Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 46

Бегству помешало: «О, боже мой! Я вас нашел!» из уст маньяка. То есть, сначала помешало, затем поспособствовало, но «принц» вцепился в меня обеими руками. От ядреного проклятья вусмерть испуганной недо-ведьмы его спасло благоговейное: «Я должен вас нарисовать! Прямо сейчас, немедленно, пока вы не перестали быть такой».

- Какой? - спросила я, сумев взять себя в руки и избавиться от чужих рук.

- У вас глаза счастливой женщины. Боже, как мне повезло! - ответил этот ненормальный, сияя, как концертный костюм Киркорова в лучах прожекторов.

Маньяк оказался художником. Он продемонстрировал мне паспорт, удостоверение («настоящие», - заверили магия с аурой) и потянул в кафе. Такие мелочи жизни как работа и мокрая одежда творческих людей не заботят, я сразу это поняла.

Не тратя времени даром, Виктор принялся за наброски. Пока я, смирившаяся с неизбежным, пила горячий чай и украдкой сводила пятна с пальто, мне успели поведать о серии картин под трендовым названием «Оттенки женского счастья». В коллекции Злободневного уже были «Когда-то счастливая женщина», «Женщина, счастливая по выходным», «Женщина в поисках счастья». «Женщина, уверенная в своем счастье» - в роли последней «Женщины» выступала, как ни странно, Марго, – и многие другие. Фотографий творец не признавал, зато любезно набросал с десяток эскизов в альбоме. Мне предложили, не много не мало, стать венцом этой массовой счастливости, а именно «Счастливой женщиной».

От сомнительной радости отказалась. Не умею позировать, не позирую первым встречным, да и муж не поймет. Даже зная маленькую тайну живописца, не проникнется. Пришлось «принцу» довольствоваться тем, что урвал – набросками и созерцанием моих счастливых глаз – нет, он точно ненормальный! – в течение аж двадцати минут.

До сегодняшнего дня Романычев не беспокоил, но, видимо, радость привалила. И придавила. Пойду спасать.

- Воропаев гудеть не будет? – из вредности уточнила Марья Васильевна.

- Нет. Есть, по меньшей мере, одна причина. Женщины интересуют Виктора Владимировича сугубо в художественно-счастливом смысле. Он гомосексуалист, – пояснила я смущенно.

Главврач захохотала совсем уж неприлично.

- Ой, всё! Соболева, ты везучий человек. Единственный законный повод наставить рога мужу, и тот... нетрадиционной... ориентации! Слушай, мне даже уходить расхотелось, - она шмыгнула носом. – Такой шанс над Воропаевым постебаться... За две недели насладиться не успею.

Романычев и его предпочтения резво упрыгали на второй план.

- Вы уходите?!

- Ага, - Крамолова булькнула чаем. – Не скрывай своей радости. Скоро вам пришлют другую ведьму, но она уже не будет такой милой. Второй меня им всё равно не найти.

- А... почему вы уходите?

- Официально – за взятки, - она подмигнула мне голубым глазом, - неофициально – на пенсию. Но, ты же знаешь, смещать главного врача просто так неинтересно, поэтому за взятки. Может, в кои-то веки к ответственности призовут, хоть какое-то развлечение. Надоели вы мне, хочу в Европу. Хочу моря, солнца и страстного секса на каком-нибудь Playa de la Arena (песчаный пляж на Канарских островах – прим. автора). Лева обещал со всем этим помочь, так что, думаю, проблем не возникнет. Ты рада?

- Не знаю, - ответила честно. – В смысле, что у вас всё хорошо – рада, конечно, но... нам будет вас не хватать. Кого бы ни прислали взамен.

Зато теперь понятно, с какой радости меня пригласили на торт.

- Дипломат доморощенный, - вздохнула начальница. – Ты ешь, ешь, хвалить нетрадиционные шедевры – дело непростое. Слушай, пока ты не ушла и я не забыла: каково оно, бремя? Сильно тяготит? Если не сильно, то не обольщайся. Скоро начнет.

Я непонимающе моргнула. О каком бремени речь?

- Да ну, - она уставилась на меня. Ухмыльнулась. – Не в курсе, что ли? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Терпеть не могу полунамеки и наводящие вопросы! Тем более, от Крамоловой. Как с января невзлюбила, так до сих пор не люблю.

- У тебя в ауре красная полоска толщиной в тринадцать миллиметров, - терпеливо, как девочке-припевочке, объяснила пока еще главврач. – Ты беременна, дура!

***

К Галантиной успела буквально за пять минут до двенадцати, Золушка бы мной гордилась. Симптомы сочиняла на ходу. Примерно треть из них и сочинять не пришлось, сами вспомнились. Всё это время я лечила диаметрально противоположную болячку и симптомы принимала за те самые, противоположные.

На УЗИ шла медленно и спокойно. Не верила. До последнего не верила, и не потому, что с Крамоловой станется устроить пакость. Наоборот, она была на удивление искренна, а ее привычка распиливать ауры нам давно известна, хоть и неэтично это с точки зрения магии. Светлые вглубь не лезут; уверенные в себе и своем знании людей Тёмные – тоже. Им хватает поверхности, где, в общем-то, всё и лежит.

Татьяна Фёдоровна не ругалась, но и не сказала ничего конкретного. Тщательно осмотрела, ощупала и направила «послушаться». Пока всевидящее око УЗИ готовилось заглянуть внутрь меня, я уже морально настроилась на ошибку. Взвесить все «за» и «против» успела, еще когда медитировала под дверью. Так не бывает! Сбой, воспаление или что-нибудь похлеще – вполне вероятно, но не ребенок.

Сонолог Антонина Антоновна Комарова долго водила датчиком по моему плоскому, без каких-либо намеков на выпуклости животу и недоверчиво щурилась. Потом, видимо, сомневаясь в моей честности, набрала Галантину. Покивала в пустоту, задала несколько вопросов о сроках и результатах анализов. Крякнула. Повернулась ко мне. Ох уж это нарочито нейтральное выражение лица! Пока изронит свое златое слово, устанешь гадать: выдыхать тебе или можно сразу бежать за белыми тапочками.

- У вас квартира на сколько комнат?

- На полторы, - пискнула я.

- Ага, - невпопад сказала Антонина и развернула ко мне монитор. – Поздравляю, у вас расширение!

Нет, доктор, это у вас «расширение», а у меня – срочный визит к окулисту. И к психиатру, ибо галлюцинации и в глазах двоится!

- Картина в целом радужная, - продолжила Комарова. – Плодов два, живые. Ориентировочно двенадцать недель, плацентация по задней стенке...

Та часть меня, что шесть лет корпела над учебниками и год пахала «в поле», внимательно слушала, запоминала и анализировала, попутно сетуя, что негде взять литературу по магическому акушерству. Другая часть, засунув шок поглубже, считала недели. Получался бред, то бишь май. Мало того, что эти двое, как бывалые партизаны, просидели в засаде все двенадцать недель – так они еще с мая партизанили! Если я в шоке, то муж сначала упадет, а потом посадит под замок на все оставшиеся недели.

- Один из них точно мужчина, второй пока стесняется, - пошутила узистка, протягивая мне бумажные салфетки. – Вытирайся, одевайся и можешь быть свободна. Вот тебе протокол, - она хищно щелкнула степлером, скрепляя бумаги. Вершил композицию черно-белый потрет наших «партизан». – Жду в декабре на второе плановое.

В состоянии легкого нестояния вернулась к Федоровне. Галантина первым делом сцапала «протокол», я же устроилась на кушетке и принялась разглядывать плакат, посвященный кормлению грудью

- Хорошие таблетки, – мимоходом отметила зав. гинекологией. – Я вот думаю: раз эффект строго противоположный, может, мы их неправильно используем?

Я вымученно улыбнулась. Рассказала бы ей, что случается в мире от очень сильного желания определенного контингента, да боюсь, не поверит.

- Точно не пропускала? – спросила Татьяна Федоровна уже без улыбки. – А то многие понадеются на авось или вдруг от большого ума решат, что все интимные проблемы от таблеток...

- Я себе не враг.

- Значит, это Артемий Петрович так мечтает о потомстве, - она вернула мне драгоценный «протокол» и потянулась за листками для направлений. - Завтра утром вампиров покормишь. Отчеты, когда будут готовы, сразу неси. Гляну на тебя еще разок и отстану... Рада-то хоть?