Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 44

Была Галина. Сами того не осознавая, они составляли идеальную пару. Настолько идеальную, насколько это в принципе возможно...

- Милого узнаю по походке, - задумчиво сказала Людмила Лаврентьева. – Пожалуй, всё-таки есть одна душа... была душа, которую я бы с удовольствием выдернула с того света, да только время ушло. Хотите откровенности? Будет вам откровенность.

Не размениваясь на театральщину вроде «мнущегося» пластилинового лица, втягивающихся внутрь черепа волос и «потекшей» фигуры, она приняла свой истинный облик. Семен едва не отправился к праотцам, подавившись печеньем.

- Е...

- Еще какая «е...», - насмешливо поддержали его. – Целая Елена Михайловна.

Глава девятая

Искусство требует!..

Так! В испытаниях на прочность самое главное — не расслабляться! Где наш моральный дух? Просыпаемся, и готовимся к новым трудностям!

«Смешарики».

Я сползла с кровати задолго до звонка будильника. Взъерошила непривычно короткие волосы, посмотрела на часы, сунула ноги в тапочки, до которых пока не добрался Арчибальд, и поплелась умываться.

Обычное осеннее утро. Восьмое и, я надеюсь, последнее утро без Воропаева.

В ванной хозяйничал Никанорыч. Заткнув слив раковины тряпкой для пыли, он устроил себе бассейн и теперь с довольным фырканьем окунал туда кудлатую голову.

Я покашляла. Никанорыч обернулся, расплываясь в обдолбанной виноватой улыбке. С его похожей на мочалку бороды падали крупные капли. Опять вчера с соседским Дрыном самогонку кушали.

У нас с Никанорычем уговор: я делаю вид, что в упор не вижу – он приходит в норму до возвращения «батюшки». Трудно сказать, изменится ли что-то к вечеру, но сейчас домовой, скорее, балансирует на границе с патологией.

На кухне Люсьена доваривала мою любимую овсянку с яблоками. Неугомонное лабрадорище, чьим темпам роста позавидовал бы и князь Гвидон, мирно почивало в коридоре, подперев палевым брюшком входную дверь.

Пользуясь свободными минутами, посидела в позе лотоса, упражняя резерв. Магия с меня в последнее время буквально ручьями лилась, старые заклинания удавались всё лучше, новые учились всё легче. Энергия распирала. Я жила и радовалась жизни, успевая почти всё, что хочется. А хотелось ох как много!

Успешное окончание интернатуры отметила сменой имиджа: подстриглась иначе, поэкспериментировала с одеждой, пуская в ход материальную иллюзию. Муж сразу предостерег, чтобы не увлекалась количеством. Лучше издеваться над одним настоящим платьем, которое точно останется на тебе, чем создать «из воздуха» абсолютно новое и остаться без него в самый неподходящий момент. Волшебство волшебством, а сбои везде случаются. В остальном же Артемий эксперименты поощрял.

- Ты, главное, не надорвись, - смеялся он, когда я расписывала свои наполеоновские планы на ближайшую неделю. – За приливом всегда приходит отлив. Не переусердствуй. Лежать на диване после «прилива», учти, не дам.

Если я бурлила и жаждала деятельности, то Воропаев, наоборот, выглядел донельзя умиротворенным. Кошмары во сне и наяву окончательно ушли в прошлое, но я до сих пор вздрагиваю, вспоминая последний, самый жуткий кошмар.

Тогда я еле растолкала мужа – настолько он... погрузился. Никогда не слышала таких ужасных, беспомощных криков. Он будто не мог проснуться, а когда, наконец, открыл глаза, вместо привычной зеленой радужки я увидела черную. Артемия трясло так, что кровать ходуном ходила, сердце колотилось как обезумевшее, сам он был не бледным даже – сизым. Вцепился в меня до хруста в ребрах и не отпускал, а я тихонько укачивала его и вместе с ним дрожала. Думала, у кого просить помощи? К врачам муж не пойдет, копаться в мозгах не даст, свекровь нам в этом деле не помощница. С Еленой Михайловной, что ли, посоветоваться? Больше, в общем-то, не с кем.

К Петровой он телепортировал утром и вернулся если не успокоенным, то близко к тому. Честно пытался объяснить мне, что с ним творилось, но я увязла в нагромождении колдовских терминов. Поняла одно: приступы больше не повторятся. Духовно и физически Воропаев здоров, просто измотан. Нужно чаще отдыхать и реже кормить демонов. Былые страхи на то и былые, что в настоящем им не место...

Дверь грохнула об стену, выдергивая обратно в реальность. Арчибальд выгнул спинку, зевнул и требовательно уставился на меня. Заскулил. Поняла, иду.

На работу бежала, но не потому, что опаздывала. Октябрь в очередной раз забыл, что начался только-только. Ему приспичило сыграть в позднюю осень. С неба срывалось что-то смутно похожее на снег. Ветер трепал мои тщательно уложенные волосы, щипал за уши холодными пальцами. Одной рукой я придерживала сумочку, другой – борта норовившего распахнуться пальто. О том, каково сейчас нашим рыболовам на берегу сырой Волги, старалась не думать. Надеюсь, Артемий что-нибудь придумает, и никто не простудится.

У поста старшей медсестры меня перехватили временные подопечные.

- Доброе утро, Вера Сергеевна! – сказали в один голос Ваня и Алексей.

Новые интерны, одногруппники из одного вуза. Ходячие контрасты: долговязый, коротко стриженный, всегда серьезный Ваня Нарышкин и маленький, с меня ростом, улыбчивый Леша Касымов. Где-то по отделению ходит третий мушкетер, Валентин Зражевский, но это уже другая песня. Вы ведь еще не забыли Сологуба? Так вот, представьте себе Славку и умножьте все параметры на три. То, что получится, и будет Валентином Зражевским.

- Доброе утро, - сказала я. Глядя на этих двоих, волей-неволей начинаешь улыбаться.

- Разрешите поухаживать, – Ваня проворно перехватил у меня пальто и сумочку.

- Разрешаю, - я потянулась было к стопке карточек, которые приготовила для нас Игоревна, совсем тоненькой стопке, но Алексей меня опередил.

- Давайте помогу.

Наш с тимуровцами обычный ритуал: на Иване пальто, на Леше – бумаги, мои руки свободны. И подхалимажа во всем этом ни на грамм, они не только со мной такие. Энтузиазма – вагонами грузить, всё им интересно, везде помочь хочется. Будто не с меда к нам пришли, а из другого мира прилетели. Не была бы знакома лично – не поверила бы, что такие еще остались. Полное отсутствие в новичках цинизма умиляло даже Крамолову.

Интерны, конечно, не мои. И уже не Воропаевские – формально. Во всех официальных документов владычицей морской значилась Наталья Николаевна, но...

Жаловался когда-то Артемий, что Полянская слишком добросовестна. Наряду со своими обязанностями исполняет кучу чужих, и все менее добросовестные личности этим нагло пользуются. Случилась у нас не так давно неприятная история с препаратом третьего списка, а точнее, с рецептом на этот препарат. Вышло так, что Полянскую сделали крайней: или выписывай лошадиную дозу больному, со слов матери, мальчику, или эта самая мать, уже позвонившая куда только можно, пойдет штурмовать наркоконтроль. Скандалы, слезы, угрозы плюс сожитель-наркоман у мамы в анамнезе.

Воропаев преемницу выручил, что делать и куда бежать подсказал. Его девиз: «умение культурно спихнуть проблему на ближнего своего – целое искусство, и не всякий смертный достоин его постичь». Наталья Николаевна искусство постигла и своих первых интернов без зазрения совести спихнула. На Воропаева. Воропаеву же спихивать было некуда, пришлось взять. Ну, а я помогала за компанию, чем могла. Например, теперь, пока муж под строгим Печоринским надзором сидит с удочкой, присматриваю за будущим терапии от его имени.

Помимо трех мушкетеров начальство осчастливило нас тремя прекрасными дамами: Викторией, Дарьей и Анастасией. Причем, осчастливило в хорошем смысле слова. Для врачей-теоретиков девочки очень старательные, опытные и грамотные. Не без своих тараканов, разумеется, но вменяемые. Грех жаловаться.

- Здрасьте, Вера Сергеевна, - прощебетала Вика, заканчивая подводить глаза и водружая на нос очки. Когда Вика впервые пришла на работу без них, ее не узнали.

- Здрасьте, - сказала Настя. Чем-то похожая на Ульяну, с толстой косой, челочкой как у пони и широко распахнутыми шоколадными глазами, она принимала всё близко к сердцу, начинала путаться, заикаться и переживала еще больше. Настю всегда нужно терпеливо выслушать. Знает ведь то, о чем говорит, но волнуется очень.