Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 33

- А это вот… вот это вот… оно что? – мама трясущейся рукой указала на Люську в кастрюле. – Оно вообще как?.. Вера?

Я ласково обняла её за плечи и увела в комнату.

- Паш, ты тоже иди, - спокойно велел Артемий, - посидите там пока. Вылезай, Никанорыч, кирдык конспирации.

В гостиной я усадила маму на диван, села рядом, поддерживая. Мальчик пристроился с краю, Арчибальд – под диваном. На кухне Воропаев и Никанорыч устраняли последствия аварии.

- Вера, дочка, как же оно? – беспомощно повторяла мама.

- Всё хорошо, мамуль, всё хорошо. Подумаешь, кастрюля упала? Эка невидаль.

- Нет… оно там сидело… лохматое! Оно говорило…

- Всё хорошо, всё будет хорошо, - я перемежала утешающие слова заклятьями, они действовали по принципу пустырника. Я тоже боюсь «задним числом», руки дрожат, и ноги как ватные, но мама сейчас на первом месте.

- Ну что вы тут, живые? – спросил Артемий, входя в комнату спустя некоторое время. – Светлана Борисовна?..

- Объясните мне, что сидело в кастрюле! – потребовала та, мигом оправившись от шока.

- А что сидело в кастрюле? – прикинулся валенком муж.

- Взъерошенное, с косичками. Оно говорило. Вы же видели!

«Попали мы с тобой, Вера, и не пальцем в небо. Что делать будем?»

«А какие варианты?»

«Вариантов два: зачистка памяти и чистосердечное признание. Я бы выбрал первое».

«По-другому никак?» - огорчилась я.

«Самому неохота полоскать ей мозги, но как объяснить Люську и компот? На твою маму вообще нелегко повлиять, а уж повлиять магически… Иммунитет что надо. Я сумею, Вер, но хочешь ли ты этого?»

Хочу ли я? Вмешательство такого рода чревато. На словах всё легко: в голову влез, лишнее выдрал, дырку зашил - управился, однако просто ничего не бывает. Ермакова полдня ходила как пыльным мешком стукнутая, пока всё не улеглось. Но сказать правду!.. «Мамочка, ты только не волнуйся! Сядь на стульчик, прими релаксационную позу кучера… Мама, я ведьма! Слегка неправильная, но это мелочи. Зятя своего видишь? Присмотрись хорошенько. Так вот, мамуль, твой зять – колдун. Классно, да?! Я тоже долго смеялась, когда узнала, а потом пришли вампиры... К чему это я? Ах да, то «лохматое с косичками», что сидело в кастрюле – это домовушка, домовой женского пола. Как зачем? Чудная ты! По дому помогает, за собакой следит. Кстати, у нас еще Никанорыч живет, это его самогон ты сегодня унюхала…» Или так: «Ни для кого не секрет, что нас окружают мифические существа…» Кошмар!

«Всё с тобой ясно, боярыня Морозова. Нашлю на нее глубокий сон, мысли улягутся, впечатления несколько притупятся. Может, и рассказывать ничего не придется».

Я благодарно улыбнулась мужу. Какой он всё-таки молодец!

Мамино лицо сменило десяток различных выражений, от недовольного до «летит кирпич над поляной», чтобы остановиться на умиротворенном. Устроив маму поудобнее, земство отправилось обедать да совет держать. Люська, чуть не плача, теребила ленточку в косе, резала огурцы и на хозяина поглядывала с опаской. Успела получить на орехи.

- Верочка Сергеевна…

- Всё нормально, Люсь. Бывает, - я разлила суп по тарелкам, достала из буфета хлебницу. – Главное, что все живы и здоровы. Ты не ударилась?

- Цела, - всхлипнула домовушка, - а матушку вашу чуть не уби-и-ила-а!

- Люсьена, прекрати истерику. Лучше посоветуй, что нам делать… Спасибо, Вер.

- Вестимо что, - откликнулся с холодильника «фасоль», - рассказать!

- Как ты себе это представляешь?

- Ну, как люди обычно рассказывают? Словами.

- Понятно, что не азбукой Морзе!

- Этот день должен был наступить, - вздохнула я, вылавливая из супа картошку. – Всё тайное становится явным. Но рассказывать нельзя.

- Не поверит? – уточнил Никанорыч.

- Наоборот. Стоит показать вас с Люсьеной, и она поверит во что угодно, - Воропаев помешивал содержимое тарелки, к которому едва ли притронулся. По собственному признанию, он не умел думать и одновременно есть. – Нельзя вот так, с бухты барахты. Расскажем это – придется объяснять и всё остальное, узнает Светлана Борисовна – поставит в известность домочадцев. Положа руку на сердце, мне неохота, чтобы об этом знал кто-нибудь еще.

- Но ведь ваша матушка знает… - нерешительно начала Люсьена.

- Не сравнивай, - перебил он, - у мамы выбора не было. Давайте сразу расставим точки над ё: у кого есть желание выносить сор из избы, только честно?

«За» не проголосовал никто. Желание-то имелось, однако я прекрасно понимала масштаб откровений. Артемий прав: спешка важна при ловле блох, мы не настолько сошли с ума, чтобы выкладывать всё одним махом. Пока родные ни о чем не знают, они в безопасности.

- Единогласно. Вопрос закрыт, больше к нему не возвращаемся, - муж принялся за суп.

Я терзала хлебный ломоть, отламывая куски поменьше и катая шарики. Попыталась представить, что было бы, расскажи мы маме правду. Не с бухты барахты, а подготовившись, с речью в три метра и фоторепортажем. Поверила бы? Приняла бы? Колдовство противоречит её моральным устоям – это факт, но ведь мы не чужие люди. Рано или поздно появятся дети, их прятать в разы сложнее. Малышам не объяснишь, что надо скрывать, а оставлять их с бабушками всё равно придется. Поначалу баба Света не заметит…

- Вер, а Вер?

- А? – я вздрогнула и посмотрела перед собой. Столешница была усеяна хлебными шариками разных размеров.

- К чему сейчас этот приступ рефлексии? «Был бы у меня сынок Иванушка да сидел бы на лавочке да кушал бы яблочко, а полено б упало да внучка бы прибило». Не катайся на жеребятах, только себе хуже делаешь.

Никто не удивился. Все привыкли, что разговор может начаться ни с того, ни с сего и на совершенно отвлеченную тему.

- Почему нельзя кататься на жеребятах? – не понял Пашка.

- Да есть такая дурацкая присказка: сидят на бревне цыган и цыганенок, цыган говорит: «Вот пойду я в лес, убью медведя, сниму с него шкуру, шкуру продам, куплю на эти деньги кобылу и народятся у кобылы жеребята». Цыганенок говорит: «А я буду на этих жеребятах кататься!» Тогда цыган берет ремень, шлепает цыганенка по мягкому месту и приговаривает: «Не катайся на жеребятах, не катайся!»

Никанорыч захохотал. Сказочка пришлась ему по вкусу.

Павлик наморщил лоб.

- А, ясно. У кобылы еще жеребят нет, а цыган уже дерется.

- Именно. Причем, нет не только жеребят – медведь ходит по лесу вполне себе живой-здоровый.

«За кобылу ты мне ответишь!»

«Лошадь – это художественный образ, - не смутился Артемий. – Цыган вполне мог купить овцу или корову».

Я поклялась отомстить, но рефлексировать перестала. Воропаев неисправим: поиздевался, на мозолях потоптался, а я ему еще и благодарна!

***

- Я говорил с Печориным. Всё случится завтра.

Кривая палка угодила в заросли шиповника, Арчи пополз за ней по-пластунски.

- Уже завтра?

- В три часа по Москве. Суд вынес вердикт позавчера, процедуру провели в ускоренной форме. Приговор обжалованию не подлежит.

Мы смотрели, как Пашка дразнит Арчибальда, как они носятся туда-сюда, падают и мажутся в траве. Счастливые.

- Мария Васильевна знает?

- Думаю, да, но проверять не буду, - Артемий сплющил одноразовый стаканчик. Тот пшикнул и исчез, оставив после себя слабый запах паленого пластика, - ей сейчас и так несладко. Ты веришь, что завтра всё закончится?

- Нет.

- Вот и я нет.

В то же время в резиденции Ирины

- «И после смерти мне не обрести поко-ой, я душу дьяволу продам за ночь с тобо-о-ой!» - тянул Уютов, перебирая струны раритетной гитары. – Жирновато для одной-единственной ночи, тебе не кажется? Вот если за год…

Галина вздохнула и подперла подбородок ладонью. Дурак, всю песню испортил!

- Что загрустила, Эсмеральда? «Али жизнь тебе не люба, али белый свет не мил?» - струны цыкали под его пальцами, гитара обиженно гудела. – «Если осень в седых облаках, это я по тебе скучаю…» Скучаешь?