Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 41

Я честно пыталась понять один момент. Получалось плохо.

- Почему со мной иначе?

- Ты не ела со мной песок, - предположил Артемий.

- Я серьезно!

- Если серьезно, то не знаю. Твое появление здорово по мне шарахнуло. К тому времени я подустал от радостей жизни, остепенился, у нас с Галкой уже был ребенок. Казалось бы, всё должно пройти легче! Оно вроде и прошло легче, но это с какой стороны рассматривать. Гормональную бурю я перетерпел, куда хуже обстояли дела с бурей моральной. Я действительно влюбился, безо всякой магии. Поговорить об этом с кем-то, даже с Печориным, я не мог – слишком стыдно, слишком... лично. Это не просто эмоции, Вер, это как душу наизнанку выворачивает. Совсем не так, как с Ликой. Я узнавал тебя ближе. Вкусы, привычки. Наблюдал, как ведешь себя в той или иной ситуации, как относишься к людям. Ловил случайные улыбки. Испытывал тебя, играл на нервах, дергал за косички. Я, как дурак, мечтал, чтобы в один прекрасный день ты меня полюбила. Шарился по твоим снам; руки чесались напоить тебя чем-нибудь... запретным. Не афродизиаками, - опередил он мой вопрос. – Терпеть их не могу. Есть зелья, способные продуцировать суррогатные чувства, но на очень короткое время. Хотелось услышать именно от тебя. Фантомы, даже самые качественные, не то... А потом случилось чудо: тебя потянуло ко мне безо всякой магии. Сначала бессознательно, ты стала чаще приходить ко мне. Искала встреч, уверенная, что ищешь их по делу. Я не верил, думал, что это всё Крамолова... да кто угодно! Трудно ли околдовать, внушить? Тот же Печорин, из солидарности. Он догадливый, сволочь...

Я обняла его крепче. Теперь точно понимала.

- Не верил, что тебя можно любить? – попыталась сказать это в шутку.

- Не верил, что могу быть нужен просто так. Не из-за карьерной лестницы, чувства мести или чего-то там еще. Тебе не за что было меня любить! А любви на почве ненависти не бывает, Вер. Это даже не синдром, это рассадник синдромов.

- Зато у тебя, можно подумать, была куча причин любить меня, - проворчала я, ероша ему волосы. – Разве для того, чтобы любить, нужны причины? Может, я неправильная alters ego. Может, я вообще не она. Но я люблю тебя.

«Освобождаю от обещания, - добавила мысленно. – Можешь лезть ко мне в голову, когда захочешь, если тебе так спокойнее. Только, пожалуйста, незаметно и деликатно. Не надо сообщать мне об этом с видом Мессинга».

Сомнений в том, что разрешения ему не требовалось, не возникало. Свое слово Воропаев держит. Всегда.

***

Злой и не выспавшийся Уютов залпом допил кофе и вновь уставился в волшебное зеркало. От камер по техническим причинам они были вынуждены отказаться. Стараниями Ирины зеркало, пускай глухо, но транслировало звук. На широкой кровати рядом с ним устроилась неприлично бодрая (просто она выспалась днем) Галина. Сунув в уши наушники, она вышивала на бледно-голубой канве маленького белого зайчика.

- Меня сейчас стошнит, - промычал бизнесмен, изображая рвотные позывы.

- А?

- Бэ! – он дернул наушники за провод, за что получил пяльцами по макушке. – Помогай, говорю! Медицина, твою мать, здесь бессильна, а слушать эти воркования каждый день мне осточертело!

- Что я слышу, - хохотнула Галина. – Да ты, Уютов, никак, завидуешь. Над тобой-то никто не воркует. Дай сюда мои наушники. Бабка сказала, сам справляйся.

Ведьма пребывала в отличном настроении. Вот уже второй день она виделась с сыном, аккуратно подчищая память бывшей свекрови. Пашка, святая наивность, поклялся ничего папе не говорить, а маньяку в вопросах безопасности Воропаеву не до того, чтобы проверять: уже неделю Семен, будто какой-нибудь паразитический червь, высасывает из него силы через сны. Основную свою задачу, правда, пока не выполнил, но старается.

В глубине души ведьме давно перехотелось мстить. Стоило только взглянуть на взвинченного, подозрительного параноика – бывшего мужа. Ему еще долго будут мерещиться враги за каждой кадкой. Сам себе отомстил.

«За что я его так ненавижу?» – порой задумывалась Галина, но тут же отбрасывала эту мысль. Не всё ли равно? Совсем скоро она сможет забрать Пашку и переехать куда-нибудь в Америку.

Отношения Воропаева с девчонкой уже не вызывали прежнего бешенства. Ведьма отмечала только, что её муж так не целовал, того-то не говорил, тем-то не делился. Она, оказывается, и половины о нем не знала. Такой непривычно мягкий, как моллюск без раковины, Воропаев вызывал в ней странную смесь брезгливой беспомощности, жалости и, как не странно, зависти к Вере. Перед Галиной он никогда не был таким... прозрачным до донышка. Не доверял настолько. Наркоман! Не оценила она, видите ли, тонкой душевной организации! Был бы нормальным мужиком, а не черт-те чем!..

- Как успехи, Семен Станиславович? – Ирина появилась в комнате, как обычно, не вовремя и, как всегда, бесшумно. – Чем порадуете сегодня?

Семен Станиславович уже настолько задолбался, что забыл испугаться и только рукой махнул. Колдунья в непривычно чужом теле подошла поближе к зеркалу. На миг по ее невзрачному, со следами оспин лицу промелькнуло выражение печали и забытой нежности. Галина жадно впитала это мимолетное выражение – единственное настоящее, что жило в старухе. А еще говорят, что с лица не воду пить.

- Я сдаюсь, вашество, - уныло протянул Семен. – Эта скотина дрессировке не поддается. У него там будто предохранитель стоит.

Ирина кивнула, как мудрый учитель – трудолюбивому троечнику. Ясное дело, на большее не способен, но за старания поставлю авансом.

- У нас нет такой роскоши, как время. Если бы ты сделал всё сам, дала бы три дня, а так – извини. Не заслужил.

Семен шумно вздохнул. Ради этих трех дней он бы продал вторую почку, но выше головы не прыгнешь. Два часа «в личное пользование» - и то хлеб.

Ведьма размяла пальцы, проверяя чувствительность. Она хорошо представляла, с чем предстоит столкнуться. Жаль ломать такую красоту, да не впервой.

Мирно спящий Воропаев резко повернулся на другой бок, нервно дернулся всем телом. Снова крутанулся, запутавшись в покрывале. Галина завороженно наблюдала, как он беспокойно вертится, запутываясь еще больше, как его постепенно накрывает паника. Глазные яблоки метались под плотно сомкнутыми веками, грудь вздымалась от рваных вдохов и выдохов. Ирина действовала профессионально, запирая его в кошмаре, не позволяя ни закричать и тем самым проснуться, ни вскочить, ни упасть с кровати.

Уютов по молчаливому кивку ведьмы, наоборот, усыплял Веру. Пускай спит, так распереживалась, бедная девочка. Сон – лучшее лекарство.

Артемий заскулил, потом завыл в голос. Блестящее от пота тело неестественно выгнулось.

- Не надо, пожалуйста... не на-а-адо! Не на-а-адо!

Он звал Веру, звал мать, снова Веру, умоляя не трогать. Галина зажала руками уши, зажмурилась, но всё равно видела и слышала. Почему так долго?! Ирина же клялась, что это займет не больше минуты!

- Перестаньте! – неожиданно для себя взвизгнула она. – Вы же его убьете!

Уютов хрюкнул и потерял контакт. Вера резко выдохнула, распахнула глаза и метнулась к мужу. Старая ведьма медленно повернулась к Галине.

- Ничего не вышло. Я собиралась остановиться и продолжить позже, - сиплым от напряжения голосом поделилась она. Было заметно, что Ирина в ярости и... в смятении, но отнюдь не выкрик тому виной. – Но ты. Опять. Влезла. Не в свое. Дело. Поэтому я продолжу сейчас, но уже не так медленно и нежно. Я ошибалась, это не обычная защита. Мне ее не взломать... никому не взломать, поэтому... я, право, надеялась избежать этого, но... придется снести ему сознание.

- Вы это серьезно?! – не поверил Уютов.

Ирина не ответила. Она сжала пальцы в кулак, смежила веки и...

- Только попробуй это сделать, и, я клянусь, это будет последним деянием твоей никчемной жизни! – процедил незнакомый, непонятно кому принадлежащий голос.

Старуха распахнула глаза и оцепенела. У тяжелой двери, скрестив на груди руки, стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть живым.