Характерник (СИ) - Ли В. Б. - Страница 4

Не скажу, что волнуюсь сильно, но все же чувствую не по себе, ситуация действительно странная, попал в древность с неизвестными, предполагаю, суровыми нравами. Хотя пока ничего плохого от окружающих не встречал, а наставник отнесся с пониманием к моему состоянию, душевной теплотой, можно сказать, как к близкому, особой строгости ко мне не проявлял. У него своей семьи нет и, в отличие от других казаков, немалую часть года проводящих в селах и хуторах в семейном кругу, почти все время в Сечи, где женщинам не место, их здесь нет. У характерников есть поверье, что связь с ними отнимает магическую энергию и воинскую силу, редко кто заводит семью. Таким исключением можно считать самого кошевого, у него в слободе Артемивци (поблизости Мерефи) жена и четверо детей, когда не в походах, живет с ними. Сейчас, накануне нового похода, он здесь с двумя сыновьями, об этом мне рассказал учитель.

Пока мы сидели на лавке в ожидании приема старый характерник поведал и о предстоящем походе на чайках по Днепру в Черное море против османов. Из Днепровского лимана направимся к вражеским поселениям и городам на побережье - Очакову, Килию, Аккермен, Констанцу, Варне. Поход намечается немалый, около 6000 казаков на сотне судах, их уже готовят на острове Войсковая Скрабнчца. Препятствий и опасностей в морском походе хватает, от османских крепостей на выходе из Днепра, караульных галер и эскадр в лимане, взятие укрепленных городов тоже непростое занятие, нередко казаки отступают ни с чем, да и шторм в море забирает свою жертву. На обратном пути османский флот перекрывает все проходы в Днепр, приходится прорываться хитростью или боем, неся неизбежные потери, или идти окольными путями, вокруг Крыма в Азовское море, а оттуда по Дону.

В захваченных штурмом городах казаки занимаются грабежом, берут самое ценное - испанские реалы, турецкие цехины, серебро и золото, парчу, ковры, хлопчатобумажные и хлопковые ткани. Оставшееся добро сжигают, пленных не берут, убивают их на месте, наводят ужас на прибрежные поселения. После возвращения в родные края казаки пьют и гуляют с товарищами до следующего похода, правда, не теряя достоинства, пьяниц здесь не уважают. У меня из рассказа старого характерника складывается мнение о полной аналогии запорожского казачества пиратскому братству где-нибудь в Карибском море, живут за счет грабежей Причерноморья. Такой образ существования совсем не привлекает меня, авантюры и жестокость не в моем складе характера. Я готов к трудностям и опасностям, но грабить и убивать мирных людей, защищающих свой дом, не могу.

Прямо, без обиняков, высказываю свои мысли наставнику, он задумался, вздохнул, а потом ответил: Да, Иван, ты не казак, не по нутру тебе вольная жизнь. Есть среди нас и мирные казаки, не входящие в боевое товарищество, поспольство, но они больше женатые, с семьями. Молодые же должны послужить своему обществу в походах и ратным трудом, так что тебе придется смириться и принять такой долг, стать изгоем последнее дело. Можно только подумать, как тебя не занимать грабежом, обсудим с Иваном Дмитриевичем. Согласен, Иван?

Поспешно киваю головой и добавляю: Согласен, дядько Данила, от воинского долга я не бегу, исполню честно.

Этого мало, Иван, - продолжил наставник, - в походе товарищи должны быть уверены в тебе, что ты прикроешь им спину, и не только в бою. Твой атаман, куренной или походный, - также, что ты споро исполнишь приказ, любой. А ты будешь думать и решать, поддержать ли товарища или нет, правильный ли приказ, не против ли твоей чести. Представь, тебе дан приказ рубить всех, и малых и старых, а ты - не буду! За непослушание в походе разговор короткий - смерть, и чего ты добьешься своей совестью? Воинское братство и дисциплина превыше всякой морали, ты должен понять эту простую истину, иначе тебе с казаками не жить.

Молчу, ответить мне нечем, учитель наглядно, куда уж более, показал, что меня ожидает с моими принципами и понятиями чести. Понимаю, в нынешнее время жестокость и бессердечие пропитало все общество, не только казачество, коварство и измена своему слову обычное явление. Тот же Сирко регулярно клянется в верности московскому царю, тут же водится с королем Речи Посполитою, даже с османским султаном или крымским ханом, строит всякие интриги против всех, воюет с одними, заключает временные союзы с другими, а потом все наоборот. А уж в его отношениях с гетманами Право- и Левобережной Украины черт ногу сломит, сегодня поддерживает одного, завтра другого, а послезавтра против обоих, в Слобожанщине, ведет собственную политику. Так что мне придется что-то менять даже из-за того, чтобы выжить, но сохраняя нравственный стержень. Что именно, надо хорошо продумать в ближайшие три недели, до начала похода.

Тем временем подошло наше время заходить к кошевому, из канцелярии на крыльцо вышли прежние казаки, что-то оживленно обсуждая. Данила Степанович накоротке поговорил с ними, а после по приглашению писаря вошел в избу, позвав меня за собой. Прошли через сени, общую комнату с канцелярскими служками, у входа в кабинет атамана на несколько секунд задержались, учитель деликатно покашлял, а затем открыл дверь. Зайдя в комнату, наставник снял шапку, перекрестился перед образами, а затем повернулся к ставшему из-за стола и идущему навстречу атаману: Здрав будь, Иван Дмитриевич!

Сирко, высокий, крепкого сложения, но не полный, еще не совсем старый, выглядит моложе моего наставника, ответил: Слава богу!, - тут же сам пожелал здоровья и обнял характерника. После приветствий наставник представил меня: Вот, Иван Дмитриевич, мой ученик Иван, сын Лукьяна Свирькова из Капуловки, шестнадцати годков.

Кошевой с интересом посмотрел на меня, после моего приветствия ответил: Как же, знаю отца, вместе не раз ходили на татар, добрый казак. И юнака признаю, видел когда-то с тобой, Данила Степанович, только дюже вырос, настоящий джура.

Вырос то он вырос, да вот беда на днях с ним случилась, ни с того ни с сего упал с коня и разбился, - плавно перешел к делу наставник.

Чувствую, толковище долгое, давайте присядем за стол, - пригласил нас атаман, а потом, когда мы расселись, продолжил: Говори, Данила Степанович, что за беда?

Душа юнца ушла из тела, призвал ее господь, а взамен вселил другую душу, тоже юнака, но из другого времени. Посмотри сам на него, Иван Дмитриевич, видишь?

Кошевой минуту всматривался в мои глаза, я не дышал, боялся даже моргнуть и помешать ему. Наконец он проговорил: Вижу. А ну ка, добрый молодец, расскажи о себе, кто ты, откуда, как попал в переплет. И не части, спешить некуда.

Волнуюсь, но стараюсь рассказывать обстоятельно, с деталями, которые считаю нужными. По сути я повторил прежнюю историю, уже рассказанную характернику, только подробнее, оба казака слушали меня внимательно, не перебивая. Понемногу я успокоился, воспоминания сами ложились в связную речь, когда закончил, еще минуту стояла тишина. А потом Сирко принялся за дотошный расспрос, его интересовало, чем я занимался с детства, какие отношения были с родителями и сестренкой, с товарищами и однокурсниками, девушками, даже спросил, имел ли я любовные связи, на что я, краснея, ответил, что нет, только поцелуи и объятия. Много спрашивал о моем времени, какие люди, дома и дороги, корабли, об оружии, армиях и сражениях.

Затем с особым интересом выспрашивал, что мне известно о нынешнем времени, я только рассказал известное из учебников истории и прочитанных книг о Петре Первом, войне России с поляками, шведами, османами, о гетмане Мазепе. Здесь оба казака насторожились, стали расспрашивать подробности о нем, оказывается, Мазепа среди казаков уже известная личность, подвизается ротмистром гетманской надворной гвардии при Правобережнем гетмане Дорошенко. О самом Сирко я помнил немного, что он самый именитый из кошевых атаманов, чаще других избирался казаками, совершил много походов и сражений, откуда всегда благополучно возвращался. Но даже такие скудные сведения подбодрили моих слушателей, успешные атаманы особо ценились казаками, а вера в удачу в рисковых походах с такими предводителями доходила до фатализма.