Каперский патент (ЛП) - О'Брайан Патрик - Страница 49

Стивен улыбнулся, кивнул сам себе и, потягивая мадеру, сменил тему:

— Раз уж речь зашла о частом гребне, о том частом гребне, который будут использовать достойные корабелы. Слышим мы о нем постоянно, он появляется в повседневной речи. Но кому придет в голову замерять частоту зубьев?

— Может быть, речь идет о том, что сквозь близко расположенные зубья ничего не пройдет?

— Конечно, конечно! — воскликнул Стивен, хлопнув себя ладонью по лбу. — Не самый лучший мой день. И, признаюсь, я столь же плохо понимаю текущую ситуацию с Обри. Прошу, просветите меня.

— Если бы он оставался в списке, то это рыцарский титул или баронетство. Его должны были бы посвятить еще за «Ваакзамхейд», если бы его достойный сожаления старик-отец не надоедал так Кабинету и Палате общин. Но все равно, такой подвиг вместе с успехом на Азорских островах поднял волну энтузиазма на флоте, и что важнее для наших целей, у публики. Уже баллады ходят. Вчера я как раз купил одну. Поэт считает, что Обри нужно сделать герцогом, или земляничные листья ниже черешни [37]?

— Сомневаюсь, что они хотя бы графами были, но в этом не уверен, — ответил Стивен и взял листовку. В ней он прочел:

И золото, и горностай,

И листья земляники.

Что за моряк идет сюда?

То капитан Обри.

Кто бил их сверху, бил их снизу?

То листья земляники.

Кто в глаз французам зарядил?

То капитан Обри.

В порту Мартена как-то раз

Эй, листья земляники!

Их с боем разбудил?

То капитан Обри.

— Что ж, — признал Стивен, — нельзя не одобрить намерений. Но позвольте мне уйти от темы и спросить, нет ли новостей о генерале Обри?

— Ничего определенного, но этот ваш примечательно проницательный, упорный и умный Пратт уверен, что наконец-то напал на верный след на севере Англии.

— Тем лучше. Давайте вернемся к текущей ситуации. Прекрасно понимаю, что как простой штатский Джек Обри не может претендовать на титул. Кстати, он его, скорее всего, и не хочет. Но может ли он ожидать восстановления на службе, чего совершенно определенно жаждет душой и сердцем?

— Мэтьюрин, — ответил сэр Джозеф после задумчивой паузы, — хотел бы я сказать: «Да, и в ближайшем будущем, а не при следующей коронации». Но во всей этой ситуации есть что-то чертовски странное.

Он придвинул кресло поближе и тихо продолжил: — Я не так давно вам рассказывал, что остался недоволен ходом преследования Рэя и Ледварда после того, как мы запороли их арест. У них не должно было быть возможности покинуть страну, но они ее нашли.

Подозреваю, что у них есть какой-то очень высокопоставленный союзник. Он, естественно, будет противостоять Обри, и его присутствие поможет объяснить враждебность против нашего друга. Эта недоброжелательность превышает нелюбовь Кабинета за то, что они так обошлись с Обри, или ненависть к друзьям его отца из радикалов. И даже сильнее невероятного нежелания признать то, что они совершили ошибку.

Но, с другой стороны, есть люди, сменившие отношение с враждебного на благожелательное. Мелвилл и некоторые младшие члены Палаты лордов, например, а также несколько уважаемых членов Палаты общин. Естественно, не стоит забывать о великой силе общественного мнения. У меня сложилось впечатление, что сейчас баланс сил приемлемо равный, и мы...

Серебряные настольные часы отбили новый час, и сэр Джозеф вскочил.

— Простите, Мэтьюрин, но я не обедал, и меня гложет голод. К тому же я попросил Чарльза придержать для нас стол в углу у окна. Если мы не поспешим, это место у него вырвут.

Они отправились в клуб, и Стивен снова заметил ненавязчивые кивки и приветствия, тихие «Позвольте поздравить, сэр» в свой адрес в связи с победой. Их угловой стол в обеденном зале, вполне уединенный у дальнего окна, уже был накрыт. Те несколько минут, которые прошли в ожидании вареной дичи с устричным соусом, обычного блюда на ужин, сэр Джозеф усердно поглощал куски хлеба.

— Как вы без сомнения знаете, официально донесение, или скорее рапорт, оказалось невероятно лаконичным. В нем сказано лишь что «Сюрприз», удостоенный приказа перехватить «Диану», последовал в Сен-Мартен и в ночь на двенадцатое вывел ее от причала, вместе с кораблями и судами, указанными ниже. Их отбуксировали из гавани при содействии шлюпок с кораблей его величества и так далее, и доставили начальнику порта в Плимуте. Конечно же, все газеты пестрят неофициальными отчетами, одна сенсация ярче другой, вместе с реальным отчетом о встрече в Плимуте, но я был бы крайне рад услышать...

Тут подали дичь, и Блейн, положив порцию Стивену, собирался вонзить зубы в ногу, но с другой стороны зала к ним поспешил герцог Кларенс, гордо раздувшись в ярко-синем сюртуке со звездной ордена Подвязки, сияющей на его мужественной груди. Они вскочили, и герцог окликнул их могучим голосом:

— Мэтьюрин, эй, как поживаете? — и, пожав ему руку: — Сэр Джозеф, доброго вам вечера. Когда я уходил, Джо мне рассказал, что доктор здесь. Я подумал, что нужно сбегать и узнать, как у него дела, хотя и двух минут свободных нет.

Блейн в отчаянии взглянул на своего цыпленка и стер каплю слюны.

— Вы там были, Мэтьюрин. Вы были с Обри у Сен-Мартена?

— Был, сэр.

— Так вы были, правда? Стул сюда. Принеси стул, Артур. Садитесь, джентльмены, и дайте мне послушать эту историю, пока вы едите. Господи, хотел бы я быть с вами, Мэтьюрин. Насколько я понял, великолепное дело. Хотя подозреваю, вы не много увидели, из орлопа-то.

В дверь тихо вошел человек в черном и прошептал что-то в царственное ухо. Герцог встал.

— Меня ждут, нужно ехать в Виндзор рано утром. Но вот что я вам скажу, доктор. Дайте Обри знать, что, когда он будет в городе, я с удовольствием его повидаю. Мои наилучшие пожелания, и буду очень рад услышать всю эту историю лично от него, когда он приедет в Лондон.

— Еще пять минут, и я бы разозлился, — признался сэр Джозеф, некоторое время спустя вытирая губы. — Я, может быть, даже оскорбил бы королевскую особу. Теперь, Мэтьюрин, если вы не так голодны, то очень обяжете меня, если расскажете всё в деталях, помня о том, что я не моряк.

Слушал он внимательно, присматриваясь к используемым для объяснения хлебным коркам. В конце он вздохнул, покачал головой и отметил:

— Как сказал герцог, великолепное дело.

— Думаю, получилась бы превосходная шлюпочная экспедиция, если бы не чертовы канонерки и не стоячая вода. Эти несколько минут позволили команде «Дианы» на берегу и солдатам спуститься к причалу. Иначе мы наверняка смогли бы вывести ее вовсе без кровопролития.

— Бой, видимо, оказался очень жестоким, пока не отцепили сходни. Вы вроде бы не упомянули число потерь, и я забыл спросить, охваченный общим восторгом.

— Никого не убило, но многих ранило, и некоторых — тяжело.

— Надеюсь, вы сами не пострадали?

— Ни царапины, благодарю, но Обри получил пулю в дюйме от позвоночного столба, рядом с седалищным нервом.

— Боже милостивый! Вы мне не сказали, что он ранен.

— Ну, сейчас от раны мало что осталось, хотя она едва не оказалась последней в его жизни. Мы извлекли пулю очень аккуратно, и небольшое входное отверстие заживает, как я и надеялся. Еще у него пара резаных ран, на бедре и предплечье. И они стоили ему половины крови — он столь активно действовал.

— Да что вы говорите, Мэтьюрин! Бедняга, боюсь, он испытывал ужасную боль.

— Во время извлечения пули и незадолго до него было поистине ужасно. Но до этого… знаете ли, люди на удивление мало чувствуют в разгар битвы. Я видел чудовищные ранения, о которых пациент даже не подозревал.

— Что ж, — сказал Блейн, размышляя, — это некая форма самоуспокоения, полагаю. Но смею заметить, потеряв так много крови, он достаточно бледен?

— Его лицо словно из пергамента.

— Так намного лучше. Не считайте меня бессердечным, Мэтьюрин, но бледный герой гораздо более интересен, чем румяный. Его можно перемещать?