Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 49

Костя поступил благородно: рассказал сам, как есть. Позвони Мише кто-нибудь вроде Елизарова, она бы неделю не смогла встать с постели. Миша верит всем, кроме нее, но Косте – особенно. В такие минуты она благодарна водителю какой-то больной, извращенной благодарностью.

После припадка ярости муж, как обычно, пришел в себя и даже согласился выслушать, но Тамара лишь виновато улыбнулась дрожащими губами и вернулась к плите. Миша ведь наверняка не успел пообедать.

- На твой день рожденья летим в Прагу, - поставил в известность Лазутин. – Ужин в кабинет принесешь. Устал, как черт.

Тамара слушала гнусавый голос мужа и кивала, стараясь не морщиться от боли в мятых ребрах. Она сильная, и не такое терпела, просто устала не меньше. Одно хорошо: супружеский долг отложен на неопределенное время. По крайней мере, сегодня ночью можно спать спокойно.

***

Тамара Владимировна Лазутина, в девичестве Пермякова, а в очень узких кругах – Амира, не была ни мазохисткой, ни умалишенной, ни жертвой стокгольмского синдрома. Ей нечем было похвастать, кроме правильной фигуры, смазливого личика, чувства ритма и природной смётки. Этот коктейль однажды привел ее на порог стриптиз-клуба да там и оставил. История, лишенная какой бы то ни было романтики, драмы и оригинальности. Просто работа простой девчонки, которой не хватило желания учиться дальше, но хватило гордости, чтобы торговать телом лишь в определенных пределах. Ей даже нравилось заводить публику, она была молода, востребована и еще не успела «перегореть». Та Тамара-Амира не копалась в себе – не умела, пускай и видела со стороны червоточины своей тогдашней жизни. В конце концов, стрип-клуб – не райский сад, и гуляют там отнюдь не белые овечки с мягкой шерсткой. За годы «прогулок» по этому «саду» она обнаружила в себе еще одну особенность... умение... Да, скорее, умение. Умение привыкать. А улыбаться искренне, что бы ни творилось на тот момент в ее душе, жизнь научила.

Такая Амира и угодила в «обезьянник» вместе с парочкой других танцовщиц, чтобы вскоре стать законной супругой Михаила Алексеевича Лазутина, тогда еще старшего лейтенанта милиции. Влюбилась, как дурочка, оставила танцы, и понеслась жизнь, завертелась, закрутилась быстрее, чем опытная стриптизерша на пилоне. Пока Миша терпел превратности карьеры и зубами выгрызал место под солнцем, Амира, которая вновь стала Тамарой, преданно смотрела ему в рот и терпеливо сносила невнимание к своей персоне.

Авторитет Миша выгрыз. Какой ценой – история умалчивает. Лазутина проснулась богатой и любимой, а ревность... где ее нет? Подумаешь, прикрикнул разок. Спрашивает, куда ходила? Так волнуется! Охранника на хвост посадил? Так время посмотрите какое, сплошной криминал! Человек заботится, переживает.

Всех иллюзий лишиться нельзя, оставались иллюзии и у Тамары. Вот уже и влюбленность прошла, и синяки сводить не успеваешь, и почки шалят, и Дездемоне по-черному завидуешь (отмучилась баба, и всё!), но любишь ведь дурака...

О том, что Лазутин серьезно болен психически, Тома узнала случайно. Узнала, да толку? Лечиться муж не хотел и другим не давал, к тому времени его одинаково боялись и свои, и чужие. Не успевала Тамара залечить синяки, как по малейшему поводу ей наставляли новых. Беспокоясь за свою жизнь, хотела развестись от греха подальше, но Миша, только почуяв намек на развод, ткнул супругу носом в печальную истину: она никто, без роду, без племени и денег. Никем кроме него, Михаила, не любимая, никому ненужная. А если вдруг всё-таки нужная, то у него такой компромат имеется, что ее мигом разлюбят и пинка для ускорения дадут. Кому по вкусу порченная со всех боков женщина? Ясное дело, кому. Так что не говори ерунды, Тамарочка. Терпи, солнышко, терпи.

Стоило ей смириться, как жизнь снова пошла в гору. Костя окончательно превратился в аксессуар, Лазутин получал ежедневные, ласкающие слух своей развернутостью отчеты о том, как проводит время его супруга. А Тамара всерьез чувствовала себя геймером. Каждый новый день – старая миссия: избежать всех ловушек, не потратив ни крохи драгоценного здоровья.

Утешением мог бы стать ребенок, но Миша детей не хотел.

- Мы с тобой слишком молоды, - убеждал он Тому, - не успели пожить для себя. И потом, я не готов делить тебя с кем-то еще, пускай и с собственным сыном. Успеется.

Она соглашалась, хотя какая там молодость? Ему глубоко за сорок, ей – почти тридцать. С годами здоровее не становишься.

У Тамары не было подруг: ни одна из претенденток на эту роль не прошла «фэйс-контроля». Ее телефон прослушивался, перемещения отслеживались, о деловых встречах полагалось сообщать заранее. Временами она готова была убить Лазутина, лишь бы не видеть плешивого затылка и бегающих глазок, не слышать гнусавого голоса, ни чувствовать на своем теле холодных, вечно липких от пота рук.

«Плевать, чем всё закончится, но я сбегу, - решила Тамара. – Надо только выгадать время. Не убьет же он меня, в самом-то деле? А если так и дальше пойдет, я или свихнусь, или повешусь».

Случай скоро представился: у нее был назначен бизнес-ланч в ресторане. Пока Костя караулил в «Ленд Ровере», а потенциальные партнеры изучали меню, Тамара извинилась и вышла в дамскую комнату. Отправив телефон в турне по сточным водам, она ускользнула из ресторана через черный ход и поймала такси.

- Куда едем? – молодой таксист мигом оценил платежеспособность клиентки.

- В Нижний, в... – Тамара, не задумываясь, назвала адрес родного стриптиз-клуба. – Чем быстрее доедем, тем больше получишь.

Домчали ее в рекордные сроки. Бездумно глядя на мелькавший за стеклом пейзаж и дорожную разметку, которая смазывалась в одну грязно-белую линию, женщина гадала, спохватился ли Костя? Ищут ли ее с собаками? Сколько убытков понесет ее фирма? Она не ощущала радости – только сосущую пустоту где-то за грудиной. Долгожданная свобода не пьянила уже потому, что цена за нее обещала стать неподъемной.

Тамара легко отыскала знакомую вывеску. Охрана у входа встала в позу: дескать, время нерабочее, вечером приходи, и муж потом спасибо скажет.

- Сомова позовите, - при слове «муж» в горле внезапно пересохло, и Томе пришлось «гхыкнуть» несколько раз, прежде чем способность говорить вернулась.

Удивились, но позвали. Администратор Дима Сомов почти мгновенно узнал Амиру в этой холеной женщине, не пойми каким ветром занесенную под дверь стрип-клуба, цепко ухватил за запястье и поволок к себе в кабинет.

- Совсем хреново, да? – спросил он, поджигая ей очередную сигарету.

Тамара, совсем как в старые добрые времена, устроилась на сомовском столе, закинув ногу на ногу, и хлебала ром из кружки с отколотым краем. Рома у Димки было в достатке, а вот с посудой – вечный напряг.

- Да пошло оно всё, - просипела она. – Главное, здесь меня искать не будут. Не сразу, точно. А как найдут – шмальнут к чертовой матери. Ну и хрен со мной!

Пьяная Лазутина рассмеялась идиотским смехом, сломала о пепельницу недокуренную сигарету, грохнула кружкой по столешнице и потянулась к пуговицам шелковой блузы.

- Дим, - проворковала она с мелодичностью напильника, - а хочешь – трахни меня! Хочешь? Ты же всегда хотел, я знаю, а я такая ду-ура была...

Через три часа Тамара, как убитая, спала на широкой кровати в квартире двоюродного брата Сомова. Когда вышеупомянутый брат вернулся с работы, он грубо растолкал спящую красавицу и сунул ей в руки пакет. В пакете оказались кудрявый черный парик, какая-то косметика и свернутая неаккуратным узлом одежда.

- Значит, так, - процедил сомовский брат, начавший лысеть крепыш с белесым шрамом над левой бровью. – С Мишей Лазутиным я ссориться не хочу. Переночуешь здесь, а завтра – чтобы духу твоего здесь, поняла?

Тамара кивнула, сжимая слабыми от пережитого напряжения пальцами пакет.

- Наличка есть? – продолжил допрос крепыш.

- Тридцать рублей (имеется в виду тридцать тысяч рублей – прим. автора). Остальное на кредитках.