Созвездие Девы (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 16

«А не взять ли мне снова отпуск? Повидать Рейчел, детей? Единственные на этой земле родные лю… вампиры. Почему нет?! Надо развеяться, прийти в себя, – Печорин вновь стряхнул пепел и потушил сигарету. – Возьму, иначе труба: чокнусь или обращусь. Говорят, что мертвые чувствуют иначе. Не выход, нет, не выход…»

Размышления прервал звонок в дверь. Кому он мог понадобиться в первом часу ночи? Оставив окурок на тумбочке, Печорин поплелся открывать, попутно вспоминая, во что он одет и одет ли вообще.

На пороге стояла бледная молодая женщина в толстовке с чужого плеча, верхнюю часть лица прятал капюшон. Знакомый подбородочек…

- Что за маскарад? – зевнул Евгений. Как нежить он мог не бояться сектантов, аферистов и домушников. Это им следовало его бояться.

Женщина откинула капюшон. Она дрожала. Светло-голубые, почти прозрачные глаза Алены Рейган смотрели умоляюще, с долей потрясения и ужасом. Бескровные губы шевельнулись и прошептали два коротких слова:

- Борис убит.

Глава 5

Девочка, которой нет

Единственный способ определить границы возможного – выйти за эти границы.

Артур Кларк

На грани между сном и бодрствованием меня настиг странный звук. «Вз-вз-вз, вз-вз-вз, вз-вз-вз…» Лишь после десятого «вз-вз-вза» я догадалась, что звонит телефон на беззвучном. И кто это у нас такой ранний?

- Алло, – спросонья далеко не ангельский голосок напоминал несмазанные дверные петли.

- Привет. Прости, что разбудил.

- Ничего страшного, – я подавила зевок. – Что-нибудь случилось?

- Пока нет. К Печорину сегодня не поедем: к нему тетя из Москвы приехала.

К Печорину? Ах да, сегодня же воскресенье, любимый день недели.

- Тетя – это серьезно, – о родственниках Бенедиктовича мне было известно немного. Помимо строптивой Рейчел и тройняшек в Москве обитал его дядя с женой, у которого свой бизнес – вот, в принципе, и всё. – Тогда меняем планы. Как смотришь на визит в мои владения?

- Положительно, – рассмеялся Воропаев. – Во сколько мне быть?

- Во сколько сможешь. Анька с подругами в кино, у мамы в девять бассейн – раньше двух точно не вернутся.

- Значит, с мамой знакомить не хочешь? – коварно уточнил он.

- Вы вроде знакомы, – неуверенно напомнила я, – как и с Анькой. Но если ты настаиваешь, соображу семейный ужин, мне не трудно.

Артемий промолчал. В каждой шутке есть доля правды, только не пришло еще время для семейных ужинов – мы оба это понимали.

В конечном счете, договорились на пол-одиннадцатого. Ему требовалось разобраться с делами, мне – окончательно проснуться и подготовиться. Пригласить пригласила, а чем кормить буду, во что оденусь и прочее как-то не продумала. Ладно, где наша не пропадала! Выкручусь.

Мама давно поднялась и уже вовсю колдовала на кухне.

- Доброе утро, – я привычным движением спихнула кота.

- Доброе. Дочь, можешь разбудить Анютку? – ей приходилось перекрикивать шипящую сковороду. Там что-то прыгало, щелкало и брызгало маслом. – Она просила.

Нехорошее слово в мой адрес, три тычка, пинок голой пяткой, и свежеразбуженная сестрица хмуро плещется в ванной. Сова – это семейное, наследуется независимо от пола.

- Мам, тебе в бассейн к девяти?

- Да-да, сегодня в девять. Потом на рынок хочу заглянуть, завтра папа приезжает, – она выложила на тарелку три упитанных гренка с сыром и протянула мне. – Будем стряпать торжественный ужин.

Пока я уплетала гренки, а мокрая сестра – вчерашнюю пиццу, мама, мелодично напевая, собирала сумку. Плавать она любила не меньше, чем готовить.

- Щас будет «Миленький», – шепнула Анька.

Из родительской спальни донеслось: «Миленький ты мо-о-ой, возьми меня с собо-о-о-ой, там, в краю далеком, буду тебе жено-о-о-ой». Я фыркнула в чашку.

- Она предсказуема, – закатила глаза Анютка, – сначала поет про «Миленького», потом – про «Аврору», а в конце – про челны какие-то. Ты, кстати, не знаешь, с чем едят эти самые челны и кто такой Стелька Разин?

- Не «Стелька», а Стенька, тундра. Степан Разин. А челны – это лодки.

- А-а. А я-то думала, при чем тут стелька? – хихикнула сестрица и нарочито фальшиво пропела: – Милая моя-а-а, взял бы он тебя-а-а-а, да там, в краю далеком, есть у него жена-а-а. Вот она, судьба-проститутка: живешь с одним, а тянет к другому, у которого «жена-а-а».

Я уткнулась в свою тарелку. И хорошо всё у нас, и спокойно, и жена – практически не жена, но на душе почему-то тоскливо. «Виновата ли я, виновата ли я?..» Виновата, еще как виновата! Влезла свинячьим рылом…

- Про тебя, Верка, и ухажеров твоих вообще куча песен, – рассуждала Аня, дирижируя куском пиццы, – от «Пять причин» до «Как ты не крути, но мы не пара, не пара…». Есть еще «Мама, ну не виноватая я…», только у нас дочерей поменьше.

Предпочла не объяснять ей, что мой репертуар сменился в рекордные сроки. Чего я только не переслушала за последние полгода, начиная от попсы и заканчивая Моцартом. Попса лила бальзам на раны (не у одной меня проблемы!), а классика успокаивала нервы. Сейчас, правда, ограничиваюсь Моцартом – песенки про «кровь-морковь-любовь» за километр отдают фальшью. Одна форма и никакого содержания.

После ухода любимых родственниц я провела ревизию холодильника. Не так уж и плохо, можно пирог с капустой испечь. Муки после пицц осталось предостаточно, на целый батальон хватит. Замесила тесто, покормила кота, попутно расставила по местам вещи и протерла пыль. Вопрос: «что надеть?» поставил в тупик. За эстетическими думами я чуть не проворонила пирог, и проблема решилась сама собой: оденусь по-домашнему, не по подиуму ходить. Да и меня уже видели во всех возможных образах и ракурсах, разве что не голой. Хотя… Чувствуя, как покраснели уши, слегка дала себе по лбу за крамольные мысли.

Провозившись с волосами, я плюнула и заплела их в косу. Давно хочу подстричься, но всё руки не доходят. Коса до пояса. Надень сарафан, кокошник, нарумянь щеки до помидорного оттенка, и впору на учебник «Родная речь». В чем-в чем, а в здоровом румянце природа мне отказала. Уши до сих пор пунцовеют, а щеки бледные. Сыграем на контрасте?

В десять-двадцать пять в дверь позвонили. Привыкнув к тому, что звонок сломан, не сразу сообразила, что звонят к нам.

- Я уж подумал, что ты сбежала с мамой, – сказал Воропаев вместо приветствия. – Вполне себе жизнеспособная версия.

- Просто к нам не звонят, к нам тарабанят и топают, – смущенно пояснила я. – Проходи, пожалуйста. Куртку лучше на вешалку.

В прихожую выскочил кот. Завыл, метнулся было обратно в комнаты (чужих он как огня боялся), но, принюхавшись, подошел ближе.

- Знатный зверь! – присвистнул Артемий, потрепав Наполеона по макушке. – Наш Профессор раза в два меньше. Чем вы его кормите?

- Всем, вообще всем. В гастрономическом плане Бон-Бон всеяден. Странно, он тебя совсем не боится. Обычно в диван прячется, а к тебе вышел.

- Повезло, что он не собака: те меня терпеть не могут.

- Почему?

- А кто их разберет? Пойду руки помою.

Я отнесла в кухню презентованный пакет, не слишком объемный, скорее, наоборот. С немалым удивлением достала оттуда коробку моих любимых конфет, кулек «Кураги в шоколаде», крупные апельсины – такими убить можно, – зеленые яблоки и три знакомых мне тетради, завернутые в отдельный кулек. Интересно, и как всё это туда влезло?!

- Слабенький расширяющий заговор, – объяснил Артемий. – Хватает часов на двенадцать, поэтому главное – не забыть вытащить.

- А если не вытащить?..

- ..То не вытащишь уже никогда, а какой-нибудь пингвин среди бескрайних льдин будет благодарен за игрушку. Ну, или дикарь в лесных дебрях, здесь не угадаешь.

Заманчивые перспективы, однако! Никаких тяжелых сумок, всё в одном пакете умещается. С моей любовью к масштабным сборам – незаменимая вещь. Жаль, что срок действия маленький, чемодан в дорогу не соберешь.

- Есть заговор на сутки, на неделю и на двадцать один день, но они сложнее. Опять же, подпитывать их приходится… Хм, с дикарями, пингвинами и пакетами чуть не забыл.