Созвездие Девы (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 2

- Ты там аккуратней, не геройствуй, – тихо попросила я. – Всё хорошо? Голос какой-то грустный…

- Голос? – переспросил он. – Да нормальный голос, просто не выспался. Не всё коту масленица, случаются и постные дни. Лег поздно, встал рано, вот и маюсь теперь. Сама-то как, спала нормально?

- Да, – не буду я говорить о кошмарах под утро, ерунда на постном масле, – всё замечательно. Представляешь, ко мне ребята пришли, с витаминами! Наверное, вы все сговорились. Других голодом морят, а меня – переизбытком питательных веществ!

Жанна поймала мой взгляд и понимающе хмыкнула. Чересчур понимающе.

- Молодец, что напомнила, – обрадовался Воропаев. – Ты завтракала?

- Это что, шутка юмора такая? Завтракала, обедала и ужинала на неделю вперед. Ну нельзя столько есть!

- Можно, Вера, и даже нужно. Лизавета меня поддерживает, твоя мама вообще горой стоит, так что ты в меньшинстве, смирись.

- Тиран ты всё-таки, – с улыбкой выдохнула я. Приятно, когда о тебе заботятся.

- Тиран и сумасброд. Ладно, не буду вас отвлекать, общайтесь. Заеду, как только выберусь отсюда. Тебе что-нибудь нужно?

- Приезжай скорее. Я тебя очень… жду.

- Жду и надеюсь, – вой встречного автомобиля заглушил окончание фразы, – … встречи!

- Передавай привет Оленьке! – хихикнула я.

Кому надо, тот поймет. Артемий, дабы не рисковать почем зря нашими добрыми именами, навещал меня в обличии тщедушной черноволосой девушки – «лучшей подруги Оленьки». Хрупкая фигурка, типичная внешность и скромная одежда Оленьки были призваны отвести глаза и пока неплохо справлялись со своей задачей. Правда, не обошлось без конфуза: надо было видеть лицо Елизаветы Григорьевны, когда эта самая Оленька указала терапевту на досадную оплошность. Так ладно бы просто указала – она еще и отчитала по полной программе в духе: «Какого хрена вы здесь забыли, Наумова? Идите, проветритесь для начала!» К счастью, всё обошлось, и с тех пор Оленька больше помалкивала.

Стоило мне вернуть сотовый в тумбочку, как коллеги незаметно засобирались.

- Мы еще зайдем, Верунь, – чмокнула меня в щеку Оксана. – Не скучай.

- Она и не станет, – ответил Кирилл, которого никто не спрашивал, – не до того будет.

- А ты, никак, ревнуешь? – дернула его за ухо Натка, сама ревнивая, как граф де Монсоро.

- Как можно, зай?! – притворно ужаснулся тот, потирая ухо. – Мое сердце во веки веков принадлежит тебе. Без обид, Верусик?

- Без, Кирюсик, – заверила я ловеласа. – Вы приходите, одной скучно тут. На волю не выпускают, садисты!

- Эх, Соболева, странный ты человек, – почесал в затылке Толик. Когда-то полностью сбритые волосы интерна немного отросли и теперь торчали коротким ежиком. – Болеть надо медленно и со вкусом, а ты в бой рвешься. Скучно ей, типа! Мне б твои проблемы.

Моих проблем, Толясик, и заклятому врагу не пожелаешь. Только-только разрешаться начали, потихоньку да помаленьку.

- Завидуйте молча, Анатолий Геннадьевич. Свободных коек еще полно, – поддел его Сологуб и, не дожидаясь возмездия, выскочил в коридор.

Последней уходила Жанна.

- Ой, Вер, я так рада а вас, не могу просто! – шепнула она напоследок. – Хорошо, что всё хорошо закончилось, но, на будущее, поосторожней. Мало ли что? Могут неправильно понять. Зачем вам такие проблемы?

Моя отвисшая челюсть стоила тысячи слов.

- Молчу-молчу! – приложила палец к губам медсестра. – Ты же знаешь, я как морг, никому не скажу. Буду держать за вас кулаки!

Выходит, не почудилось тогда дверное хлопанье, и она случайно заглянула в палату. Повезло еще, что Жанна, а не Карина, к примеру: тогда бы нам точно несдобровать.

Стать свидетелем грандиозного события и не растрезвонить о нем на всю округу оказалось выше хлипких Карининых сил. Первый день медсестра ходила гордая, точно Курочка Ряба, случайно снесшая яйцо Фаберже. Второй день обернулся настоящей пыткой: Кара то и дело открывала рот, но тут же его закрывала. Совесть – слабенькая, чахлая, – пищала, что это подлость. Девушка вздыхала, скрипела зубами, однако ушла с работы, так никому и не рассказав. Чужая тайна жгла нутро до самого утра.

И вот измученную бессонной ночью Карину прорвало. Подозвав подружку-сплетницу Ниночку Монахову, медсестра непрозрачно намекнула ей, что есть важная новость. Буквально международная. Ниночка повела себя как настоящий товарищ: сообразив, что подруге требуется как можно больше слушателей, кликнула всех охотниц до сенсации. В холле собрался целый консилиум из дюжины представительниц, всем им хотелось услышать сплетню из первых уст.

- Ой, девочки, у нас тут тако-о-ое! Просто жесть!

После многообещающего начала толпа девиц со всех уголков больницы в предвкушении облизнулась.

- Я ваще в шоке! Ну как так можно?! Слов нет!

Карину трясло крупной дрожью, но Ниночка неласково ее перебила:

- Ты, Кар, дело говори, а восторги мы как-нибудь сами выразим.

- В общем, послали нас с Романовой к Верке в палату…

- Верка – это которая? Та, что интернатура? – уточнила санитарка Таня.

На нее хором зашикали, а Ниночка даже кулаком погрозила.

- Да-да, у нее еще вроде как сердечный приступ. Ну, идем мы такие, идем, никого не трогаем, я впереди, Жаннка сзади. Хоть убейте, не помню, зачем мы к ней шли, но дело не в этом, – горячо шептала Кара. – Открываю я, значит, дверь, а там, та-а-ам…

- Что-о-о? – завыли слушательницы, кусая маникюрные ногти.

- Только вы никому, лады? – не вовремя спохватилась Карина.

- Да говори ты уже, нам доверять можно! Что «там»?

- А там Воропаев с Веркой целуется, страстно так!

Девицы синхронно прижали ладони ко ртам. Некоторые побледнели, тоже синхронно.

- Обалдеть!

- Просто crazy!

- Ты гонишь?!

- Жесть!

- Но ведь он же…

- Я в шоке!

В глазах Карины плескалось облегчение пополам с экстазом. Как легко на душе, как хорошо и свободно! Знают только свои, а они верняк никому не расскажут.

- Этого просто не может быть! – последней выдохнула Ниночка.

Со стороны могло показаться, что миру стал известен рецепт вечной молодости.

- А ты не врешь? – догадалась спросить Таня.

Кара негодующе приложила руку к груди.

- Я? Вру?! Да за кого вы меня принимаете?!!

- А что было дальше?

- Да-да, долго ты там стояла?

- Нет, – с грустью призналась медсестра, – вылетела, как ошпаренная, Жанну чуть не сшибла. Показываю ей: молчи, мол, не спугни, и тащу в сторону. Рассказала как на духу, руки ходуном ходят, ноги подгибаются…Нет, это ж надо, чтобы сам Воропаев, с Веркой!..

- Ага-ага, – поддакнула Ника. Она проходила интернатуру в прошлом году, – весь из себя неприступный моралист, слово поперек сказать боишься, а на самом деле…Все мужики одинаковые, тьфу!

- Не плюйся, я здесь только шо помыла, – пропыхтела тетя Зина. – Шо обсуждаете хоть, балаболки?

- Мне тоже интересно, что такого вы можете обсуждать?

Главврач, раскрасневшаяся с мороза, отдохнувшая от приевшихся подчиненных и довольно-таки благодушно настроенная, подкралась незаметно. Темы разговора в рабочее время она не уловила и потому решила полюбопытствовать перед разносом.

- Здрасьте, Мария Васильевна, – бормотали, лепетали и шептали девушки.

- Доброе утро, ленивицы! Значит, приличные люди трудятся, а они байки травят, – хитро усмехнулась Крамолова. – Так о чем вы тут щебечете, пташки?

- Мы…мы-мы… м-мы просто…

- Что же вы заикаетесь, Тайчук? Я не требую невозможного: честно говорите, кого и почему обсуждали, и уходите по рабочим местам безо всяких санкций, – расщедрилась ведьма. – Неужели это так сложно?

Сотрудницы переглянулись и все как одна уставились на Карину. Та сглотнула – перед глазами до сих пор стоял кулак Жанны вместе обещанием долгих мук в случае трепа, – но выбор между медсестрой и главврачом был очевидным.

Куда только подевалось торжество и веселье? Под испытующим взглядом Крамоловой сплетница рассказала всё, что знала, и даже больше.