодушевить матросов на серьезное сопротивление.

— Великолепно! — признал Баббингтон. Он не мог себе представить, чтобы перед плаванием пусть даже в Маргит хоть кто-то проводил бы ночь иначе.

— Если мы разместим «Сюрприз» правильно, вот эта возвышенность защитит его от огня форта, прикрывающего перешеек. Якорь бросим, предположим, на трех четвертях прилива. Шлюпки обогнут мыс. Их могут окрикнуть с волнолома. Может, они и пройдут, а если нет и мы услышим стрельбу, то начнем бомбардировку перешейка. Точнее, Том Пуллингс начнет, потому что я планирую сам вести абордажную команду.

Начнет-то он в любом случае, когда я и шлюпки запустим синюю ракету. Это значит, что мы готовы к абордажу. Он палит в таком темпе, как огонь бежит по фитилю. Это отвлечет внимание противника — раньше мы высаживались на перешейке — и даст шлюпкам время захватить «Диану», вывести под парусами ее из досягаемости батарей в глубине бухты, если ветер окажется подходящим, или отвести на буксире, если нет. Да скорее все-таки отбуксировать, потому что такие вещи нужно делать быстро. К этому времени вода будет на максимуме, что здорово поможет. Что касается твоей эскадры, я бы хотел, чтобы она держалась поблизости на крайний случай и выделила четыре шлюпки, дабы помочь в буксировке.