Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 29

Теперь, когда Пашка жил с нами, попасть куда-либо можно было двумя способами: взять его с собой или попросить соседку присмотреть. Неловко беспокоить по такому поводу Нину Густавовну, престарелую обрусевшую немку и страстную кошатницу, чей мирок вертелся вокруг перса Зигфрида и беспородного Барсика, но на похоронах ребенку не место.

Уговаривать Нину не пришлось. Спихнув Барсика и Зигфрида на племянницу, старушка явилась к нам – вот она, истинно немецкая педантичность! – за полтора часа до оговоренного срока. Энергичная бабуля, с закрученными в «дулю» волосами и заколкой а-ля «Фрекен Бок», деловито прошлась по кухне, отчитала полусонную меня за пыль на шкафах и ущипнула Пашку за щеку: «Ути бозе мой!». Это её «ути бозе» прозвучало как «Оставь надежду всяк сюда входящий». Мальчик выдержал всё с мученическим терпением, но его прощальный взгляд стоил тысячи слов. «И ты, Брут!» - говорили карие Пашкины глаза, обращаясь одновременно к нам обоим. Взамен мы обещали вернуться как можно скорее, мороженое и шашлыки, только когда именно – не уточнили.

- У вас очень бледный цвет лица, - продолжила меж тем Нина, игнорируя изъявления благодарности и открытую для этих целей коробку конфет. – Неправильное питание, стрессы, плохая экология…

Со стороны могло показаться, что она рекламирует препарат для восстановления микрофлоры кишечника. Тем временем в спальне Пашка сбивчивым шепотом рассказывал отцу, какие муки ему пришлось пережить.

- Вы правы, Нина Густавовна, - я изобразила раскаяние. Перебивать соседку, а уж тем более спорить с ней, опасно для душевного здоровья. Нине можно только поддакивать, чем мне и предстояло заняться в ближайшие минут десять.

- Собака отвратительно воспитана! – я сделаю из нее человека, ага. – Она практически сбила меня с ног и облизала лицо! Облизала, представляете? – соседку затрясло от гнева. Загнанный под диван Арчибальд, только лапы торчат, протяжно вздохнул. – То ли дело кошки…

Ух, началось! Оседлав любимую лошадку, Нина сойдет с нее очень нескоро. Я решилась на крайние меры: сосредоточившись, вложила ей в голову подозрение, что бедняжка Зигфрид скучает без хозяйки, просто места себе не находит. Оформившись, подозрение перерастет в беспокойство, затем в уверенность, и мы будем спасены.

Не прошло и минуты, как соседка заерзала в кресле. Подозрение счастливо миновало стадию беспокойства – позабыв, о чем она хотела сказать, Нина скомкано попрощалась и поспешила к Зигфриду. Я, наконец, могла избавиться от пыльного траурного платья, лишь стараниями мужа сохранившего товарный вид, и переоделась в домашнее. В мыслях царил такой бардак, что «правило Скарлетт» покачало изящным пальчиком и велело справляться самостоятельно. «Завтром» тут не отделаешься, сетовало оно.

- Неужели мы свободны? – спросила я в пустоту.

- Как птицы, - подтвердил Воропаев. Он был по-прежнему одет в черное, что никак не вязалось с мечтательной улыбкой и маленькой Пашкиной ладонью в его руке.

- Подслушивать нехорошо, - укорила я, кидая платье в пластмассовый таз. Туда же отправлялись прочие темные вещи, нуждающиеся в стирке.

- Подслушивая, можно порой узнать немало интересного и поучительного, - весело ответил он. – Тебе ли этого не знать, дорогая?

Не будем портить человеку настроение, тем более что он не так радостен, каким хочет казаться. Что бы там не говорила Ирина, радоваться чужим похоронам способен далеко не каждый.

- Мужчинки мои, вы голодные?

- Нет, - смешно нахмурил брови мальчик и, вспомнив о чем-то, добавил: - спасибо.

- Ну, тогда распаковывайся, - обратилась я к мужу. – И хватит на сегодня цитат, умоляю.

Повинуясь движению руки и свистом подзывая неучтенную одежду, пластмассовый таз поплыл в ванную. Стирать всё равно придется вручную, а так хоть время сэкономлю.

- Меня всегда умиляла твоя привычка что-то мыть или чистить, когда ты волнуешься или размышляешь над тайнами мироздания, - поддел Артемий, включая видавший виды компьютер. Павлик попросил мультики, а брать ноутбук без спроса он стеснялся.

Я невнимательно кивнула и взялась за протирание пыли. Предложенную помощь (повезло всё-таки с супругом, сарказм не забивает принципов) вежливо, но твердо отклонила. Наедине с уборкой лучше думается.

По дороге домой Воропаев рассказал мне всё без утайки: и о просьбе Печорина, и о плане вампирской братии, и о тонкостях поимки. Эдвард внес свою лепту, в красках описав погоню за фантомами, где сыграл не последнюю скрипку, и задержание всех тех, кто купился на подставную утку. План был безупречен, не спорю, но вместе с этим оставил неясности, которые ни муж, ни вампир-автолюбитель так и не сумели объяснить. Неясность первая: если Ирина действительно знала о предстоящем «гоне», зачем ей понадобилось совать голову в петлю? Всему есть предел, даже самонадеянности древней ведьмы, да и Ирен до сегодняшнего дня проявляла осторожность. В «проруху на старуху» почему-то не верилось. Неясность вторая: пускай Бестужева и понадеялась на себя, что помешало ей предупредить телохранителей? Ее вампиры, по словам очевидцев, были ни сном, ни духом. Неясность третья: что Сообщество планирует делать дальше? Преступников такого класса не сажают в тюрьмы. Какой смысл, если они сбегают оттуда, как школьники с уроков? Расстреляют без суда? В МКООПе практикуются смертные казни, проблем с законом не возникнет. И неясность главная: что будет с многочисленными сообщниками? Местонахождение большинства, в том числе Галины, до сих пор неизвестно. Неужели Совет не видит, как легко и удачно всё сложилось? Слишком легко и чересчур удачно, практически бескровно и без единой жертвы! Так просто не бывает!

***

- «…В это мгновение адмирал поднял руку. Внизу на шкафуте проиграла труба, и вслед за этим канонир на баке выстрелил из своих пушек. И как только прокатился их грохот, лорд Джулиан увидел позади английского корабля и неподалеку от левого его борта два больших всплеска…» - я оторвалась от книги и краем глаза взглянула на Пашку. Тот слушал, подперев кулаками щеки. Я поморгала, прогоняя резь в глазах, и продолжила читать. – «Почти одновременно из медных пушек на носу “Арабеллы” вырвались две вспышки огня. Одно из ядер упало в воду, обдав брызгами дозорных на корме, а второе ядро с грохотом ударилось в носовую часть “Милагросы”, сотрясло весь корабль и разлетелось мелкими осколками…» (Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада» - прим. автора)

- Так, милагросы мои, хорош ломать глаза, - книжку выдернули у меня из-под носа и переселили на полку. – Спать пора!

- Ну па-а-ап, - зевнул мальчик, - мы совсем не устали.

- Говори за себя. Вера вон уже спит, но из вежливости не признаётся.

- Я, правда, немного устала, Паш, - улыбнулась я, - но завтра мы обязательно дочитаем.

Пашка состроил обиженную рожицу, но отец был неумолим:

- Спать!

Кровать, конечно, не обладала габаритами дивана, но втроем мы умещались вполне. Трое в лодке, не считая собаки, что храпит на полу. Если становилось совсем жарко, я уходила в гостиную, давая своим мужчинам возможность выспаться. Пашка не мог ночевать один, приходилось искать компромиссы. Не маленькая, переживу, пускай только не вспоминает о вампирах и спит спокойно. Мы с супругом отвлекали его, как умели, читали книжки на ночь, рассказывали разные истории. «Пап, а расскажи, как меня из роддома забирали!» и понеслось по накатанной. Мальчик мог слушать отца часами, но ко мне по-прежнему относился с прохладцей.

Артемий перевернулся на бок, не прекращая обнимать дремлющего сына. Тот всегда долго мостился, прежде чем заснуть, но сегодня набегался, играя с Арчи в храбрых полярников. Лабрадору была уготована роль ездовой собаки, и он долго не мог сообразить, что от него требуют.

«Галина не звонила?» - задала я вопрос, ставший дежурным.

Вот уже пятые сутки как Ирен официально взята под стражу, а перебежчица так и не дала о себе знать. Квартира неизменно пустовала, телефон не откликался, последний раз Галину видела соседка – в день визита Ренаты и компании ведьма ушла из дома раньше обычного. За всё время, что Пашка жил у нас, Галина так и не удосужилась позвонить, даже банально поинтересоваться: а как там мой ребенок? Мальчик хныкал ночами, звал маму, а по утрам хвостиком ходил за отцом, держа того за руку. Когда Артемий уходил в больницу, Павлик жался ко мне, боясь оставаться один не только в квартире – в комнате. «Просто ты меньшее из двух зол, - издевался внутренний голос, - а то, что из шкуры вон лезешь, чтобы угодить, ему до лампочки. Дорогая моя, проснись и пой, ты ему даже не мачеха! Родная мать-то жива-здорова, хоть и шляется неизвестно где».